Такое разное будущее: Астронавты. Магелланово облако. Рукопись, найденная в ванне. Возвращение со зв - Лем Станислав (читаем книги .txt) 📗
– В этом и в этом, – ответил я и пририсовал стрелки к точке, поставленной физиком.
– Так вам казалось, – возразил он, – но это был обман зрения.
В действительности вы двигались вот так:
– Но почему же?
– Потому что так вам подсказывало зрение, а зрение – раб света. Световые лучи близ границы сферического пространства изгибаются, как показывают нарисованные стрелки.
Я поднял глаза на физика.
– Вам все это было известно, когда вы туда пришли, профессор?
– Нет. Я знал только, что тяготение увеличилось. Вы помните, как мы ходили, наклонившись набок, словно падая?
– Да! В самом деле! Я даже спросил вас…
– Мы наклонялись потому, что к нормальному тяготению, направленному вертикально вниз, прибавилось влияние тяготения Белого Шара. Это навело меня на разгадку.
– И этого было достаточно?
– Я, в конце концов, физик, – произнес Лао Цзу.
– А как вы нашли Осватича?
– Чтобы войти в сферическое пространство, нужно было пользоваться не зрением, а другим проводником.
– Каким? Я не могу догадаться.
– А это как раз нечто очень важное. То, чему была посвящена вся наша работа. Вы все еще не догадываетесь? Труба! С помощью индукционного прибора я отыскал ее эхо и пошел по этому следу. Он и привел меня к Белому Шару. Сферическое пространство искривляет только световые лучи, но не материальные предметы.
– Как это просто!
– Верно? Мы связались веревкой с инженером. Он остался снаружи сферического пространства, а я вошел в него и обнаружил там Осватича. Любопытное было зрелище, – прибавил Лао Цзу, помолчав. – Веревка тянулась от меня и вдруг в воздухе оборвалась посередине.
– Как посередине?
– Ну а где же, по-вашему?
– На границе…
– Границу сферического пространства нельзя увидеть. Сейчас нарисую еще и то, что увидели мы с Солтыком, когда соединявшая нас веревка пересекла в какой-то точке границу сферического пространства. Вот так было в действительности:
а так видели ее мы: он извне, а я изнутри.
– Поразительно! – заметил я.
– Дело привычки. Это не удивительнее, чем увидеть ложку как бы преломленной, если опустить ее в стакан с водой.
– А зачем вы связались веревкой с Солтыком? – спросил я. – Разве труба не могла вас вывести так же, как и привела?
– Могла, – равнодушно отозвался физик, – но я боялся потерять сознание. Температура все время повышалась.
– Где вы разорвали скафандр? И, профессор, – вырвалось вдруг у меня, – я видел вас входящим в воду! О, это было!.. – У меня не хватило слов.
– Конечно, она была горячая, – произнес Лао Цзу. – Итак, мы обсудили кое-какие явления, которые нам пришлось наблюдать. Позволю себе воспользоваться примером профессора Арсеньева. Он сравнил нас с муравьями, попавшими внутрь пишущей машинки. То, о чем мы до сих пор говорили, было только некоторым объяснением действий самой машинки, но мы ничего не узнали о гораздо более важной вещи: о том, кто пишет на этой машинке и что он пишет. Я был бы рад, если бы профессор Чандрасекар поделился с нами своими выводами, так как именно он завершил это дело.
– Которое начали вы, – заметил математик.
– Которое мы выполнили вместе, – возразил Арсеньев, – ибо каждый из нас делал то, что ему положено.
Чандрасекар стал перебирать лежавшие перед ним снимки и бумаги, пока не нашел дважды изогнутую кривую, ту самую, которую несколько часов назад я видел на экране «Маракса». Глядя на нее, он заговорил:
– В основе Белого Шара должен лежать вакуумный ускоритель, в котором атомы приобретают почти световую скорость. Согласно закону преобразования Эйнштейна создаются огромные массы – они-то и служат источником гравитационного поля. Для получения этих масс нужна энергия в количестве миллиардов киловатт. Она поступает в Белый Шар по одиннадцати трубам, в каждой из которых ток имеет свой особый ритм. Я напоминаю об этом, чтобы подчеркнуть, что без «Маракса» мы не разобрались бы в анализе колебаний. Теперь мы знаем, что каждый цикл деятельности Белого Шара длится двести девяносто шесть часов и состоит из двух основных фаз. В первой, положительной, возникшее тяготение прибавляется к тяготению планеты. Во второй фазе, отрицательной, тяготение Белого Шара вычитается из тяготения Венеры. Как видите, каждая фаза слагается из целого ряда меньших зубцов… Мы прибыли сюда в то время, когда напряжение поля было положительным, но уже значительно ослабело, а неприятности, испытанные нами, были вызваны вот этим небольшим подъемом кривой.
Все склонились над столом, вглядываясь в место на снимке, указанное математиком, а он продолжал:
– Хуже было бы, подлети мы к Венере в период отрицательной фазы. Человек, например, приближаясь к шару, перестал бы притягиваться планетой, мог взвиться кверху, как воздушный шар, и улететь в межпланетное пространство. Но не в этом дело. Все это, по словам коллеги Лао, относится лишь к объяснению работы машинки. Самое важное сейчас – ответить на вопрос: что может означать этот сложный цикл изменения гравитации, продолжающийся двести девяносто шесть часов, по окончании которого все колебания и пики начинают повторяться с самого начала? Каково может быть назначение, какой смысл скрывается в этих мощных толчках энергии?
Математик остановился. Затем, постукивая при каждом слове пальцем о стол, продолжал:
– Сами по себе явления, вызванные Белым Шаром, не могут поразить или удивить нас, исследователей и ученых. Поражает и удивляет нечто совсем другое: все это не имеет никакого смысла и ни для чего не предназначено.
Я почувствовал, как у меня сжимается сердце.
– Что… что вы хотите сказать, профессор? – спросил я, невольно понижая голос.
– Только то, что сказал. Я не могу добавить к этому ни единого слова.
– Но позвольте, я не понимаю, почему создание такого полюса тяготения не имеет никакого смысла? Может быть, мы на Земле не сооружали их, но…
– Вы меня не поняли, – заметил физик. – Мы знаем, для какой цели можно создать полюс тяготения. Я подразумеваю взлет космических кораблей.
– Но ведь Белый Шар…
– Позвольте мне докончить. Мы на Земле пользуемся ракетами, которые движутся атомной энергией. Возможно, что после катастрофы, постигшей высланный на Землю корабль, обитатели Венеры решили использовать другой способ: они захотели бороться с тяготением с помощью тяготения же!
– Каким образом?
– Объяснения завели бы нас слишком далеко. Достаточно сказать, что их метод можно фигурально назвать «высверливанием дырки» в поле тяготения, окружающем планету. Вы знаете, что электрический заряд можно нейтрализовать другим зарядом, обратным по знаку?
– Конечно.
– Так вот, они уничтожали в одном месте силу тяготения планеты с помощью искусственно созданного тяготения, направленного в противоположную сторону. Благодаря этому для взлета в межпланетное пространство достаточно было минимальной энергии.
– Ну вот видите, – сказал Осватич, а я добавил:
– Значит, у Белого Шара была цель, да еще самая определенная! Почему же профессор Чандрасекар говорит, что…
– Может быть, когда-нибудь и была, – ответил математик, выразительно подчеркивая каждое слово, – но теперь ее нет.
– Но почему же, ради Бога?
– Мне понятен автомат, который переводит стрелки и переключает семафоры перед приближающимися поездами, – произнес Чандрасекар, устремив на меня пристальный взгляд, – но мне непонятен автомат, который не служит никому и ничему.
