Боец тишины (СИ) - Северский Стас "stasseverskiy" (книги без сокращений .TXT) 📗
– Я честный человек и попал в беду.
– Ты, честный? Ты им врешь!
– Да, только не целиком, а – отчасти. Нам правда худо пришлось, и нас правда преследуют.
– Не выворачивайся! Вранье, как бы оно ни было близко к правде, – не правда!
– А что ты на меня негодуешь? Злись на Крюгера – это он придумал.
– Он честно поступал! Он, и правда, считал, что знал больше позволенного, что его
преследовало правительство! И писал он правду – то, что считал правдой!
– И я считаю правдой то, что нас преследуют власти! И разведка, и контрразведка! И военная, и
службы госбезопасности! И внутренняя, и внешняя! И как раз за то, что мы знаем об их оружии
больше дозволенного – об их биологическом оружии! Разница лишь в одном – мы не только знаем
об их оружии, мы еще и имеем их оружие на руках! Мы и есть – их оружие! Биологическое
оружие! Только пишу я обо всех наших бедах не так в лоб!
– Ты расчетливо прокрадываешься в души! Этот человек не такой, как ты…
– Этот мой человек – мечта для всех девиц и пример для всех парней недальних стран. Я сделал
его в основном для людей молодых, только не первой свежести – для тех, кто еще мечтает о полете
134
высокой мысли, но уже высоко взошел и крепко встал на карьерной лестнице. Этот мой человек
зацепит и старых людей, скопивших некоторые средства и вспоминающих надежды юности. И
борцам за правое дело он по душе придется, и бунтарям. Страдающим – на жалость надавит,
скучающим – нервы пощекочет.
– Вольф, это звучит ужасно… Аж мороз по спине…
– Это мои руки – холодные… Не дергайся – дай погреться.
– Вольф, хватит! Все хватит!
Она спрыгнула у меня с коленей, но я скрутил ее волосы у себя на шеи удавкой, и ей пришлось
вернуться ко мне и слушать мой смех, распутывая волосы, сплетенные мной в золотую веревку.
– Я повешусь, если ты покинешь меня, красавица моя!
– Нет, я повешу тебя, если ты не прекратишь так шутить!
Войцех явился к нам с прихваченными остатками продовольствия.
– Ян, что смеешься? Только и делаешь, что веселишься, будто у нас других дел нет.
Он склонился над монитором, читая и качая головой.
– Уж не над чужим же горем смеешься! Нельзя над таким смеяться! Человек в такую беду
попал… выручать как-то надо. Я его, как никто, понимаю – попал, ополчились на него власти, а
деваться некуда, а выручить некому. Так и бывает – втравишься, не думая, как тебе дальше быть, а
когда сообразишь, как все серьезно стало и что тебе осталось только бежать, деру дать никак –
даже друзей, даже денег нет. Сквернее может быть только, когда у тебя вообще сообразить не
выходит, куда ты на деле втянулся, а главное, – что тебе теперь уйти даром не дадут. Так у него –
попер вперед, а куда – не въехал. Только из дурости он в такое дело вмешался – дошло бы до него,
не угодил бы он так.
Я подавил смех, стянутый шрамами.
– Войцех, он не из дурости – он из идейных соображений втянулся.
– Какая разница, что он себе надумал, когда в итоге все равно оказалось, что – все от глупости?
Поперся он просто со своими соображениями туда, где о них и речи не идет.
– Неужто и тебя проняла история, Войцех?
– А тебя, Ян, нет? У тебя видать сердце каменное.
– Не помню, какое – не видал давно. Пойду посмотрю в холодильнике – я его в холоде храню
для надежности.
Я посмеялся тихонько про себя над Войцехом и подтащил к себе Агнешку.
– Пиши.
– Что писать?
– Письма пиши! Продолжай кормить честной народ историями, похожими на мои. Расписывай
невзгоды, выставляй напоказ честные намерения, вгрызайся в благородные души острыми зубами
и терзай их жалостью к тебе и желанием тебе помочь. Только про правдивость не забывай –
убедительность терять недозволительно.
– Вольф, я не могу…
– Мы должны зашибить кучу денег! Иначе нам не добыть требуемого для перехода границы
добра и денег! А результат здесь мы не сразу получим – время нужно! А времени недостает! Так
что начинай немедля! Давай же! Живей!
– Я не буду.
– Ты должна! Делай! Искупай вину!
Глава 8
Тоскливо всматриваюсь в опущенные глаза девушки, стараясь не смотреть на ее часто и
неровно вздымающуюся грудь, и щелкаю выключателем светящей ей в лицо лампы. Скоро час
стукнет, а не происходит решительно ничего. Мы с ней уже час сидим друг против друга на
стульях… я – верхом и с требовательным видом, а она – скромно и молча.
– Время идет. Хватит уже упорствовать. Все равно некуда тебе деваться. Некуда тебе деваться!
135
– Нет, я не напишу ни строчки лжи. И не пытайся меня к стенке припереть! Ты все время на
меня давишь!
– Да! Ты ведь упорство проявляешь – и не тогда, когда надо! Вы с Войцехом засветились! Нас
выследят со дня на день! А у нас денег нет документы достать! У нас оружия защититься нет!
Ничего нет! Нам есть нечего! Пиши!
– Не стану я лгать!
Она гордо вскинула голову, сцепив сложенные на коленях руки, открыла горящие губы и
блеснула глазами – старается меня отвлечь, но у нее не выйдет.
– Не надо мне изображать такого, когда нам есть нечего! Ты что, не понимаешь, что другой
вариант – грабеж на большой дороге?!
Она возмущенно вздернула плечами.
– Нет, ты никого не ограбишь. Ты должен получить деньги другим способом. Ты придумаешь
другой способ добычи денег – честный.
– Как я его придумаю, если его нет?! Деньги на дороге не валяются! Такие деньги – точно не
валяются! А нам нужно много и немедленно!
– Не втягивай меня в грязный обман!
– Да мы все давно в него впутаны! У нас нет выбора, нет вариантов! Мы выкинуты из системы!
Мы вне закона – и не можем действовать в законе! Мы можем только выживать – так, как только
можем!
– О боже… Я не верю, что нет другого способа, Вольф…
– Пиши! И радуйся, что в таком варианте люди тебе добровольно деньги отдадут! И утешься
тем, что вранье наше, – не просто похоже на правду, а близко к правде больше, чем хотелось бы! И
еще… Завтра пойдешь у пана Влодека деньги просить.
– Вольф, нет… У него ничего нет… Он дряхлый и больной…
– У таких больных и дряхлых обычно и бывают припрятаны сбережения на черный день или на
похороны. Убеди его, что для него нет большой разницы, на каком кладбище его похоронят! А у
нас стоит вопрос, подохнем мы от голода или нет, и его решение – имеет значение и для нас, и для
него!
– О боже… Вольф, это ужасно.
– Будет ужасно, если он не даст нам денег!
Оставил Агнешку смотреть на монитор в печальных раздумьях о моих махинациях, и отвел в
сторону Войцеха, еще не отошедшего от нашего вчерашнего хмельного веселья.
– С этого дня я тобой серьезно займусь. Начнем с оружия.
– А что с оружием, Ян?
– Отдай его мне.
– А у меня его нет.
– Войцех, кончай с враньем и давай оружие.
– Ян, я не врал… у меня нет оружия. Я, и правда, с прошлым покончил и… грузчиком пошел.
Я сокрушенно резанул рукой воздух.
– Не врал… Твою ж…
– Ян, я не пойму… Ты что, не рад, что я тебя не обманул?
– Никак не рад… Ты лишил меня последней надежды!
– Надежды – на мою ложь?
– Да, Войцех! Говори честно, у тебя вообще огнестрельного оружия нет – никакого?!
– Никакого. А холодное…
– Плевать мне на холодное! Холодное и у меня есть – мой старый заказной клинок и несколько
простых ножей! Противнику и писчую ручку метнуть можно в глаз при нужде! Только меня не
радует мысль, что к нему так близко подходить придется! А черт… А связи у тебя есть?
– Не так, чтобы, прям…
– Знаешь кого, вроде пана Мсцишевского?
– Нет, Ян… Он же человек знатный. Он меня только оттого, что выбора не было, к себе взял.
– Войцех! Я не о его гербе говорю! Передо мной тебе бестолочью не прикинуться!
