Имяхранитель - Козаев Азамат (книги онлайн .txt) 📗
Слепой усмехнулся.
– Все дело погубила доверчивость моего товарища. Он имел неосторожность рассказать о наших планах тому, кого считал своим другом. Наивный. Надеялся, что тот воодушевится благородной целью.
– И что? – в испуге я затаила дыхание.
– В условленном месте я нашел своих друзей и… предателя, – звонко проговорил Огано. – Подлец держал в руке саблю, обагренную кровью моих товарищей, а они лежали на земле у дворцовой стены и доживали свои последние минуты на белом свете.
– Ой! – Мне не хватало дыхания, милая бумага. Неужели Иван оказался способен на такое? Я скосила глаза на обломка – тот шагал мерно и даже с шага не сбился, только квадратная челюсть размеренно ходила взад-вперед, да брови сошлись на переносице. Я и раньше подозревала в нем двойное дно, теперь появился реальный шанс открыть третье!
– Предатель все узнал и сделал черное дело собственными руками. Даже жандармам не донес, славу палача заговорщиков единолично загреб жадными руками. Я не успел рассчитаться с подонком, нагрянул караульный наряд – услыхали странный шум – у меня из рук выбили саблю и скрутили. Потом суд, Коллегия по этике и эстетике – я ослеп от удара эфесом по голове – и одну статью мне заменили другой. Вместо ссылки на Сибирь-Каторгу приговорили к отправке на остров Призрения. Сочли, что с меня и слепоты будет достаточно.
– Леденящая душу история, – ухмыльнулся обломок. – Но при чем здесь я?
– Не вижу твоего лица, – Огано повернулся к Ивану и замедлил шаг. – Но хорошо помню голос предателя. Какое-то время я гнал сомнения прочь, но теперь уверен: твой голос – голос предателя.
– Сомнительный аргумент.
– Это не все. Его тоже звали Иваном.
Мамочка, что происходит? Обломку человека прирезать – что наземь плюнуть, не кто-то рассказал, сама видела, так неужели все это правда? Чудовищная правда? Кажется, я пискнула от ужаса. Иван даже не взглянул в мою сторону. Все так же неспешно вышагивал по улице.
– Это все, Огано? Я мог и не быть гвардейцем. Жандармом или береговым полицейским.
– Нет, это не все. Гвардейская закваска пустила в тебе корни, и ничем ее не вытравишь. Она лезет наружу в самый неподходящий момент, но самое смешное – ничего этого ты даже не замечаешь. На панихиде старика Просто ты невольно вел себя, как гвардеец. Пару раз твоя рука сама по себе дернулась отдать честь, и лишь в последний момент ты вернул себя в настоящее. И едва не раньше ребят в карауле прошептал гвардейский девиз: «В крутой подъем духом ведом».
– Это все?
– Нет. Ты знал цель нашего сегодняшнего визита. Я ведь не сказал тебе адреса, но ты шел так, будто знаешь, куда идти. Припомни, ты поворачивал в нужных местах еще до того, как я говорил, что нужно свернуть. Тут живет Демосфий, некогда наш общий друг. Не-е-ет, это именно ты.
– Мало. И весьма умозрительно.
– И тот укол прямо в сердце, – Огано многозначительно подбросил в руке трость со шпагой внутри. – С тем же эффектом ты мог оставить на месте убийства визитную карточку. Впрочем, это ты и сделал. Дважды: в день предательства и недавно на корабле Удар в сердце…
– Ничего не помню, – буркнул Иван, пропуская меня в дверях гостиницы. – Ничего не помню.
На ночном столике Марии нашел эту тетрадь. Дневник. Глупо все это. Прочитал. Солнечные звери? Похоже на правду, во всяком случае, это многое объясняет. Проклятье, мало нам горгов…
Дописываю: утром встретились с Огано в грушевом саду. Не успели скрестить клинки – Мария закричала, схватилась за сердце и рухнула как подкошенная. Подхватил ее на руки и услышал шепот: «Солнечный зверь. Он пришел за мной». Тогда не понял, зато теперь ясно все.
Умерла. Но не сразу. Схватилась за сердце и рухнула как подкошенная. Да, это я уже говорил. За сердце. За сердце. Кладу в заклад голову – маленькое сердце никогда не порвется, оно закиснет, обрастет мхом, истлеет. Эта печальная участь ждет только большие сердца. Перед смертью бредила, по крайней мере, так мне тогда показалось. Глядела мимо меня, в никуда, и бредила. Странный бред. Звала Огано и шепотом повторяла: «Неужели ты не видишь?» Мы со слепым лишь переглянулись. Но, похоже, что Марию унесло в прошлое. Рассказывала, будто видит своими глазами. Не подличал и не убивал. Дословно, со слов Марии:
–…Иван узнал о заговоре и встал перед дилеммой: остаться верным долгу или друзьям? Презреть присягу – невозможно, предать друзей – тем более невозможно. Предложил выйти из ситуации с честью. Пусть все решит клинок. Долг и честь превыше всего. Как жаль, что иногда долг и честь являют собой две грани одного клинка. Судьба решила по-своему. Заговорщики пали в поединке. Этот момент и застал Огано у дворцовой стены. Не было предательства и удара в спину. Не было…
Не понял я, понял слепой. Усмехнулся и забубнил:
– И все окажется сложнее, чем представляется на первый взгляд, и черное станет белым, а белое черным… Обмануться легко, труднее признать очевидное. Прав был старик.
– Какой старик? Просто?
– Да. Все равновесно в этом лучшем из миров. Если кто-то убежит вперед, найдется и такой, что вернется назад. Старик убежал вперед, Мария вернулась в прошлое. Их больше нет, и все идет по-прежнему. Здесь. На месте. В настоящем.
А потом… Не ожидал. Гости. Семеро. Вышли на поляну и остановились.
– Доминик Огано! Вы подлежите поимке и возврату на остров Призрения. Соблаговолите пройти с нами!
Не спрашиваю, как нашли, сам много раз творил чудеса. Спрашиваю себя – и что Огано забыл на острове?
– По какому праву?
– Вы кто, дем? – Старший семерки кладет руку на эфес.
– Рысак в пальто. По какому праву?
– По праву служебных полномочий. Этот человек физически ущербен и подлежит репатриации на остров Призрения. Слепота!
– Редкостная чушь! Зрячему человеку нечего делать на острове калек.
– Зрячему? Что за вздор! Огано слеп. За попытку помешать имперским служащим…
– Зубы спрячь. Шпага в руках – достаточный аргумент?
– Что?
– Спасать не стану. Кто выживет, тот выживет. И расскажет глубокоуважаемой комиссии, в чем именно она не права. Укол в сердце – достаточное доказательство зрячести и невиновности?
Молчат. Идиоты. Переглянулся с Огано. Не-е-ет, помогать этим идиотам не стану.
Да и не нужно…
ЭПСИЛОН
…Политическая система Пераса относительно традиционна. Верховной властью обладает император, сочетающий в себе власть реальную и символическую. В этом утверждении нет никакого противоречия, ибо, наряду с действительной возможностью управлять, император является символом империи.
О символах. Герб правящего дома выполняется в двух вариантах: шитье и накладной барельеф. Герб представляет из себя щит, разделенный надвое вертикальной линией; на правой половине изображен человек, на левой – лев, и обоих венчает одна корона. Шитье для штандартов, флагов и вымпелов регламентом предписывается исполнять в следующем колере: та половина щита, на которой изображен человек, вышивается золотой нитью, человек – серебряной; половина щита, на которой изображен лев, вышивается серебряной нитью, лев – золотой. Корона шьется красной шелковой нитью. Барельефы в покоях дворца исполняются из золота, серебра и прозрачного красного кварца, во всех остальных местах – из латуни, олова и красного кварцита.
Власть императора ограничена Конституцией. При императоре состоит особый орган, с некоторыми совещательно-законодательными функциями. В него входят главы Канцелярий и Коллегий, наиболее знатные дворяне и представители негоциантского и промышленного сословий. Решения парламента имеют обязательную силу к исполнению лишь по ограниченному кругу вопросов. Напомним, власть императора не абсолютна, однако и не номинальна. Перечень сфер деятельности парламента весьма узок, но при этом сии области чрезвычайно важны. Делается это из прагматических соображений – волюнтаризм в вопросах добычи золота, драгоценных камней и печатания бумажных денег чрезвычайно дорого обходится. Прошли времена абсолютной бесконтрольности, кроме того, накоплен изрядный опыт в этих сферах.
Торговое и промышленное сословия поднялись достаточно высоко, в их руках сосредоточена немалая сила. Знать с известным высокомерием поглядывает на буржуа, но тем и дела нет. Рубежом, как и везде, являются привилегии дворянства, понятные и логичные во времена старых эвпатридов и совершенно нелепые и несправедливые теперь. Хотя буржуа нашли свое решение проблемы, и сейчас впору говорить о появлении сословных привилегий особого рода. Негоцианты и промышленники, не моргнув глазом, покупают титулы вместе с поместьями; звания и должности вместе с гербами; привилегии вместе с дочерьми дворян. В этом и состоит названная привилегия особого рода – финансовая, при которой человеку свыше дается некое право, которого лишены остальные. Неизвестно, как дело с привилегиями пойдет дальше, ибо на текущий момент оно замерло на месте.
В ведении парламента состоят также вопросы бюджета и обложения налогами. Коллегии подотчетны только императору, причем кандидатуру главы канцелярии финансов и налогообложения басилевсу представляет парламент.
Исполнение указов и распоряжений Коллегий осуществляется многочисленной армией чиновников. Всякий чиновник сочтен и помещен в особую нишу на служебной лестнице. Взбираясь на ступеньку повыше, чиновник получает следующую должность, следующее звание и соответствующее жалованье. Ничего нового – внутри Пределов, как везде. Чиновный люд представляется многоголовой гидрой, которая размножается почкованием, и счастье, что на самом верху находятся люди, патологически не терпящие чиновничества. Крупные промышленники, буржуа и дворянство время от времени прореживают головы «гидры», ибо змея начинает кусать руку, ее кормящую. Но уничтожить ее вовсе нельзя; вся беда в том, что таково любое современное общество. Чиновничество – это своеобразная цепь велосипеда, соединяющая педали, а стало быть, самого велосипедиста с колесами.
