Оборона тупика - Жуков Максим (книги онлайн без регистрации txt) 📗
– Ах, бросьте, Данила! Ваши спецслужбы везде лезут, так пусть пролезут и туда. Это не вызовет никаких особых подозрений.
Суворов стоял напротив Тродата, качаясь с пятки на носок, и смотрел куда-то сквозь собеседника.
– Профессор, – сказал он наконец, – я свяжусь с нами в самое ближайшее время. До свидания.
Суворов развернулся и пошел к машине.
Глава 13
Суворов не бывал в Парке культуры на День Победы уже три года, но до этого он никогда не пропускал этот праздник, еще с тех пор, как был ребенком. У него даже сохранились смутные воспоминания о том, как он, будучи сначала маленьким мальчиком, потом подростком, дарил цветы ветеранам, смущенно поздравлял их с праздником и говорил «спасибо». Когда он заявил, что предлагает сходить всем вместе в Парк культуры отметить День Победы, Вадимов сразу сказал, что «у великого сентиментальное помешательство». «Чего вы боитесь? – возражал Суворов. – Если кто-то знает, кто мы такие, то, появимся мы группой в парке или нет, нас все равно накроют, и мы не успеем отсидеться по укромным местам до момента, когда накрывать нас будет поздно. Кроме того, это, возможно, последний День Победы в моей жизни, и я хочу отметить его так, как отмечал всегда. Не согласны – давайте голосовать». Киреев наотрез отказывался решать данный вопрос голосованием. Он настаивал на том, что это вопрос технической безопасности, поэтому тот, кто отвечает за оперативную деятельность, за тем и последнее слово. Суворов предложил поставить на голосование уже это – считать ли данный вопрос исключительно оперативным. Киреев понял, что Суворов уперся по-настоящему и что так может продолжаться до бесконечности. Советники проголосовали, и большинство согласилось на поход в Парк культуры. Тогда Киреев попытался уговорить Суворова. «Мы обязательно победим, Данила, – сказал он, – осталось совсем немного. На будущий год мы будем праздновать этот день уже в другой стране. А сейчас это опасно». «Чем бы все ни кончилось, на будущий год мы не окажемся в толпе народа в Парке культуры, – пожал плечами Суворов, – и я не вижу, в чем опасность». Киреев сдался.
В парк пошли Суворов, Струев, Киреев, Жук, Синий, Петров и Хабаров. Тёмин и Вадимов были против и не пошли из принципа, Филиппова, Никитин и остальные сослались на катастрофическую загруженность. Штейман после принятия решения вплоть до истерики стал требовать взять его с собой. Суворов отказал. Штейман взбунтовался, но его неожиданно быстро упокоил Струев: «Боря, – сказал он, – пойми, не то что один волос, упавший с твоей головы, а даже твои слегка испачканные брюки могут сорвать график. Я обещаю, что с восьми вечера буду праздновать с тобой, а в десять мы вместе посмотрим салют. Сделай это для меня, хорошо?» Равновесие восстановилось, и подчинившийся решению Совета Киреев стал готовить оперативников.
Двенадцать парней прикрывали Советников непосредственно в парке. Еще десять, доставив Советников разными дорогами и видами транспорта к ЦПКиО, заняли позиции на подходах к парку, отслеживая обстановку. Советники, немного побродив по парку (Суворов даже пострелял в тире), разместились на лужке напротив пруда. Выпили по маленькой, напряжение ушло, и ощущение великого и грустного праздника растеклось по умам и душам. Жук, одетый в гражданский костюм, не мог усидеть на месте и все ходил, периодически возвращаясь к компании, по парку, поздравлял всех подряд с Днем Победы и, как поначалу показалось всем, очень быстро напился. Наконец он вернулся, и все впервые увидели на его глазах слезы.
– Точно назюзюкался, – тихо сказал Хабаров.
Синий подскочил, схватил Жука под руку и усадил его на траву.
– Что с тобой, Петр? – спросил он.
– Ничего, все то же самое, – ответил Жук, – Господи, как мало… Да их вообще в живых почти не осталось!
– А что же ты хочешь, Петр? – обнимая друга за плечи, возразил Синий. – Шестьдесят три года прошло…
– А те, что живы, – словно не слыша Синего, продолжал Жук, – нищие… Нищие, Сева, понял?!
– Мы все исправим, – сказал Синий, – давай дернем. Большинство из них уже в лучшем мире.
Все выпили водки из пластиковых стаканчиков не чокаясь. Жук постепенно успокоился. Синий влил в него еще порцию водки, и тот стал даже посмеиваться на общие шутки. Погода стояла на удивление солнечная и теплая. Толпы народа прогуливались по парку, в воздухе летали упущенные детьми воздушные шарики, по пруду плавали лодки и водные велосипеды, работали аттракционы, издали, от центральной эстрады доносилась музыка. Суворов безмятежно оглядывался вокруг и жмурился на солнце. Киреев, понаблюдав какое-то время за Суворовым, подсел к нему и сказал:
– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь.
– Вот как? Ты у нас еще и телепат!..
– Ты думаешь, что, может быть… Одним словом, ты сейчас сомневаешься, стоит ли доводить дело до конца: оно ведь, возможно, и так, само, а?
– Не понимаю…
– Понимаешь ты все прекрасно, Данила, – зло улыбнулся Киреев, – травка зеленеет, солнышко, как водится, блестит, птички поют, березки там всякие вокруг – Россия-матушка, одним словом, которая шестьдесят с лишним лет назад всем показала, кто в доме хозяин. Так вот ты и думаешь: а может быть, все само выправится? Не раз ведь такое было, не из таких ещё задниц Россия выбиралась. Не может такого быть, чтобы…
– Сашка, ё-моё! – перебил Суворов. – Отлезь, не порть праздник!
– Я только хотел сказать тебе, Данила, – понизив голос, произнес Киреев, – что ни черта само не выправится. Я знаю, что самые сильные русские медведи бывают чересчур сентиментальны и благостно настроены. А ты не смей! Не смей, потому что эта задница – всем задницам задница!
– Все? – поинтересовался Суворов.
– Все.
– Хорошо. Я сентиментальный, благостно настроенный русский медведь, и мне безумно жаль, что нам все-таки придется делать то, что мы задумали. Но делать мы это будем. А березки не тронь, – Суворов сменил тон на совсем шутливо-мягкий, – а то шею сверну.
– Договорились, – усмехнулся Киреев.
Он начал подниматься, но так и застыл в неудобной полулежачей позе. Словно из-под земли появился незнакомец, невесть как прошедший сквозь заслоны оперативников, и встал прямо перед Суворовым и Киреевым. Для неожиданно жаркого майского дня он был одет явно не по погоде: в черный костюм и плащ. За его спиной сразу вырос оперативник, но незнакомец небрежным и даже каким-то вялым движением руки отбросил его метра на два. По обе стороны от нежданного гостя выросли оперативницы, и одна уже потянулась под футболку за оружием.
– Стоять! – окрикнул их Киреев. – Ничего не делать без моей команды.
– Ага, а вот и они, – заговорил незнакомец каким-то странным голосом. Создавалось полное впечатление, что говорят сразу два человека в терцию, одновременно басом и фальцетом, – спасители мира и Третьего Рима! И, как всегда, вокруг меня ваши эти… Фу, как смердит! Что же за участь уготована миру, если…
– Чего тебе надо? – ровным и неожиданно громким голосом спросил Киреев.
– Я даже не знаю, – развел руками незнакомец, – скажи мне сам, Алекс.
– Что, мать растак, происходит?! – вскинулся Суворов. – Сашка, ты знаешь этого придурка?
– Кто из нас придурок – это еще большой вопрос, господин Суворов, – отозвался незнакомец. – Вы удивлены, что я вас знаю? Так ведь это совсем неудивительно, мы с вами связаны. И я должен знать, кто…
– Заткнись, – все также ровным голосом оборвал говорившего Киреев.
– Кто это?! – заорал Суворов.
– Кто я? – оскалился незнакомец и повернул голову к Кирееву. – Алекс, скажи, кто я.
– Ты спятивший, – ответил Киреев, – просто спятивший. Ты сбой, ты изгой, тебе не место на земле.
– Тебе и им, что ли, место?! – незнакомец задрал голову и засмеялся, издавая все те же странные звуки сразу в нескольких октавах. – Место… Какое интересное славянское слово. Это место мое, Алекс!
