Гражданин Галактики (сборник) - Хайнлайн Роберт Энсон (книга жизни txt) 📗
На улице Торби никогда не говорил о своих домашних делах, даже о том, где находится их жилище. Гости к ним не ходили. Торби имел двух-трех приятелей, а у Баслима их было много, десятки, если не сотни, и старик, по-видимому, знал, хотя бы в лицо, всех жителей города. Но в дом он не пускал никого, кроме Торби. Однако мальчик был уверен, что папа помимо нищенства занимается чем-то еще. Однажды ночью они, как обычно, легли спать, но на рассвете Торби разбудил какой-то шум, и он сонным голосом позвал:
— Папа?
— Это я. Спи.
Но мальчик встал и зажег свет. Он знал, что Баслиму трудно пробираться в темноте без ноги, а когда папе хотелось пить или было нужно что-нибудь еще, Торби всегда подавал.
— Что случилось, пап? — спросил он, поворачиваясь к Баслиму, и вздрогнул от удивления. Перед ним стоял какой-то незнакомый человек, по виду настоящий джентльмен!
— Не пугайся, Торби, — сказал незнакомец папиным голосом. — Все в порядке, сынок.
— Папа?
— Да, сынок. Прости, что напугал тебя, мне следовало сперва переодеться, а уж потом входить. Но так уж получилось. — Он принялся снимать свою элегантную одежду.
Стянув вечерний парик, Баслим снова стал прежним папой… Вот только…
— Пап, что у тебя с глазом?
— Глаз? Ах, это… его так же легко вынуть, как и вставить. С двумя глазами я выгляжу лучше, верно?
— Не знаю, — Торби с опаской посмотрел на глаз. — Что-то он мне не нравится.
— Вот как? Ну что ж, тебе не часто придется видеть меня в этом обличье. Но уж коли ты проснулся, то можешь мне помочь.
Но проку от Торби было немного. Все, что проделывал сейчас Баслим, было для него в диковинку. Сначала Баслим вытащил кюветы и бачки из буфета, в задней стенке которого обнаружилась еще одна дверца. Затем он вынул искусственный глаз и, осторожно развинтив его на две части, пинцетом достал из него крохотный цилиндрик.
Торби наблюдал за его действиями, не понимая ничего, но отмечая, что движения отца отличаются необыкновенной осторожностью и ловкостью. Наконец Баслим сказал:
— Ну вот, все в порядке. Посмотрим, получились ли у меня картинки.
Вставив цилиндрик в микрофильмоскоп, он просмотрел пленку и с мрачной улыбкой сказал:
— Собирайся. Позавтракать мы не успеем. Можешь взять с собой кусок хлеба.
— Что случилось?
— Быстрее. Время не ждет.
Торби надел набедренную повязку, разрисовал и измазал грязью лицо. Баслим ждал его, держа в руках фотографию и небольшой плоский цилиндрик размером в полминима. Показав фото Торби, сказал:
— Посмотри. Запомни это лицо, — и забрал фотографию. — Ты сможешь узнать этого человека?
— Э-э… Дай-ка взглянуть еще разок.
— Ты должен узнать его. Смотри внимательнее.
Торби посмотрел и вернул снимок.
— Я его узнаю.
— Ты найдешь его в одном из баров около космопорта. Сперва загляни к Мамаше Шаум, потом в «Сверхновую», затем в «Деву под вуалью». Если там его не будет, ищи на улице Радости, пока не найдешь. Ты обязан найти его до начала третьего часа.
— Найду, пап.
— Затем положишь в свой горшочек несколько монет и вот эту штуку. Можешь плести ему все, что угодно, только не забудь обронить, что ты — сын Калеки Баслима.
— Я все понял, папа.
— Тогда ступай.
По дороге к космопорту Торби не тратил времени зря. Накануне был карнавал Девятой Луны, и прохожих на улице почти не было, так что мальчик не стал делать вид, будто собирает подаяние, а двинулся кратчайшим путем через задние дворы, заборы и проулки, стараясь не попадаться на глаза невыспавшимся ночным патрульным. До места он добрался быстро, но нужного человека найти не смог: того не оказалось ни в одной из указанных Баслимом пивнушек. В других заведениях на улице Радости его тоже не было. Срок уже истекал, и Торби начинал тревожиться, когда вдруг увидел мужчину, выходящего из бара, в котором мальчик уже побывал.
Торби быстрым шагом пересек улицу и поравнялся с незнакомцем. Рядом с ним шел еще один человек — это было плохо. Но Торби все же приступил к делу.
— Подайте, благородные господа! Подайте от щедрот своих…
Второй мужчина кинул ему монетку. Торби поймал ее ртом.
— Будьте благословенны, господин… — и повернулся к нужному человеку. — Умоляю вас, благородный сэр. Не откажите несчастному в милостыне. Я сын Калеки Баслима и…
Второй мужчина хотел дать ему оплеуху.
— Поди прочь!
Торби увернулся.
— …сын Калеки Баслима. Бедному старому Баслиму нужны еда и лекарства, а я — один-единственный сын…
Человек с фотографии полез за кошельком.
— Не давайте, — посоветовал ему спутник. — Все эти нищие — ужасные лгуны, и я дал ему достаточно, чтобы он от нас отвязался.
— На счастье… перед взлетом, — ответил человек с фотографии. — Ну-ка, что там у нас? — и, сунув пальцы в кошелек, заглянул в горшочек и что-то туда положил.
— Благодарю вас, господа. Да пошлет вам судьба сыновей.
Торби отбежал в сторону и заглянул в горшочек. Крошечный плоский цилиндрик исчез.
Потом он неплохо поработал на улице Радости и, прежде чем идти домой, заглянул на площадь. К его удивлению, отец сидел на своем излюбленном месте у помоста для торгов и смотрел в сторону космодрома. Торби присел рядом.
— Все в порядке.
Старик что-то пробурчал в ответ.
— Почему ты не идешь домой, пап? Ты, должно быть, устал. Того, что я собрал, нам вполне хватит.
— Помолчи. Подайте, господа! Подайте бедному калеке!
В третьем часу в небо с пронзительным воем взмыл корабль. Лишь когда его рев затих, старик немного расслабился.
— Что это был за корабль? — спросил Торби. — Это не синдонианский лайнер.
— Вольный Торговец «Цыганочка». Пошел к станциям Кольца… на нем улетел твой приятель. А теперь иди домой и позавтракай. Хотя нет, лучше зайди куда-нибудь, ты это заслужил.
Отныне Баслим не скрывал от Торби своих занятий, не имевших отношения к нищенствованию, но и не объяснял ему что к чему. Бывали дни, когда на промысел выходил лишь один из них, и в таких случаях нужно было идти на площадь, поскольку выяснилось, что Баслима очень интересуют взлеты и посадки кораблей, особенно невольничьих, равно как и аукционы, которые проводились сразу же после прибытия таких судов.
Обучаясь, Торби приносил старику все больше пользы. Баслим, по-видимому, был уверен в том, что у всякого человека хорошая память, и пользовался любой возможностью, чтобы внушить свою уверенность мальчику, несмотря на его недовольное ворчание.
— Пап, неужели ты думаешь, что я смогу все запомнить? Ты мне даже посмотреть не дал!
— Я показывал страницу не меньше трех секунд. Почему ты не прочел, что здесь написано?
— Ничего себе! Да у меня времени не было!
— А я прочел. И ты можешь. Торби, ты видел на площади жонглеров? Помнишь, как старый Мики, стоя на голове, жонглировал девятью кинжалами да еще крутил на ногах четыре обруча?
— Да, конечно.
— Ты мог бы сделать так же?
— Ну… не знаю.
— Кого угодно можно научить жонглировать… для этого нужно лишь не жалеть времени и оплеух, — старик взял ложку, карандаш и нож и запустил их в воздух. Через несколько секунд он уронил один предмет и вновь обратился к мальчику. — Когда-то я немножко занимался этим для забавы. Что же касается жонглирования мыслями, то… ему тоже может научиться любой.
— Покажи мне, как это делать, пап.
— В другой раз, если будешь себя хорошо вести. А сейчас ты учишься правильно пользоваться своими глазами. Торби, жонглирование мыслями было придумано давным-давно одним мудрым человеком, доктором Реншоу {52} с планеты Земля. Ты, наверное, слышал о Земле?
— Э-э… Ну конечно, я слышал.
— Только, мне кажется, ты не веришь в ее существование.
— Ну, я не знаю… Но все эти россказни о замерзшей воде, которая падает с неба, о людоедах десятифутовой высоты, о башнях, которые выше Президиума, о крошечных людях, которые живут на деревьях… Пап, я же не дурак.
