Гномон - Харкуэй Ник (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗

Сейчас я обхватил одной рукой Колсона. Чувствую ладонь Энни под своей, мы цепляемся друг за друга, чтобы его поднять. У меня уже болят плечи. Когда я был моложе — лет сорок назад, — я бы их обоих мог понести на плечах.

Я нужен Энни. Крошке на УЗИ. И через нее — Майклу. А через Майкла — Элени. Я не мог спасти Элени, но здесь могу — смогу — погасить этот долг. Мы все здесь, в горящем доме. Все пятеро вместе, и мы — одно. Как на моих картинах.

Я нас всех разворачиваю, иду в удушливых клубах дыма. Шаг за шагом. Воздух спертый и горячий. Можно умереть от ожога легких до того, как до тебя доберется пламя. Нужно идти.

В центре дома у меня есть комната, в которую им не пробиться. Небольшая, но нам хватит места, если мы туда дойдем. В убежище свой воздух. На троих хватит, но часов на десять, не больше. Этого довольно. О других проблемах подумаешь внутри.

Шаг за шагом, хоть дым густой, Колсон тяжелый, а Энни спотыкается. Она не плачет. Только не моя внучка. Ругается так, что молоко бы скисло. Хорошо.

Я нажимаю на металлическую панель, и мы все вваливаемся внутрь, падаем на пол. Дверь снова закрывается. Воздух, чистый воздух вокруг. Дышать. Думать.

Дым уже не проблема, жар — проблема. От настоящего огня трудно защититься. Многие думают, будто знают, что это такое, — у них ведь газовые плиты и мангалы во дворе, — думают, будто приручили огонь. Но даже небольшой пожар может быть смертельно опасен. Большой — размером с комнату, размером с дом — не просто больше. Пламя становится яростной и голодной силой, смертоносно-яркой. Если нас не вызволят отсюда быстро и пожар не потушат — мы тут заживо запечемся, как картошка.

Давным-давно в Аддис-Абебе я сумел пройти сквозь стены своей темницы и спастись.

Если подумать, я наверняка вспомню как.

Дайте двоих

Я наверняка вспомню как.

Инспектор лежит в кровати тихо и неподвижно. Она очень старается не шевелиться, совсем не думать. Позволяет образу улечься в мыслях. Движение — первая ошибка неопытного сновидца. Телесная активность стирает сон из памяти. Слишком много мыслей — тоже.

Будто весь ее разум стал шкурой, а сама она — охотницей, которая совершенно неподвижно лежит в засаде.

Я наверняка вспомню как.

Вот. Теперь запомнила все, что хотела удержать в памяти. Но Нейт ждет еще немного, чтобы сохранить не только поверхностные впечатления, но и внутреннее переживание: список вопросов, улик и подозрений.

Не произнося ни слова, она запоминает список и садится. Рука нащупывает ручку, инспектор начинает писать. На каждую запись она тратит немного времени. Глоссарий придет потом. Сейчас — лишь самое главное.

Берихун Бекеле написал пятичленную картину, которая, по всем статьям, находилась в Чертоге Исиды, связывая эти две линии нарратива. Компания Энни Бекеле называется «Огненные судьи», что связывает Диану Хантер непосредственно с Лённротом. Их мейнфрейм называется «Хребет», то есть «Огненный хребет»; такое название Свидетель выудил из записи допроса. Воображаемая игра, явно негативным образом изображающая Свидетеля и Систему, носила альтернативное название «Гномон». Как и «Огненный хребет», «Гномон» — демон для Афинаиды. Кириакос купил картину с акулой, которая называлась точно так же.

И это — случайно выбранное слово для наименования дела, которое она сейчас расследует.

Потом мы видим восточную роспись, а на ней — меня.

Невозможно. Невозможно. Невозможно. Как и сказала Афинаида. Может, это было предостережение, вся та сцена? Или издевка? Женщина в плену демона, сотканного из глаз. Чудовищного Свидетеля.

Проект «Гномон».

Нейт спрашивает Свидетеля, как файлу присвоили такое имя.

— Вы хорошо себя чувствуете?

Нейт повторяет вопрос.

— Инспектор, сейчас три часа ночи, а вы недавно получили травму. Вы проявляете признаки перевозбуждения. Вы хорошо себя чувствуете?

— Я в порядке. Отвечай на вопрос.

— Мне обратиться с запросом на срочную медицинскую помощь?

— Нет. Я здорова. Продолжай.

— В общем случае имена файлам дел присваивают случайным образом. Случайное число генерируется посредством распада образца радиоактивного изотопа, который содержится в герметичном контейнере в Оксфордшире. Затем это число используется для выбора слова из полного лексикона английского языка, который, в свою очередь, тоже подвергся рандомизации. Иногда названия признаются негодными на основании культурной неуместности. Нельзя присваивать операции кодовое название «Понос». Также применяются некоторые узуальные критерии, чтобы избежать появления многосложных слов из научного жаргона и тому подобного.

— Так каким образом было выбрано именно это название?

— Изначально для опроса Дианы Хантер было сгенерировано слово «АБЕРРАЦИЯ», означающее отклонение от нормы, ошибки, погрешности, нарушения. Его отвергли, поскольку слово уже выбиралось в этом году для обозначения незавершенного расследования, связанного с контрабандой. Повтор — необычное явление, но статистически незначимое. Автоматически было подставлено слово «ГНОМОН».

— Оно случайное?

— Несмотря на появление этого слова в самих материалах дела, да. Оно кажется важным, потому что вы его встретили якобы в нескольких разных вариантах контекста. Вы забываете, что все они существуют лишь в сознании Дианы Хантер. Она выбрала это слово, а потом его же выбрал случайный отбор — одно-единственное совпадение. Тем не менее с каждым повтором в психодраме оно приобретает для вас больший вес. Это недостаток человеческой системы распознавания закономерностей, усугубленный тем фактом, что делу было присвоено необычное слово. Впрочем, в английском языке около полумиллиона слов, и толковый словарь содержит лишь около тридцати пяти тысяч из них, а значит, в английском языке больше редких слов, чем общеупотребимых, в четырнадцать раз. Более того, слово «гномон» является общеупотребимым в нескольких специальных областях, а значит, его выбор Дианой Хантер не переходит границы обычного поведения. Лингвистическая классификация чуть более сложна, но все равно: если редкость слов обозначить шкалой от одного до пяти, «гномон» получит тройку. «Распатор» и «моллаг» — четверку. «Пенязь» — пятерку.

— «Моллаг»?

— Устаревшее, местное: собачий мочевой пузырь, надутый воздухом для использования в качестве буйка для рыбацких сетей. Настолько непонятные слова не используются для названий файлов с делами.

— Почему?

— Потому что нет смысла присваивать имя, которое никто не может ни запомнить, ни произнести.

Нейт чуть не рассмеялась. Машина произнесла это настолько безэмоционально, что показалось, будто она шутит.

— Если я откажусь от «гномона» и попрошу сгенерировать новое название, какое слово получу?

— На данный момент другое слово на тройку «Ричеркáр» — термин использовался в XVII веке в нотной записи для обозначения фуги, которая ценится не столько за свои тонические свойства, но — теми, кто хорошо понимает культурное значение явления, именуемого теперь «контрапунктом», — за свою изысканность и хитроумную структуру. В такие произведения часто встраивались сложные загадки; в одном знаменитом случае композитор И. С. Бах назвал свой ричеркар «Regis Iussu Cantio et Reliqua Canonica Arte Resoluta», в переводе — «тема, сложенная по королевскому приказу, с дополнениями, и решенная в каноническом стиле». Название очевидным образом являет собой самоописательный акростих. В произведении скрыто несколько библейских отсылок, призывающих слушателя «искать». Первоначальное значение глагола ricercare — искать. Такое устремление необходимо, чтобы обнаружить данные отсылки. Тут возникает ключевая точка: современная одержимость искусством, которое само указывает на свою искусственность и подрывает собственный авторитет этим комментарием, оказывается подорвано этим же авторитетом. Также имплицитно присутствует ранняя форма вопроса Дип-Блю: если с достаточной изобретательностью искать систему в любом наборе знаков, можно создать криптографическое объяснение для любого исходного текста. Таким образом, в любом расследовании ключевая проблема не в том, с чего начать, но где остановиться. Вы действительно хотите изменить имя файла?