Демон - Варли Джон Герберт (Херберт) (книги полностью .txt) 📗
Над такими вопросами Искре даже задумываться не хотелось. Но ведь, не задумываясь об этом, она недавно получила пощечину.
— Совсем недавно тебя мои чувства не трогали.
— Согласен, я допустил невольный промах, — сказал он. — Хочешь знать, что я намерен делать дальше? — Он снова посмотрел на Искру и ухмыльнулся. — Я намерен сказать, что мне очень жаль, что я приношу извинения, что в дальнейшем постараюсь исправиться. Как тебе такая головомойка?
Искра попыталась достойно встретить его взгляд, но все-таки пришлось отвернуться.
— Я чувствую неловкость, — признала она. — И не знаю почему.
— Я знаю. Хочешь узнать? — Да.
— Скажи «пожалуйста».
Что за наглец! Однако Искра втянула в себя долгий мучительный вдох, скрестила руки на груди и сверкнула глазами.
— Пожалуйста.
— Господи, как это, должно быть, мучительно.
— Вовсе нет. Это просто слово.
— Это и вправду мучительно, и это не просто слово.
— Мучительно это по той же самой причине, почему ты не любишь, когда я извиняюсь. Теперь тебе дважды пришлось увидеть во мне человека.
Искра несколько минут думала, а Конел все это время молчал.
— Так ты говоришь, тебе известно, что имела в виду Сирокко? Наверное, я должна стать гетеросексуалкой, заниматься любовью с мужчинами?
— Не все так резко и далеко не так просто. — Конел потер ладонью щеку и покачал головой. — Слушай, я для этого не гожусь. Вот бы сюда Сирокко. Почему ты не подождешь, чтобы с ней обо всем переговорить?
— Нет, — ответила Искра, все более заинтересовываясь. — Мне хотелось бы узнать об этом от тебя.
— Убей Бог, не знаю почему, — пробормотал Конел. Затем он вдохнул поглубже и начал: — Вот смотри. У тебя все разделено границами. Есть наши и есть ваши. Наши, надо полагать, совсем маленькая группочка. Ладно, это я могу понять. Я и сам ощущаю то же. Мне нравятся не все люди. И я знаю, что вокруг Сирокко тоже собралась не самая большая группа, какую порождала человеческая цивилизация. К тому же она имела в виду не только людей, ибо титаниды — не люди. Но они часть того, к чему она призывала тебя присоединиться. Пока что тебе понятно?
— Не знаю. Но продолжай.
— Ч-черт! Да повзрослей же ты! — прогремел он. — Именно это она и сказала. Прекрати судить о людях по тому, как они выглядят. — Конел приумолк и грустно покачал головой. — Я могу еще полчаса вещать в том же духе — будто канал общественного обслуживания Си-би-эс — о том, как тебе надо любить квебекушек и нормандцев, белых и нигеров, богатых и бедных, скунсов и бобров, кобр и гремучих змей. Когда я был мальчишкой, я тоже многих ненавидел. Теперь я сохраняю в себе ненависть к рабовладельцам и детокрадам... и тому подобной сволочи. Каждый человек, с которым я встречаюсь, проходит испытание, ибо здесь нешуточно опасный мир и ты имеешь полное право испытывать подозрение к каждому новому лицу. Но, если они не оказываются негодяями, почему тогда не поступать с ними так же, как ты хочешь, чтобы они поступали с тобой, как гласит древнее золотое правило. Если у моего друг есть друг, тогда он и мой друг, пока он сам не докажет обратного. Меня не волнует, черный он или коричневый, желтый или белый, мужчина или женщина, молодой или старый, двуногий, четырехногий или шестнадцатиногий. И меня тоже неплохо иметь в друзьях. Я чертовски преданный друг и сам мою за собой тарелки.
— Я тоже чертовски преданная! — запротестовала Искра.
— Конечно. Всем, кто на твоей стороне. А это только двуногие самки. Валья не может быть твоей подругой, потому что она выглядит как животное, а я — потому что у меня есть член. — Он указал через ветровое стекло на пустое небо. — Твой несчастный братишка тоже не может быть твоим другом, потому что ты не видишь в нем человека. Пойми, Искра, достаточно только на тебя взглянуть — на все хорошее в тебе — и сразу начинаешь понимать, какую потрясающую личность мне хотелось бы иметь на своей стороне. Но той границы мне не пересечь.
Конел вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Искра завороженно наблюдала, многого не понимая — например, всего, что касалось квебекушек, нигеров и тому подобного. Она даже не представляла себе, кто это такие. И при чем тут цвет кожи? Он-то какое ко всему этому имеет отношение?
— Так что бы ты предложил мне сделать. Заняться с тобой сексом?
Конел развел руками:
— Мне больно. По-настоящему. Ты думаешь, я все это сказал только затем, чтобы забраться к тебе в штаны?
— Я... извини меня. Хоть я и не понимаю, что я такого сказала.
Лицо у Конела сделалось усталым.
— Не сомневаюсь. Ладно. Можешь ты принять все честно и не злиться? Я был бы счастлив «заняться с тобой сексом». А оскорбился я потому, что там, где я рос, парни обычно болтали все, что угодно, — только бы затащить девушку в постель. А я тут разыгрываю такое паршивое благородство, что самому тошно. И мне стало больно, когда ты подумала, что я только к этому и веду. Но ведь ты предложила серьезно, да?
— Да. Если я должна это сделать, я это сделаю.
— Ничего ласковей я в жизни не слышал.
— Я опять тебя оскорбила? Извини. Он усмехнулся:
— Вот ты уже делаешь успехи. Я это ценю. Видно, что ты стараешься. Знаешь, Искра, лучше бы тебе поговорить об этом с твоей матерью. Она прикинет, что делать. Но если хочешь знать, то тебе следует сделать то же самое, что сделал я, когда Сирокко начала вправлять мне мозги. Когда я сюда явился, я был чертовски смрадным расистом. Я не идеален, но теперь я куда лучше. Так что когда я думаю «лягушатник» или «квебекушка», я просто меняю это на «канадец». Когда я думаю «черный», я меняю это на «белый». Так что когда ты слышишь мужчина", измени это на «женщина». Когда ты смотришь на кого-то и думаешь «титанида», измени это на «сестра». Когда ты думаешь про Адама, притворись, что он — твоя сестренка. Представь, что ты тогда почувствуешь.
Искра подумала и изумилась своему гневу. Гнев быстро прошел, — в конце концов, это был просто фокус. Но интересно было подумать, как выглядел бы мир, если бы все это оказалось правдой.
— Могу я проверить впечатление, которое на тебя произвожу? — спросил Конел. Искра кивнула. — Ты считаешь меня... физически отталкивающим, да?
