Эликсиры Эллисона. От глупости и смерти (сборник) - Эллисон Харлан (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .TXT, .FB2) 📗
– Там настоящая зима, – сказал Кин. – Моя жена и дети…
Бармен наклонился под стойку и извлек что-то оттуда.
– Кажется, приятель, у тебя плохо со слухом? Я же сказал, мы не станем иметь с тобой дело.
– Нам еще нужна комната, чтобы переночевать, – храбро вставила Алма, не в силах сдержать дрожь в голосе. Она знала, что ничего не добьется, но все равно решила вынудить их – пусть уж откажут во всем, не только в жалкой еде. Кин поморщился от этой ее несуразной игры.
– Я же сказала, валите отсюда! – завизжала официантка. Ее лицо исказилось от ярости. Что возомнили о себе эти черномазые?
– Успокойся, Уна. Успокойся. Они уже уходят. Верно, приятель? – Он вышел из-за барной стойки, небрежно держа в левой руке бейсбольную биту.
Кин отступил назад.
Он мог ввязаться в драку с этим здоровенным клоуном, возможно, даже вышибить ему мозги, но им все равно не дали бы еды и ночлега, и заночевать пришлось бы в холодной камере… или вернуться обратно к машине и холоду.
В данных обстоятельствах мало что можно было предпринять.
– Пойдем, Алма, – сказал он, нащупав за спиной дверную ручку и распахнув дверь. Холод обрушился на них резко и внезапно, словно кобра, и он почувствовал, как его зубы крепко сжались от досады и боли.
Бармен наступал на них, держа биту в своих толстых, похожих на большие изогнутые сосиски руках.
– Валите по-хорошему, а то могу и наподдать.
– Здесь есть поблизости заведения для цветных? – спросил Кин, когда Алма схватила Реймонда и выскользнула во тьму.
– Нет… мы постараемся, чтобы и не было. У нас тут нормальный бизнес, не для таких, как вы. Езжайте в Иллинойс, там с неграми обращаются лучше, чем с белыми.
Он сделал еще один шаг в сторону Кина, и тот, продолжая пятиться, вышел из кафе, плотно закрыл за собой дверь и посмотрел на наклейку с рекламой сока «7-Up». Затем, когда ветер проник под воротник его пальто, он поспешил обратно к машине.
Алма и дети расположились на переднем сидении, прижимаясь друг к другу.
– Папа, я хочу писать, – сказала Пэтти.
– Скоро, малышка, скоро, – пробормотал он, проскальзывая в машину. Кин повернул ключ зажигания, и на мгновение ему показалось, что мотор, который сначала перегрелся, а потом остыл, просто не заведется. Но он все-таки заработал, машина тронулась, проехала мимо огромных трейлеров, похожих на белых китов, которые спали среди снега.
Дорога стала еще хуже.
Засыпанные снегом машины стояли по обе стороны от двухполосной дороги и напоминали выброшенные приливом обломки кораблекрушения. Кин Хукер согнулся над рулем, автоматически вытянув спину и приняв ту самую позу, в которой вел машину весь день.
Теперь в голове у него прояснилось.
Прошло почти два года с тех пор, как зародилась эта идея, и все это время он пребывал в нерешительности.
Без сомнения, это было невероятно важно: целый новый мир, за который стоило сражаться. Но должно было погибнуть так много, невероятно много невинных душ, не имевших отношения к войне, которая никогда толком и не велась.
И все же теперь эта война должна начаться. Он получил инструкции и направлялся на секретный совет в Чикаго. И он обязательно преодолеет это расстояние.
Но даже если ему не удастся этого сделать. Даже если он, Алма, Реймон и Пэтти перевернутся на дороге и замерзнут насмерть или разобьются, будут другие. Множество других, которые в тот же день направлялись в Чикаго, чтобы услышать решающее слово.
Оно должно было прозвучать.
И ничто не могло этому помешать.
Белые слишком долго диктовали свои порядки, теперь пришло время сменить хозяев. Момент настал, его невозможно предотвратить. Раньше он чувствовал неуверенность, так как никогда не был склонен к жестокости… но внезапно осознал, что это правильное решение. Так и должно быть, потому что их вынудили к этому.
Кин Хукер улыбнулся, глядя на исчезающую под снегом дорогу.
И эта улыбка была похожа на миллионы других мрачных улыбок, блеснувших той ночью посреди белого захолустья.
Широкая белоснежная улыбка на темном лице.
Разбит, как стеклянный гоблин
Восемь месяцев спустя Руди отыскал ее там, в Лос-Анджелесе, в огромном уродливом доме на Вестерн-Авеню; она жила со всеми, не только с Джоной, а буквально со всеми.
Стоял ноябрь, время близилось к закату, воздух был непостижимо холодным даже для осени, особенно в этих местах, где всегда так тепло и солнечно. Он свернул с пешеходной дорожки и остановился перед домом. Какая-то жутковатая готика, лужайка выкошена только наполовину, в высокой траве виднелась ржавая газонокосилка. Складывалось впечатление, что траву косили только для того, чтобы немного успокоить рассерженных жильцов двух многоквартирных домов с верандами. Эти дома возвышались по обеим сторонам от приземистой постройки. (Однако так странно… многоквартирные дома были выше, но взгляд все равно приковывал именно этот старый дом, втиснувшийся между ними. Просто удивительно.)
Окна наверху закрывали листы картона.
На тропинке перед домом валялась перевернутая детская коляска.
Входную дверь украшала резьба.
Казалось, здесь во всем ощущается тяжелое дыхание тьмы.
Руди поправил армейский мешок у себя на плече. Он боялся этого дома. Пока он так стоял, ему стало тяжелее дышать от паники, которую он не мог даже описать словами, напряглись мощные мышцы лопаток. Он смотрел в темнеющее небо, словно надеялся найти отсюда выход, но выход оставался только один – идти вперед. Кристина была там.
Незнакомая девушка открыла ему дверь.
Она молча уставилась на него, лицо было наполовину скрыто под длинными светлыми волосами, ее глаза выглядывали из-под этой завесы обесцвеченных засаленных волос.
Когда он во второй раз позвал Крис, девушка облизнула уголки губ, а ее щека непроизвольно дернулась. Руди с глухим стуком поставил свой брезентовый мешок на землю.
– Позовите Крис, – сказал он с нетерпением в голосе.
Блондинка повернулась и ушла обратно в темный коридор ужасного старого дома. Руди остался стоять перед открытой дверью, и внезапно, как будто блондинка служила барьером, который сломался с ее уходом, резко, как удар по лицу, на него обрушилась стена терпкого запаха. Марихуана.
Он невольно вздохнул, и голова закружилась. Он сделал шаг назад, вышел к последним лучам солнца, исчезавшего за многоквартирным домом. Но лучи вскоре погасли, в голове по-прежнему гудело, и он двинулся вперед, волоча мешок за собой.
Руди не помнил, как захлопнул входную дверь, но когда некоторое время спустя оглянулся, дверь за его спиной уже оказалась закрыта.
Он нашел Крис на третьем этаже на полу, около темной стены чулана. Левой рукой она гладила выцветшего розового тряпичного кролика, правую прижимала ко рту, ее мизинец был изогнут, кольцо-держатель косяка на большом пальце наполовину заволокло дымом от последней затяжки. В чулане смешивалось множество запахов: грязных потных носков, пахнувших едко, как тушенка, флисовых курток, заплесневелых от сырости и дождя, старой швабры, покрытой затвердевшим слоем пыли, и все это перебивал запах травы, на которую она подсела давным-давно, и которая не отпускала ее. Да уж, мило, очень мило.
– Крис?
Она медленно подняла голову и увидела его. Спустя какое-то время, когда ей удалось сфокусировать взгляд и понять, кто перед ней, Крис расплакалась.
– Уходи.
В прозрачной тишине скрипучего дома, во мраке над головой Руди внезапно услышал яростные хлопки кожистых крыльев, но через секунду все стихло.
Руди присел на корточки перед ней, грудь сдавило, словно сердце стало в два раза больше. Ему отчаянно хотелось поговорить с ней, чтобы она услышала его.
– Крис… пожалуйста…
Она снова повернула голову. Рука, которая гладила кролика, неуклюже попыталась ударить его, но промахнулась.
На мгновение Руди готов был поклясться, что услышал, как кто-то считал тяжелые золотые слитки здесь же, на третьем этаже, где-то справа по коридору. Но когда он обернулся и выглянул из чулана, пытаясь сосредоточиться на услышанном звуке, в доме снова стало тихо.
