Псион - Виндж Джоан (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Нет, все совсем не так. Он знает тебя… — я барахтался в словах, словно беспомощный щенок, чувствуя себя последним идиотом, — …лучше, чем кто-либо другой. — Кроме меня.
— Да, это так. Он испытал такое чувство… впервые с тех пор, как потерял жену и сына. Я верила, что я — особый случай, но вновь ошиблась. — Она кусала губы и вытирала глаза.
Я подошел к Джули и обнял ее. Она прислонилась к моему плечу, рыдая. Ее горе наполнило меня, стало моим, и на секунду у меня возникло желание прервать контакт. Но я должен был предоставить ей опору.
И так тихо, что я едва расслышал, она произнесла:
— Ненавижу все…
Я прижал ее крепче, такую теплую, и поцеловал сверкающую полночь ее волос.
— Нет, Джули, нет. Все будет хорошо.
У меня перехватило горло, я едва мог произнести это. Я понимал, что ей необходимо побыть с кем-нибудь. Я не задавал вопросов, лишь пытался показать ей, что она не одинока и не должна оставаться одна. Через некоторое время рыдания затихли. Я тяжело вздохнул и сказал:
— Джули… В Старом городе я не выучил ни одного стихотворения. Хочешь анекдот? — Джули отпрянула от меня, посмотрела как на ненормального и усмехнулась. — Что может сказать говорящая крыса весом в полтонны?
— Понятия не имею.
Понизив голос на октаву, я пробасил:
— Кис-кис-кис…
Она улыбнулась и вдруг захохотала. Какое-то время мы стояли, как два идиота, и смеялись до слез. Потом, не будучи уверен, что имею на это право, я предложил:
— Если хочешь, давай обсудим то, что произошло.
Помедлив, она кивнула. Мы сели за стол. Джули закрыла лицо руками, и черные волосы волнами упали ей на грудь. Я только сейчас заметил букет полевых цветов, которыми она украсила комнату: они увядали в вазе, стоящей между нами; от них веяло весной.
Какое-то время Джули молчала, почти боясь взглянуть мне в глаза.
— Как странно… Всегда так тяжело говорить о себе… Такая дурацкая история.
Наконец она открыла доступ в свое сознание, в свою память. Я увидел Джули маленькой девочкой, которая слишком много знала об окружающих, которая разделяла с любым встреченным ею человеком каждую эмоцию и не могла утаить свои мысли… Воспоминания о годах, проведенных в сверкающем и абсолютно пустом мире, где вещи значили гораздо больше, чем человеческая жизнь, где люди — и ты это знал — совсем не беспокоились ни о тебе, ни друг о друге: и понимаешь, что само твое существование — оскорбление для близких, с каждым доказательством ты отдаляешься от них все дальше…
Передо мной прошли картины и образы, когда она, наконец, покинула их, а затем попыталась уйти из жизни, не в состоянии выжить в холодном мире со своими чувствами и мириться с их отсутствием у других. Она пыталась найти выход там, где его не было, сопереживая боль, ненависть и лишения окружающих, всегда стремясь помочь им, потому что по-другому она не могла. Она сочувствовала страждущим просто потому, что такова была ее натура, и люди злоупотребляли ее добротой, оскорбляя ее лучшие чувства. Все, что ей нужно теперь, — это покой и кто-нибудь, кому она может доверять.
Но вот она вспомнила Зибелинга, и я увидел, что Джули верила в то, что именно он — тот, кто ей нужен… Рыдания вырвались у нее. (Потому что это было именно так.)
— Джули, чего ты стыдишься?
— Я всегда всех отталкивала. Я хотела утопиться, потому что не могла ужиться даже с собой.
— Это неправда. — Я легонько встряхнул ее. — Ты ни в чем не виновата. Человек не может открываться первому встречному — должна быть защита. Но если ты рождена с шестым чувством, то не чувствуешь такой защиты, и никто не знает, как тебе ее предоставить. Дело совсем не в тебе, ты не можешь винить себя в том, что ты такой родилась.
Она нахмурилась.
— Я знаю, что говорю, Джули. Послушай меня. Не виновата ты и в том, что пыталась любить его и хотела его любви. А тот, кто потерял твою любовь, настоящий осел…
Она глубоко и прерывисто вздохнула.
— Зибелинг не винит тебя за страдания или боль. Он помог тебе освободиться от привычки переживать все сразу и ранить этим себя. Он должен понимать, насколько это тяжело.
Если в Зибелинге была хоть половина тех качеств, которые она видела в нем, то он действительно помог ей, однако сейчас мне было очень сложно притворяться, будто я верю, что он всего лишь человек. Она почти улыбнулась, потом лицо ее изменилось, как если бы она не знала, что и подумать.
— Он не хотел, Джули. Он не в себе из-за той дьявольской игры, которая здесь ведется, он не способен анализировать, чересчур переполнен виной и растерян. Разве не это ты пыталась показать мне? Он не отдавал себе отчета в том, что говорил. — Однако я тоже не осознавал, что говорил в данную минуту, не обращая внимания на слова, желая только отвлечь ее и вывести из угнетенного состояния. — Он напуган и рассержен, потому что по-настоящему любит тебя, но боится признать это. Боится потерять, как в свое время потерял жену.
Она вздрогнула и поднялась.
— Правда?
— Конечно. — Я говорил, не понимая, откуда приходят слова, почти забыв, о ком идет речь, потому что… — Потому что он не единственный, кто испытывает такие чувства к тебе. — До меня дошло, что я сказал, после того, как вырвались слова, и я понял, что это правда. — (Я люблю тебя.)
Через стол она протянула руку и взяла мою. Она поцеловала меня — я весь наполнился ее чувствами и такой нежностью, какой еще не испытывал.
— Спасибо, Кот, — прошептала она, — ты лучший, единственный мой настоящий друг. — И снова подняла на меня глаза, глаза цвета грозовых туч.
Но она никогда не сможет изменить своей любви к Зибелингу. Когда это стало мне ясно, что-то перевернулось внутри, как будто в меня попал осколок ее боли.
Внезапно я вновь стал пятилетним мальчиком, обиженным до горючих слез на весь мир. Ну почему именно он? Почему его избрала судьба на эту роль, почему не меня? У меня никогда ничего не было!
Но говорят, любовь слепа, любовь — сумасшествие, любовь безжалостна и способна испепелить твое сердце. Джули научила меня проникаться чувствами других, и я знал, что никогда не смогу остановить то, что чувствую по отношению к ней.