Другие правила - Большаков Валерий Петрович (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Короче говоря, горючего материала хватало, и Эдику было известно лишь одно средство тушения серьезных «психологических пожаров» – работа.
Минут за пятнадцать он трудоустроил всех желающих. Инженера-агролога отправил в оранжерею, где замерзли культиваторы с хлореллой и батиэллой, – пусть посмотрит, можно ли что-то еще сделать? Хильдур Йенсен – так звали пожилую даму с несколькими подбородками, высокую и дородную – Иволгин дал в помощь доку Трофимову. Из десятка неработающих и студентов Эдик сколотил бригаду ремонтников, ее возглавил инженер-ассенизатор из Царицына. Полковнику космопехоты Еселеву выпала скорбная функция – требовалось захоронить погибших.
Полковнику в помощь Эдик выделил троих ребят-планетологов с Джей-станции «Каллисто-Центр». Кстати, именно Еселеву довелось первому ступить на грунт Моаны, но никаких домашних заготовок по этому поводу произнесено не было. Полковник вышел и доложил: «Стою на поверхности. Породы – углистые хондриты и силикаты. Скорость убегания – шестьдесят метров в секунду». И все. Недосуг робинзонам космоса пышные фразы разучивать и перед зеркалами репетировать. Им работать надо. И они работали. Не приседая. Шесть раз всходило и заходило Солнце, по БВ была глухая ночь, но робинзоны отгоняли усталость стимуляторами, а сонливость – таблетками спорамина. Некогда было спать! Хорошо, если военная станция на орбите Марса заметила вспышку у Цереры, а если паче чаяния и эмиссионный спектр определила… Может, и с самой Цереры что-то засекли? И сообщили в Межплатранс? В КДК, в ЦКИ, в УКБ… И все там зашевелились и кинулись их спасать… Если засекли. А если нет? А если и засекли даже и поспешили на выручку, но опоздают? Разве не может такого случиться, что за ними прилетят вечером по среднеземному, а утром энергоблок крякнет и в самых теплых каютах будет минус 180? Или передохнет вся хлорелла с батиэллой, и тогда экипаж задохнется – за полчаса до посадки десантного бота? Да мало ли, что может случиться в пространстве! Тут можно год просидеть и никого не дождаться! Нет, надо было надеяться только на самих себя и устраиваться основательно и надолго. Робинзонить помаленьку и надеяться. Еще ж не было такого, чтобы планетолет потерпел кораблекрушение, а его экипаж остался в живых. Космос – не море. Тут корабли или летают годами без аварий, или превращаются в радиоактивную тучку. А «Солярис» выбросило на необитаемый астероид… Особенности национальной космонавтики!
Впрочем, об этом как-то не думалось, головы другим были заняты. А когда уработаешься, валишься и спишь. Час или два – насколько совести хватает. Встаешь – и по-новой. Меняешь воду в ванночках с водорослями, отжимаешь эту противную высокобелковую слизь – розовую батиэлловую или хлорелловую, зеленого цвета. Утепляешь борта. Металлизируешь пробоины и трещины, затянутые смолопластом. Делаешь из электронного дерьма– разбитого, полурасплавленного, некомплектного – конфетку в виде передатчика. И чем больше проворачиваешь дел, тем больше работы наваливается – не продохнуть. Автономный энергоблок сохранился лишь один – в медотсеке. Решили свет экономить – перебрались в каюты на четвертом уровне и отсеклись. Четвертый – это если сверху считать, как положено, но от верха давно и пыли не осталось…
Лампы повключали через одну и вполнакала, температуру снизили до шестнадцати градусов во всех каютах, а в коридоре, кольцом охватывающем центральный ствол, – до плюс девяти. Перетащили со всех ярусов теплые вещи и продукты – запаслись на неделю, не меньше. А вот с водой была напряженка…
– Сколько здесь? – Эдик постучал костяшками пальцев по водяному баку емкостью три тонны. Таких на корабле было пять.
– Тридцать девять литров, – вздохнула Настя, – мы уже мерили. Чистая, хорошая вода, но… на тридцать человек… Даже до послезавтра не хватит.
– Ничего, – сказал Эдик жизнеутверждающе, – что-нибудь придумаем!
Он обвел глазами холодный камбуз. Здесь ничем «таким» не пахло. Киберкухня, белковый синтезатор, окна линии заказов – все растворялось в угрюмых багровых тенях, трепещущих в такт мигавшим красным лампочкам под сводчатым потолком.
– А сауна?
– Там пробоина, – вздохнула Настя. – Всю воду вынесло.
– Как назло все…
– И не говори…
– Надо будет наружу выйти, посмотреть – лед, может, где есть?
– И я!
Эдик противиться не стал – побоялся. Вернее, не захотел портить отношения – вожделение правило им даже при девяти тепла…
– Посмотрим, – сказал он дипломатично и покинул кухонный отсек.
В коридоре, громко клацая магнитными подковками, к нему подошел Вася.
– Там отказываются работать! – сообщил он. Вид Вася имел встрепанный – надо полагать, отказ сопровождался рукоприкладством.
Эдик даже вздохнул с облегчением. Наблюдая, с каким подъемом, в едином порыве работают люди, как проживают они первый день на астероиде, словно большая дружная семья, Иволгин все ждал срыва, памятуя, что редкая фамилия обходится без урода. И вот дождался. Нарыв созрел.
– Неработающие? – спросил он, отряхивая руки.
– Студенты! Заочники с Весты. С сессии они, что ли…
– А ну, пошли, – воинственно сказал Эдик. – Кленин! Пошли тоже.
«Бунтовщики» занимали четырехместную каюту за медотсеком. Дверца ее была полуоткрыта, из широкой щели ревела музыка, мелькнуло чье-то бледное лицо, несколько голосов вперебой осведомились, кого там еще черт принес, но если с собой прихватил, тогда ладно…
– Заходи! – крикнул одинокий голос.
Эдик зашел и огляделся. В каюте было не продохнуть – табачный дым висел сизыми пластами, не смешиваясь. Двое с маленькими усиками горланили что-то разухабистое, а третий, остролицый и худющий, лихо опрокинув стаканчик, крякнул и, сосредоточенно сопя, полез вилкой в банку термоконсервов.
Посреди каюты стоял длинноносый человек с припухшим лицом. Он назвался Аркадием Ильичом и с ходу начал жаловаться: не жизнь у них, а черт-те что, вечно одно и то же… Опять начальство не досмотрело… не додумало… проморгало… не учло…
Эдик подошел к кристаллофону, надрывавшемуся на распахнутом баре, и вырубил звук.
– Вам что было сказано делать? – резко спросил он.
– Ак-кумуляторы собрать… – пробормотал длинноносый.
– Так чего вы ждете? – с напором продолжал Эдик.
– Эй, – прогундел один из певцов и рыгнул, – а ну, быстро включил музон!
– Заткнись, – бросил Эдик, не оборачиваясь. – Вот что, хулиганы-тунеядцы, или вы работаете, как все, или – вон скафандры и марш отсюда! Вас тут никто не держит! Наверху целый ярус свободный – там вас никто не будет напрягать!
– Привыкли, что за них все дядя сделает! – пробасил Кленин и шагнул в каюту. – А насвинячили…
Кленин, брезгливо морщась и бормоча что-то неласковое, отсчитал четыре автоном-комплекта и бросил на маленький столик перед полукруглой тахтой, где неуверенно покачивалась парочка певчих.
– Нате, вот! Тебя подождать? – спросил он Эдика.
– Да нет, чего тут двоим делать?
Кленин вышел и образовалось много свободного места.
– А если я не захочу «марш отсюда»? – лениво протянул остролицый, явно нарываясь. Иволгин поднял взгляд. Осмелели1
– Вытолкаю, – раздельно сказал он. – Дам пинка под чад, и люк заблокирую, чтоб не воняло.
Гопкомпания обступила Иволгина. Аркадий Ильич, издевательски улыбаясь, поднял автономкомплект, покачал в руке и небрежно бросил на загаженный пол – АКЛ опускался медленно, как под водой. Эдик спокойно, будто так и надо, поднял скафандр и небрежно бросил обратно на столик. Затем резко обернулся и уложил длинноносого ударом лянцян – костяшками пальцев в кадык. Аркадий Ильич еще падал, когда Эдик саданул локтями по ребрам парочке выпивох, и тут же врезал остролицему – банальным приемом «кулаком в морду». Положив руку на карман с кобурой, Иволгин сказал с нажимом:
– Одевайтесь1 Работа не ждет.
Первым собрался длинноносый Аркадий Ильич. Боль отпустила его, он натужно сглатывал и тер слезящиеся глаза.
– Я пойду, конечно, – сипло прошептал он, – но я тебе еще это припомню!
