Корабли времени - Бакстер Стивен М. (читать книги онлайн без сокращений .TXT) 📗
И не прошло нескольких минут, как я был вознагражден за труды жадной поклевкой. Воображаю зависть моих друзей-рыболовов — того же старика Филби. Ведь я нашел настоящий оазис, набитый рыбой, не знавшей рыболовного крючка!
Я развел костер и приготовил уху, добавив в воду выкопанных тут же съедобных клубней.
Перед самым рассветом я бы разбужен странными звуками, походившими на уханье совы. Я сел и огляделся. Костер почти потух. Солнце еще не поднялось: небо только наливалось стальным цветом, предвещавшим наступление нового дня. Не было ни ветерка, ни единый лист шелестел — и тяжелый густой туман лежал на поверхности воды.
Тут я заприметил группу птиц, примерно в ста ярдах от берега озера, с темно-коричневым оперением, на длинных, как у фламинго, ногах. Они важно ходили у противоположного берега или стояли на одной ноге, замерев, точно изваяния. Головы их были точно утиные — и точно такие же повадки — когда они рылись клювами под водой.
Туман чуть поднялся над поверхностью озера, и теперь я разглядел огромную стаю этих птиц (пресбиорнисов, как позже определил их Нево). Здесь были тысячи, составлявшие целую колонию. Они двигались точно призраки в парах тумана, в его влажной мгле.
Трудно представить себе что-либо более экзотичное для скрещения дорог Ганнерсбери-Авеню и Чизвик-Хай-Роуд — а уж для доброй старой Англии и подавно!
День за днем мои воспоминания об Англии 1891 года становились все более далекими и неуместными. Постройка дома да охота — вот что составляло мою жизнь и приносило ни с чем не сравнимое удовлетворение. Я купался в солнечных лучах и соленой воде моря, насыщаясь энергией и испытывая чувства, знакомые только в детстве. Теперь единственной ценностью для меня стала жизнь — и, по возможности, долгая. Жизнь стала такой, что не хотелось думать ни о чем другом, как о ней самой и ее продолжительности.
Как говорят, есть время для души и для тела. И чем дальше, тем больше я чувствовал огромность и необъятность мира и времени — и собственную малость и не значимость перед лицом великой панорамы Множественной Истории. Я более был не значим: ни для себя, в том числе, и понимание этого принесло моей душе свободу.
Через некоторое время даже смерть Моисея перестала меня волновать.
7. Пристикампус
Я вскочил в холодном поту, с часто бьющимся сердцем. Это был голос морлока: тонкий стон, переходящий в хрип.
Меня обступала холодная тьма, и на мгновение показалось, будто бы я проснулся в своем доме на Питершам-Роуд — но запахи и прочие ощущения палеоценовой ночи быстро вернули меня к реальности.
Я выбрался из койки и спрыгнул на прибрежный песок. Была безлунная ночь, и последние звезды таяли на небе, предчувствуя наступление солнца. Море мягко перекатывало волны, и лес безмолвной темной стеной возвышался вдали.
И на фоне этого холодного синего спокойствия ко мне приближалась хромая фигурка морлока. Он потерял свою клюку, и едва стоял на ногах, не говоря о том, чтобы бежать. Шерсть его была растрепана, и маску постигла участь клюки. На бегу он пытался прикрыть свой огромный чувствительный глаз — видимо, от ужаса.
И было от чего.
За ним поспешало десятифутовое чудище, больше всего напоминавшее крокодила, только на длинных и гибких ногах, походкой скаковой лошади, совсем не похожей на движения крокодилов в мое время, — и было совершенно очевидно, что эта тварь пустилась в погоню за Нево. Узкие щелочки глаз были прикованы к морлоку, и в распахнувшейся пасти блеснули пилы зубов — всего в нескольких ярдах от Нево!
С воплем я кинулся им навстречу, однако уже понимая, что для Нево уже все кончено.
Я уже оплакивал потерю морлока — но и себя, в первую очередь, поскольку теперь я остался совершенно один — в лишенном разумных существ мире палеоцена…
И в этот момент услышал звук… потрясший меня еще больше чем предыдущие события. Этого просто не могло быть! Наверное, галлюцинации… Я услышал ружейный выстрел со стороны леса.
Первая пуля, думаю, пролетела мимо: но ее оказалось достаточно, чтобы тварь повернула гигантскую голову и перестала вилять толстыми бедрами по песку.
Морлок упал, обессилев, распростершись в песке, и все-таки продолжал ползти.
Последовал второй выстрел, затем третий. Крокодил дважды вздрогнул, когда пули попали ему под кожу. Он с яростью обернулся к лесу, еще шире раскрывая пасть и испуская рев, громоподобным эхом отразившийся от деревьев. Затем он бросился к источнику шума и неприятных жалящих укусов.
Какой-то человек — невысокий, плотного сложения, в тускло-коричневой униформе возник на окраине леса. Он выступил на пляж, поднимая винтовку, хладнокровно наводя прицел на приближающегося крокодила. Он не спешил.
Я уже добежал до Нево и рывком помог ему подняться — морлок дрожал. Мы вместе смотрели на разворачивающуюся драму.
Их разделяло не более десятка ярдов, когда раздался новый выстрел. Крокодил замешкался, как будто споткнулся обо что-то — из пасти хлынула кровь… Но тем не менее он продолжал наступать по инерции, словно бы такая туша, набрав скорость, могла остановиться только уже мертвой. Пуля за пулей летели ему в голову, и, наконец, когда до человека не оставалось и десятка футов, туша рухнула на песок, щелкнув челюстями, у ног смельчака — тот — какая выдержка! — сделал лишь шаг в сторону.
Я отыскал в песке маску Нево, и мы с морлоком стали приближаться по следам крокодила ведущим под уклон пляжем.
Вблизи эта тварь выглядела еще отвратительней и куда более устрашающе. Морлок осмотрел гигантскую тушу и вынес заключение:
— Пристикампус.
Наш спаситель стоял, опираясь ногой на поваленного зверя. На вид ему было лет двадцать пять, лицо гладко выбрито, с прямым открытым взором. Судя по улыбке, его ничуть не взволновала эта встреча со смертью. Униформа его состояла из шорт, тяжелых ботинок из толстой кожи и коричневато пятнистой куртки. Да еще синий берет, лихо заломленный на голове. Это был гость из иного века, или из какого-либо иного варианта Истории, так что меня ничуть не удивило, когда он на чистом беспримесном английском заговорил:
— Вот гад! А как держался — я ему всю обойму в пасть выпустил! Но теперь будьте спокойны — больше не встанет.
Несмотря на развязность тона, я вдруг почувствовал себя неловко, словно стыдясь своих детских шорт и длинной дедовской бороды.
— Сэр, я обязан вам жизнью. Даже двумя, — и я показал на своего компаньона.
Он пожал протянутую руку:
— Не берите в голову. — И улыбнулся еще шире. — Мистер… полагаю? — сказал он, назвав мое имя. — Давно, знаете ли, мечтал произнести эти слова!
— Но кто вы?
— Ах да, прошу прощения. Мое имя Гибсон. Подполковник авиации Гай Гибсон. Рад, наконец, отыскать вас.
8. Лагерь
Вскоре стало понятно, что Гибсон здесь не один. Забросив винтовку за плечо, он дал кому-то знак, повернувшись к джунглям.
Из мрака вынырнуло двое солдат. На гимнастерках проступал пот, и, когда они показались на свет занимающейся зари, стало ясно, что они чувствуют себя в нашем присутствии не так спокойно и вольготно, как их подполковник. Это были индийцы-сипаи, солдаты Империи — с горящими черными глазами, в тюрбанах и со стрижеными бородами. На них была форма цвета хаки, а у одного за спиной тяжелый пулемет и два тяжелых подсумка с лентами на поясе. Их тяжелые серебряные эполеты осветили первые лучи солнца палеоцена; они мрачно покосились на труп пристикампуса.
Гибсон сообщил, что это его разведчики: они отошли на милю от базового лагеря, расположенного чуть дальше от моря. Странно — Гибсон представил меня солдатам по имени. Такая легкая неучтивость — солдаты ответили одними кивками — или даже узнающими взглядами, показалась мен еще одной нелепостью, здесь, на этом уединенном пустынном пляже берегу моря палеоцена, где лишь горстка людей существует во всем мире!
