Выдумки чистой воды (Сборник фантастики, т. 1) - Вершинин Лев Рэмович (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Раст чувствовал, что если он не поделится с кем-нибудь своими горестями, не найдет ари, у которого можно попросить совета, то он пропал. Беда была в том, что круг его общения полностью исчерпывался его дюжиной, во главе с дюжинным начальником. Не изливать же душу первому встречному… Никогда в жизни он не чувствовал себя так одиноко и скверно. Проклятая тень! Он невольно поднял голову, но тени не увидел. Над его головой высились вертикальные трубчатые конструкции с навешанными на них плоскостями хлорофилловых плантаций. Сам того не замечая, он забрел в область фермерских хозяйств.
— Фермерские хозяйства, — сказал он сам себе.
И тут его озарило.
Расх! Ну конечно же! Как он мог забыть?! Дружище Расх, старый добрый Расх, соученик по яслям-школе, верный соратник во всех детских играх и шалостях, надежный друг и товарищ, с которым они так часто мечтали и спорили о своем взрослом будущем. Раст склонялся к тому, чтобы стать строительным рабочим, но у него были поползновения и к другим профессиям, Расх же, не по летам серьезный, твердо знал, что его предназначение — агрикультура и никогда в этом не сомневался…
Где-то здесь его можно найти. Нужно найти. Даже если придется обойти все хлорофилловые плантации одну за другой.
Расту повезло. Друга Расха он встретил на первой же плантации, на которую поднялся, вскарабкавшись по главной трубчатой опоре. В дальнем от Раста крае плантации паслось несколько ленивых тласко, поглощая сочную зелень, а Расх шел навстречу Расту, неся подрагивающий белый шар — комок уже загустевшего сладковатого молока тласко, некоторые фракции которого шли на изготовление кристалликов для сладких грез, а все остальное — в пищу малолеткам.
— Расх! — воскликнул Раст. — Здравствуй, Расх! Как я рад тебя видеть. Ты узнаешь меня?
Ответный мыслеимпульс, окрашенный тонами хмурого замешательства, неуверенно:
— Ты — Раст…
Констатация или вопрос? На выбор.
— Ну, Расх, дружище… Вспомни ясли-школу, наши проделки, как мы строили планы на будущее… Неужели, старина, не узнаешь своего однокашника и лучшего друга?
— Ты — Раст.
Твердая уверенность, но никакой радости, никаких теплых сентиментов от встречи с другом юности.
— Я помню тебя, — сказал Расх, — ты — Раст. Но что ты здесь делаешь? Ты — строительный рабочий, а это — фермерская зона.
Раст начал выпаливать сбивчивые, торопливые мыслеформы, с отчаянием сознавая, что коротко он ничего объяснить не сможет, а долго говорить ему не дадут.
— Слушай, Расх, мне необходимо с тобой посоветоваться… больше просто не с кем… я, кажется, попал в беду… если ты мне не поможешь, то я уж и не знаю… понимаешь, я чувствую, что городу угрожает опасность, но доказать не могу…
— Ты — строительный рабочий, — сказал Расх, — что же ты здесь делаешь? Почему ты не на работе? Это все попахивает нефункциональным поведением, твое место в другой части города.
Раст осекся. Он почувствовал, как новая волна черного страха леденит его внутренности. Он поднял голову. Тень отсюда была видна, она была на месте, черная, с отчетливо обрисованными краями, огромная, гораздо больше, чем вчера.
— Расх, — закричал он отчаянно, — опомнись! Ведь это же я, Раст! Неужели и ты мне не поможешь? Неужели и ты этого не видишь?! Посмотри наверх — ведь она нависла над нами и становится все больше и больше!..
Расх с достоинством уверенного в своей правоте ари поднял голову.
— Над нами небо и другие плантации. Больше ничего. Раст, ты нефункционален! О тебе следует доложить надлежащим лицам. Сейчас я не могу этого сделать, я занят, но будь уверен, что вечером…
Раст бросился бежать. Им владело одно желание — где-то затаиться, спрятаться от всего мира, переждать, пересидеть. Может, все как-то образуется…
Он нашел укрытие в самом центре фермерской зоны, где трубчатые опоры стояли густым лесом и где не видно было неба.
Он сидел, свернувшись калачиком, уткнув голову в колени и обхватив ее руками. Он был абсолютно одинок. Мыслеформы складывались в стон. «Нефункционален… изгой… пария…» Все было против него, и Расх тоже. Расх! Внезапно зародилось сомнение. Слишком быстро он его отыскал. Может, это не он, а какой-то другой Расх? В конце концов, всех рабочих фермерской зоны зовут Расх, что сокращенно означает рабочий сельскохозяйственный. Да, но ведь он признал его, Раста? Ну и что? Всех строительных рабочих зовут Раст. Это тоже сокращение. Просто у этого Расха в детстве тоже был приятель, ставший Растом. Только и всего. Это был не тот, не его Расх. Если найти того… Надо найти…
Раст даже не шевельнулся, а продолжал сидеть, согнувшись в три погибели, ощущая, как всего его заковывает лед одиночества. Он не найдет своего Расха. Это фикция, иллюзия. Его Расх ничем не отличается от других, а значит, не существует. Безразлично, тот это был Расх или не тот. Все они будут отвечать одними и теми же заученными словами, никто из них не спасет и не поможет.
Нет, не может быть, должны же они как-то различаться. Должны? Зачем? Разве его дюжинный Стад выделяет как-то членов своей дюжины? Если ему нужно приказать что-то сделать, он подзывает первого попавшегося. Его, Раста, или другого Раста. Все равно.
Расту вдруг показалось, что его не существует, что все это происходит с кем-то другим, и его нынешние беды — это не его беды, а кого-то другого.
«Но я не они! Я — вот здесь, тут. Это я здесь сижу и думаю. Это мне плохо, а не им. Значит, я существую…»
Все его тело ныло от тоски и отчаянья, а голова раскалывалась от страшных и непривычных мыслей. Ему хотелось только одного — поскорее попасть в свою келью и заснуть, приняв средство для сладких грез, и чтобы назавтра все оказалось лишь страшным сном. Поскорее попасть в свою келью… В свою келью! Да есть ли у него хоть что-нибудь свое?!
Он вспомнил, как, возвращаясь вечером с работы, они идут длинной цепочкой по коридору и один за другим ныряют в кельи. Но, наверное, и кельи все совершенно одинаковы, и какую ты займешь, зависит лишь от твоего положения в цепочке. Коридор кольцевой, и когда стоишь у входа в келью, то можешь видеть еще два таких же входа впереди и два сзади. Можно ли говорить, что он каждый раз ночует в одной и той же комнатке?..
Начинало темнеть, он поднялся и двинулся к своему сектору Города, надеясь влиться незамеченным в общие ряды возвращающихся с работы ари. Остаться на ночь вне Города означало верную гибель. Это знал каждый.
Он без приключений добрался до своего уровня, очень удачно пристроился к цепочке Растов и, дорвавшись наконец до свободной кельи, быстро проглотил вечернюю пищу и рухнул на подстилку, не прикоснувшись к янтарным кристалликам. Так закончился день второй и началась…
Ночь вторая
Тень заключила его в свои объятья, а темный ужас породил твердую уверенность, что Городу угрожает смертельная опасность, и снова страшно спокойные и рассудительные голоса вели свой абстрактный диалог:
— …мне не вполне понятен тезис о том, что в разуме заложена тенденция к самоустранению…
— …вам не приходилось мучительно размышлять — выключили ли вы свет, уходя из дома?
— Приходилось, и что?
— Знаете, почему это происходит? Потому что разум, выработав раз и навсегда правило — уходя, гасить свет, — в этом процессе уже больше не участвует. У него другие задачи, он доверяет эти действия рассудку. О таком пустяке не стоит уже размышлять. В свою очередь, рассудочное действие — исполнение выработанного разумом правила — становится чисто рефлекторным, и в памяти такое действие не откладывается. Потому и приходится гадать после — погасил свет или нет…
Теперь применим это рассуждение в глобальном масштабе. Разум борется с энтропией окружающей среды, упорядочивает среду так, чтобы она оптимально отвечала его потребностям. Представим на миг, что ему удалось полностью преобразовать окружающую среду так, что она идеально подходит для обитания носителей этого разума. В этой среде можно отлично существовать, придерживаясь уже выработанных правил, и не возникает ничего нового и неожиданного. Не надо больше решать никаких новых задач. Разум, таким образом, лишает сам себя пищи, а без нее он быстро исчезает, трансформируясь в рассудок, а позже и в рефлекторную деятельность, в инстинкт. Социум превращается в огромный, хорошо отлаженный, но совершенно бездумный механизм, где у каждого винтика есть свой шесток и свой набор предписываемых действий, но нет никакой личной воли, никакой свободы выбора, никакого…
