Мертвая зона - Кинг Стивен (прочитать книгу .txt) 📗
– Опять, я вижу, сорняки сажаете.
– Да, приходится. – Нго сморщил нос. – Мистер Чатсворт их любит. Я ему говорю: это один смех, а не деревья. Таких деревьев в Новой Англии видимо-невидимо. Тогда он делает так… – Тут лицо Нго сморщилось, и он стал похож на карикатурного монстрика из какой-нибудь передачи на сон грядущий. – И отвечает: «Ваше дело сажать».
Джонни рассмеялся. В этом весь Чатсворт. Он непременно должен настоять на своем.
– Ну как вам понравилась встреча с кандидатом?
– Очень поучительно, – сказал Нго, вежливо улыбаясь. Взгляд его ничего не выражал. Может, он даже и не заметил, как лучезарно светился лоб у Джонни. – Да, очень поучительно, нам всем очень нравится.
– Прекрасно.
– А как вам?
– Не очень, – сказал Джонни и осторожно прикоснулся пальцами к синяку – до сих пор болело.
– Да, плохо, надо было приложить сырое мясо, – сказал Нго со своей неизменной улыбкой.
– И как он вам, Нго? Рут Чен и ее сестре? И всем остальным?
– На обратном пути мы не говорили об этом, так просили преподаватели. Они сказали, чтобы мы обдумали все, что видели. Во вторник мы будем писать в классе, я так думаю. Да, я очень думаю, что мы будем писать классное сочинение.
– И что же вы напишете в своем сочинении?
Нго поднял глаза к голубому летнему небу. Он и небо улыбнулись друг другу. Нго уже начал седеть. Джонни не знал о нем практически ничего; не знал, была ли у него семья – жена, дети; не знал, когда он покинул страну и откуда он – из Сайгона или из сельской местности. Он понятия не имел о политических убеждениях Нго.
– Мы говорили об игре в «Смеющегося тигра», – сказал Нго. – Помните?
– Да, – сказал Джонни.
– Я расскажу вам про настоящего тигра. Когда я был мальчиком, на нашу деревню стал нападать тигр. Это был le manger d’home – людоед, он ел мальчиков, и девочек, и старых женщин, потому что была война и мужчин в деревне не осталось. Я говорю не про последнюю войну, а про вторую мировую. Ему понравилось человеческое мясо, этому тигру. Кто мог убить такого страшного зверя? В деревне самому молодому мужчине было шестьдесят лет, и у него была одна рука. А самому старшему мальчику, мне, только исполнилось семь. И вот однажды этого тигра нашли в яме, туда положили приманку – труп женщины. Ужасно, конечно, когда приманка – человек, созданный богом по своему подобию, но еще ужаснее ничего не делать, когда этот злой тигр уносит маленьких детей. Так я напишу в своем сочинении. А дальше я напишу, что злой тигр был еще живой, когда мы нашли его в яме. У него в боку торчал кол, но он был еще живой. Мы били его до смерти мотыгами и палками. Все – старики, женщины, дети. Некоторые маленькие были так напуганы, что обмочились. Тигр свалился в яму, и мы били его до смерти мотыгами, потому что мужчины из нашей деревни ушли воевать с японцами. Я подумал, что ваш Стилсон похож на того злого тигра, он тоже любит человеческое мясо. Я думаю, для него надо вырыть яму и чтобы он в нее свалился. А если он останется жить, его надо бить до смерти.
Он стоял, освещенный ярким летним солнцем, и улыбался Джонни своей вежливой улыбкой.
– Вы правда так считаете? – спросил Джонни.
– Конечно, – ответил Нго. Он говорил спокойно, будто речь шла о совершеннейших пустяках. – Я не знаю, что мне скажет преподаватель, когда я отдам ему такое сочинение. – Он пожал плечами. – Может быть, он скажет: «Нго, вы еще не готовы к Американскому Пути». Но я напишу все, что думаю. А что вы думаете, Джонни? – Он посмотрел на его синяк и отвел взгляд.
– Я думаю, это опасный человек, – сказал Джонни. – Я… я знаю, что он опасен.
– Знаете? – переспросил Нго. – Да, вы, наверное, знаете. А вашим соотечественникам в Нью-Гэмпшире он кажется смешным клоуном. Для них он то же самое, что для многих сегодня этот черный – Иди Амин Дада. Но не для вас.
– Нет, – сказал Джонни. – И все же предлагать его убить…
– Политически, – улыбнулся Нго. – Я предлагаю убить его только политически.
– А если это невозможно?
Нго улыбнулся, вытянул указательный палец и резко согнул его.
– Паф, – тихо сказал он. – Паф, паф, паф.
– Нет, – сказал Джонни и сам удивился тому, как хрипло прозвучал его голос. – Это не выход. Ни при каких обстоятельствах.
– Разве? По-моему, у вас, американцев, это довольно частый выход. – Нго взялся за ручку красной тележки. – Мне пора сажать сорняки. Счастливо оставаться, Джонни.
Джонни провожал глазами этого маленького человека в защитном комбинезоне и мокасинах, тащившего полную тележку крохотных сосенок. Вот он и скрылся за углом дома.
Нет. Убивать – значит сеять зубы дракона. Я верю, что это так. Я свято верю в это.
…Почти все свободное время этой осенью он провел в обществе Грегори Аммаса Стилсона.
Он превратился в стилсономана. В комоде под слоями нижнего белья, носков и футболок были припрятаны три блокнота. Блокноты с пометками, размышлениями и ксерокопиями всевозможных публикаций.
От всего этого ему было не по себе. По ночам он исписывал убористым почерком листки с уже наклеенными газетными вырезками и чувствовал себя не то Артуром Бремером, не то Сарой Мур, задумавшей убить президента Форда. Если бы Эдгар Ланкте, бесстрашный рыцарь ФБР, застукал его за этим занятием, в квартире наверняка мигом бы завелись «жучки». А из окна можно было бы увидеть мебельный фургон, только начинен он был бы не мебелью, а микрофонами, кинокамерами и еще бог знает чем.
Он убеждал себя в том, что до Бремера ему далеко и что Стилсон вовсе не стал его навязчивой идеей, но после очередного дня в библиотеке наедине со старыми подшивками и фотокопировальной машиной трудно было в это поверить. Да, трудно в это поверить, когда ты ночь напролет строчишь под лампой, пытаясь найти логическую связь. Почти невозможно в это поверить, когда ты под утро проваливаешься в какую-то черную яму, а тебя оттуда опять вырывает этот кошмар.
Кошмар повторялся почти без изменений: он пожимает руку Стилсону на митинге в Тримбулле. Внезапная темнота. Тоннель. Несущаяся прямо на него, неотвратимая как рок, черная машина с пылающим фонарем. Старый человек с затравленными глазами, произносящий немыслимые в этих обстоятельствах слова присяги. Смятение чувств. И отрывочные видения, целая гирлянда, вроде разноцветных флажков на распродаже подержанных автомобилей. Внутренний голос подсказывал: видения связаны между собой, это своего рода рассказ в картинках о «Титанике», плывущем навстречу неотвратимому, или, того хуже, Армагеддон, в который непоколебимо верила его мать.
Но что было в этих видениях? Что именно? Они расплывались, дразнили смутными очертаниями… а все эта странная дымка, да, голубая дымка и еще, иногда, желтые тигровые полосы.
Но одно видение – им заканчивались цветные ролики его снов – было отчетливым: крики умирающих, запах тлена. И километры, километры выжженной земли, оплавленного стекла, искореженного металла, и по этой земле в гордом одиночестве идет тигр. Тигр смеется и в зубах у него… в зубах у него что-то желто-голубое, истекающее кровью.
Этот сон, казалось, сведет его с ума. Глупейший сон. Все эти зыбкие пророчества не стоили ломаного гроша. Выбрось из головы.
Нет, он не мог выбросить и потому продолжал исследовать феномен Стилсона, стараясь убедить себя в том, что это вполне безобидное хобби, а вовсе не опасное помешательство.
…Грег Стилсон окончил школу – кстати, с самым плохим аттестатом – в июне пятьдесят первого. Несмотря на неважные отметки, с мозгами у него было все в порядке. К тому же бойкий язык, обаятельная внешность. Он ждал своего звездного часа. А пока устроился на лето подручным на бензоколонке.
В августе, послушав проповеди под открытым небом в Уайлдвуд Грин, Грег вдруг ударился в религию. Ушел с бензоколонки и, «исполнясь благодати господней», стал продавцом дождя.
Случайно ли так совпало, но со времен знаменитой пыльной бури старожилы Оклахомы не помнили такого засушливого лета. Посевы, считай, погибли, домашний скот ожидала та же участь в случае, если бы колодцы окончательно высохли. Тут-то Грег и получил приглашение на собрание ассоциации местных ранчеров. О том, что за этим последовало, Джонни узнал из документированных рассказов очевидцев – да уж, то был отнюдь не проходной момент в карьере Стилсона. Каждый очевидец предлагал свою версию – для Джонни это было в порядке вещей. Типичный американский миф. Вне всякого сомнения, что-то произошло. Но докопаться до истины уже не было никакой возможности.
