Глубинный путь - Трублаини Николай Петрович (онлайн книга без txt) 📗
Ко мне подошел Тарас. Он расчувствовался и начал рассказывать о своих мечтах.
Парень твердо решил стать инженером-туннелестроителем. «Буду кротом», — говорил он мне о выборе будущей профессии.
Он мечтал о туннелях, которые свяжут мыс Дежнева с Гибралтаром, Гибралтар с мысом Доброй Надежды, а мыс принца Уэльского с мысом Горн. Мечтал превратить Антарктику и приарктические пространства в ульи, сотами которых станут подземные тропические сады, прокопаться к центру Земли, разыскать все геологические богатства нашей планеты, собрать все спрятанные в глубинах памятники старины.
Мы смотрели на звездное небо. В Москве звезды были еле видны — заливавшее город электричество освещало небо, заставляя бледнеть далекие солнца.
— Интересно, есть ли и там завоеватели глубин? — спросил Тарас.
Вдруг электрические фонари начали гаснуть и звезды над столицей засияли ярче.
В доме тоже погас свет. Раздались поспешные шаги. Из другой комнаты вошел Антон Павлович.
— Война!.. — взволнованно воскликнул он. — По радио передают правительственное сообщение. Час назад враг одновременно напал на наши восточные и западные границы. Против нас выступил блок реакционных государств. Над пограничными городами идут воздушные бои. На границах уже гремит артиллерийская канонада… Предполагается, что враг намерен атаковать с воздуха Москву…
5. Бой в воздухе
Не помню, как я оказался в автомобиле полковника Шелемехи.
Знаю только, что мы оставили Москву через полчаса после того, как было сообщено о начале войны.
Кажется, я сразу попросил Станислава, чтобы он взял меня с собой как корреспондента. Шелемеха поморщился, но все же согласился. Черняк обещал немедленно оформить мне командировку в армию. Пока еще было неизвестно, сразу ли часть Станислава вступит в воздушные бои. Но он командовал соединением истребителей, и я был уверен, что скоро стану свидетелем воздушной войны.
Мы ехали очень быстро. Расположение части находилось более чем в ста километрах от Москвы. Станислав надеялся покрыть это расстояние максимум за полтора часа. Ему было неприятно, что война застала его не на аэродроме, и он частенько чертыхался.
Надо сказать, что и на этот раз война началась неожиданно. Хотя отношения с государствами, где к власти пришли реакционные партии, в последнее время сильно обострились, наши военные специалисты не считали, что военные действия могут начаться так быстро. Врагам удалось перехитрить нас: они сумели тайно подтянуть свои армии к нашим границам.
Но это вовсе не означало, что Советский Союз был не готов к войне. Через два-три часа после сообщения почти все находились на своих местах.
Офицеры быстро вернулись в свои части. Среди них был и полковник Шелемеха. Промчавшись последние километры, мы подкатили к огромным воротам, у которых стоял часовой.
— Приехали, — сказал Станислав.
За воротами я ожидал увидеть множество ангаров, широкое летное поле, асфальтированные стартовые полосы. Но здесь не было ничего, кроме маленького леска, кустов и нескольких беленьких домиков.
Ангары, склады горючего и даже летные полосы прятались глубоко под землей. Лес рос поверх железобетонных подземных пещер. При вылете самолетов искусственные кусты раздвигались, открывая широкие выходы из подземелий, откуда машины поднимались в воздух. Посадка производилась на поле за лесом. В определенных местах аэродрома самолеты опускались под землю и исчезали.
— Опыт Глубинного пути помог нам поглубже спрятаться под землей, — сказал мне полковник в одну из свободных минут.
Работы у него действительно было много. Разве что начальник штаба части был занят еще больше.
В ту ночь, когда мы прибыли на аэродром, Шелемеха ночевал в штабе и домой поехал только утром. Позавтракав и перекинувшись несколькими словами с Ниной Владимировной, он вернулся в часть.
Истребители были готовы в любую минуту подняться в воздух и лететь по приказу. Но из главного штаба поступило указание не утомлять людей ненужным ожиданием.
Время шло. Никаких сообщений с фронта не поступало. Только через двадцать часов после начала войны Шелемеха получил приказ поднять истребители в воздух.
Я стараюсь восстановить в памяти события той ночи. Сейчас они кажутся мне похожими на сон.
Было около девяти вечера. Сумерки сгустились, и на аэродроме, казалось, воцарился абсолютный покой. Ночных полетов не предусматривалось.
Вдруг к телефону экстренно вызвали командира. Я слышал только, как полковник Шелемеха отвечал:
— Слушаюсь, слушаюсь.
Внезапный приказ наэлектризовал командира. Он положил трубку. Через несколько секунд зазвенели сигналы тревоги, начали открываться подземные ангары, выкатывались самолеты, при свете сереньких фонарей суетились механики и красноармейцы из аэродромной команды.
Соединение Шелемехи состояло из ста сорока четырех стратосферных самолетов, вооруженных сорокамиллиметровыми пушками. Они выстроились звеньями, отряд за отрядом, эскадрилья за эскадрильей. К командному пункту спешили командиры отрядов и начальники штабов. Разговор с командиром бригады занял не более трех минут.
— Товарищи командиры, — обратился к ним Шелемеха. — Вражеская авиаэскадра прорвала две линии воздушных заграждений и летит на Москву. Наша задача перехватить тех, кто попытается прорвать третью линию. Слушайте приказ: командирам групп вести свои подразделения в соответствии с вариантом первым, сектор В. Потолок — одиннадцать километров. Все дальнейшие приказы принимать по радио. Шифр для радиосвязи — 7-а… У меня все. Вопросы есть? Нет?.. По машинам!..
Пять минут спустя все истребители были в воздухе.
Аэродром опустел. Все затихло. Только в некотором отдалении пристально следили за небом дежурные у прожекторов и зенитных орудий. Они были готовы озарить небо мощными лучами электричества и послать стальные подарки навстречу вражеским бомбардировщикам.
Последним в воздух поднялся большой командирский самолет, в котором и мне разрешили занять место. Это была летающая крепость, вооруженная шестью пушками и многочисленными крупнокалиберными пулеметами. Экипаж самолета состоял из двенадцати человек.
Машина отличалась исключительными летными качествами. Шелемеха делал на ней фигуры высшего пилотажа с такой же ловкостью, как и на легком одноместном истребителе.
Шелемеха поднял самолет и, набрав одиннадцать тысяч метров высоты, передал штурвал первому пилоту. Сам он разместился возле штурмана, подсоединив шлемофон к стоявшему рядом радиоаппарату. Командир поддерживал связь со своими самолетами.
Одновременно Шелемеха держал связь с землей. Оттуда через каждые три минуты сообщали о продвижении вражеских самолетов. Сообщения были исключительно точными. Множество радиолокаторов на земле отмечали малейшее изменение курса вражеских авиачастей и даже отдельных машин, и об этом сейчас же становилось известно Шелемехе.
Потрепанная в боях воздушная армада противника рвалась к сердцу страны, в нашей столице. Они летели на разных высотах: одни почти в стратосфере, вторые значительно ниже. Третьи, насколько позволяла ночная темнота, старались лететь на бреющем полете.
Во время полета я держал блокнот и авторучку наготове и записал немало интересных деталей. К сожалению, блокнот погиб, и мне не довелось опубликовать ни слова из тогдашних записей. Теперь приходится вспоминать — но, повторяю, все, что тогда творилось, сохранилось в моей памяти как невнятный сон.
Мне указали на место за спиной Шелемехи, между радистом и штурманом. Только подавшись вперед, я мог заглядывать в переднее окно, через которое наш командир наблюдал панораму ночного неба. В кабине было прохладно: возможно, не работало электроотопление, а может, в самолете его вовсе не было. На мне было теплое пальто летчика. Лицо закрывала кислородная маска. Когда она становилась не нужна, ее можно было легко сбросить на грудь. За плечами находился небольшой парашют. Выпрыгнуть из самолета можно было через люк в полу.
