Льды возвращаются - Казанцев Александр Петрович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Моя забота теперь въ томъ, чтобы передъ смертiю снять съ тебя клятву, которую потребовалъ съ тебя, клятву служенiя вздорнымъ идеямъ, служеiня, по существу, противъ великаго русскаго народа, которому я хотелъ бы отдать свое последнъе дыхаiне...»
Я посмотрел на старика.
Он был мертв.
Рука моя дрожала. Я почти с ужасом смотрел на конверт с именем Эллен. Что я должен сделать с ним? Что хотел от меня этот старый джентльмен, который под влиянием близкой смерти, потеряв рассудок (или обретя его?), пересмотрел все свои идеи?
Стоило ли ждать смерти для того, чтобы начать мыслить?
Должен ли мыслить помощник Верховного магистра «SOS»?
Я тихо вышел из комнаты.
Сиделка все поняла по моему лицу»,
Глава третья
«Я проснулась в холодном поту.
Не страшное пугает во сне, пугает правдоподобие ощущений, реальность всего того, что, словно наяву, происходит с тобой, когда беспомощность и сознание неотвратимости порождают ужас...
Я лежала на кровати с широко открытыми глазами и дрожала. Я только что видела дедушку. Я была около его постели, чувствовала запах лекарств, видела его изможденное лицо, но не могла расслышать ни единого слова... А он говорил с кем-то бесконечно знакомым, кто находился рядом и на кого я не смела оглянуться. У дедушки гневно хмурились брови, выразительно взлетали, утвердительно опускались... и вдруг застыли в скорбном вопросе. И я поняла, что его уже нет... и что он только что говорил обо мне.
Я проснулась, нисколько не сомневаясь, что это произошло на самом деле.
Марта заметила, что я встала. Она шпионит за мной даже по ночам. Я сказала, что уж лучше бы она последила за мальчиком.
Маленький Рой блаженно спал. А первое время он очень страдал животиком.
Мне нечем было дышать, я оделась и выбежала на улицу.
Город еще не просыпался. Горели редкие фонари. Работали снегоочистительные машины. Дугообразными лапами они загребали снег на транспортер, снежная струя сыпалась с его ленты в кузов грузовика.
Я шла, распахнув шубку, не ощущая холода, вдыхала обжигающий морозный воздух и старалась внушить себе, что это был лишь дурной сон. Ощущение сна исчезло, но не образ дедушки. Я уже готова была верить, что видела его не во сне... Я начала замерзать и вспомнила, как замерзали в России во времена Наполеона и Гитлера непрошеные гости. Генерал Мороз всегда был союзником русских. А теперь... Теперь, кажется, кто-то рассчитывает, что русские не выдержат мороза.
Я, во всяком случае, не могла его выдержать, хотя и была русской по рождению, по своим предкам, по великой цели, которой хотел посвятить меня дедушка и которую словно заслонило теперь от меня тускнеющее Солнце...
Я так замерзла, что как безумная побежала домой. Да и пора было кормить малыша.
Марта, гневно гремя посудой, подогревала в горячей воде бутылочки с молоком, чтобы кормить Роя без меня. Наряду с этой показной заботой она не упускала возможности отравить мне минуты кормления. Она все время требовала, чтобы я вернулась работать к Бурову. Ей, конечно, снова были нужны сведения о том, что делается в его лаборатории.
Я все еще никак не могла согреться.
Марта остановилась, пытливо смотря на меня. Что-то хищное было в ее костлявой фигуре, чуть сгорбленной сейчас, как у Бабы Яги.
– Я видела дурной сон, – сказала я.
– Сейчас же расскажите, – потребовала она.
– Может быть, у вас найдется толкователь снов? – усмехнулась я.
– Глупо говорить о суевериях, когда речь, может быть, идет... о внушении на расстоянии.
– Уж не думаете ли вы, что кто-нибудь навел на меня кошмар? – ядовито спросила я.
И все же мне пришлось уступить ей и рассказать все, что видела ночью.
Марта отнеслась к этому с излишней серьезностью. Она мерила мою комнату большими шагами и говорила по-английски:
– Слушайте, Эллен. Вы не понимаете значимости виденного, не можете связать воедино различные явления. Я проверю правильность вашего видения.
– Вызовете по телефону моего дедушку?
Она остановилась передо мной:
– Я... я откроюсь вам сегодня, мисс Сэхевс. Кажется, это единственное, что может еще повлиять на вас.
Рой уснул. Я уложила его в кроватку. Марта вышла из комнаты. Мы с ней занимали небольшую квартирку всего лишь в три комнаты. Из нашей общей гостиной двери вели в ее и в мою спальни.
Поцеловав мальчика в крохотный лобик с такими же залысинами, как у отца, я вышла в гостиную. За окнами было еще темно, но в доме напротив начали загораться окна. Я люблю смотреть на огни в окнах, всегда пытаюсь представить себе, кто их зажигает, кто тушит... в каком мире живет.
Дверь в комнату Марты была открыта. Там тоже был свой мир... тайный и страшный.
Вышла Марта, неся в руках бокалы и бутылку.
Я удивилась. Марта никогда не злоупотребляла напитками, тем более с утра.
– Приближается час связи, – сказала она.
– И вы наконец покажете мне свой таинственный радиопередатчик, который прятали даже от меня.
– Надо привести себя в нужное состояние.
– Пейте «Кровавую Мэри». Понравитесь мужчинам.
– Вы видели важный сон, Эллен, – сказала Марта, потом наполнила бокалы, но не притронулась к своему.
Я только пригубила бокал, наблюдая за своей «дублершей». Так представили ее мне еще в самолете на далеком африканском аэродроме. С тех пор мы, почти ненавидя друг друга, не расставались, попали на советское побережье, потом на ледокол, в Проливы, наконец в Москву... И даже числились под одним именем...
– Возможно, что это был не сон, а «дальневидение», – сказала она.
– Разновидность телевидения? – с насмешкой осведомилась я.
Марта оставалась серьезной:
– Не телевидения, а телепатии.
Она готовила себе какое-то лекарство.
– Что это? Коктейль «Деревянная нога» или «Содранная кожа»?
– Это пейотль, моя дорогая. По-латыни «Eshiocactus williamsii», хлороформенная вытяжка из мексиканского кактуса «пейотль». Доза два грамма, если когда-нибудь решитесь попробовать. Спустя полтора часа обретете удивительную способность. Закрыв глаза, будете видеть яркие картины... Сильное и длительное возбуждение зрительной области мозговой коры...
Я закурила сигарету и щурясь смотрела на Марту, выпуская дым. Мне хотелось напомнить ей, что ведьмы, которых сжигали на кострах, под пыткой признавались в том, что втирали себе в кожу сильнодействующие снадобья, которые переносили их в мир демонов, позволяя летать по воздуху на помеле или на козле, кружиться нагишом в пьяном хороводе во время шабаша, общаться с похотливыми бесами, убеждаясь, что у них ледяное семя...
– Я знаю, о чем вы думаете, – сказала Марта, тоже закуривая, но какую-то особую пахучую сигарету. – Должна напомнить вам, что все те, кто отмахивается от телепатии, остались в дураках.
– Вот как? А те, кто гадал на кофейной гуще... или у цыганок... наконец, на гадальных автоматах?
– Приходилось ли вам испытывать на затылке чей-нибудь взгляд? Оборачивались ли вы на смотрящего на вас сзади?
Я утвердительно кивнула. Марта странно посмотрела на меня и вышла в свою спальню. Она вернулась с конвертом в руках:
– У нас в Штатах давно беспокоились, как бы русские не опередили нас. – Она достала из конверта газетную вырезку. – Писали, что никто «...не предвидел, что именно русский университет в Ленинграде организует первую лабораторию «мозговой связи». Наши военные эксперты писали. – Она вынула новую вырезку. – «Для военных сил США, без сомнения, очень важно знать, может ли энергия, испускаемая человеческим мозгом, влиять на расстоянии тысяч километров на другой человеческий мозг... Овладение этим явлением может дать новые средства сообщения между подводными лодками и наземной базой».
– Я что-то слышала об этом, – небрежно отозвалась я.
Марта усмехнулась:
– Могу напомнить. – И она достала из конверта новую вырезку. – Летом 1959 года на американской атомной подводной лодке «Наутилус», лежавшей на дне океана на расстоянии сотен или даже тысяч километров от базы, находился один из участников «телепатической пары». Дважды в день в строго определенный час он общался с другим участником, находящимся в Америке. По внушению на расстоянии подводник выбирал одну из пяти фигур: волнистые линии, крест, звезду, круг или квадрат, которые выбрасывались на берегу машиной, исключающей какой бы то ни было сговор. Было зафиксировано 70 процентов полных совпадений. Конечно, сейчас это напоминает лишь первые опыты беспроволочного телеграфа по сравнению с современной радиотехникой.
