Голос тех, кого нет - Кард Орсон Скотт (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
— Вы что, предлагаете, — нахмурился епископ Перегрино, — чтобы мы отправили все наши важные записи этому отвратительному неверному как личную почту?
— Именно это я только что и сделала. Через несколько секунд наш анзибль закончит передавать самые существенные документы правительства. Я самая большая лягушка в этой луже, у меня допуск «особой важности», а потому мои передачи идут куда быстрее, чем считывание Конгресса. Я даю вам возможность сделать то же самое: использовать мой допуск, чтобы не мешали местные, и опередить Конгресс. Если вы не желаете — прекрасно. У меня уже подготовлен второй пакет документации.
— Но он может прочесть наши файлы, — заметил епископ.
— Да.
Дом Кристано покачал головой.
— Он не станет, если мы попросим его не делать этого.
— Вы наивны, как ребенок, — ухмыльнулся епископ Перегрино. — Ему ведь даже не обязательно возвращать все наши «послания».
Босквинья кивнула:
— Это правда. В его распоряжении окажется жизненно важная информация, и он сможет поступить с ней как захочет: вернуть или задержать. Но я, как и Дом Кристано, верю, что он хороший человек и не откажет нам в помощи.
— Сколько у нас времени? — спросил Дом Кристано. Дона Кристан уже колотила по клавишам терминала.
— Время здесь, на верху схемы. — Босквинья положила ладонь на голограмму и коснулась пальцами колонки, обозначающей отсчет времени.
— Не трать силы на пересылку того, что мы уже распечатали, — сказал Дом Кристано. — Мы всегда сможем загнать информацию обратно вручную. Впрочем, там ее не очень много.
Босквинья повернулась к епископу:
— Я знаю, для вас это трудно…
Епископ ответил ей коротким смешком.
— Трудно!
— Надеюсь, вы хорошо подумаете, прежде чем решитесь отказаться…
— Отказаться?! — Епископ удивленно уставился на нее. — Я что, по-вашему, идиот? Конечно, я презираю псевдорелигию этих богохульников Голосов, но если это единственный путь, который оставил мне Господь для сохранения жизненно важных записей Церкви, плохим бы я был слугой Господа, если бы из гордости отказался воспользоваться им. Наши файлы еще не разобраны, это займет несколько минут, но, я надеюсь, Дети Разума оставят нам время для передачи.
— Сколько, по-вашему, вам потребуется, епископ Перегрино? — спросил Дом Кристано.
— Немного. Минут десять, не больше.
Босквинья была удивлена, приятно удивлена. Она боялась, что епископ будет настаивать, чтобы его файлы отправили первыми, прежде записей Детей Разума, что он в очередной раз попробует утвердить примат церковной иерархии над монастырем.
— Благодарю вас, — сказал Дом Кристано, целуя протянутое ему епископское кольцо.
Епископ холодно покосился на Босквинью:
— У вас нет причин для такого удивления, госпожа мэр. Дети Разума имеют дело с мудростью этого мира, а потому более зависимы от мирской техники. Святая Мать Церковь занята вопросами духа, а потому мы используем компьютеры только в административных целях. Что касается Библии — в этом отношении мы довольно старомодны. В соборе есть несколько десятков бумажных, переплетенных в кожу экземпляров. Звездный Конгресс не в силах отобрать у нас Слово Божие. — Он улыбнулся. Злобная получилась улыбка. А вот Босквинья улыбнулась ему вполне дружелюбно.
— Маленький вопрос, — поднял голову Дом Кристано. — Допустим, наши файлы стерты. Мы вернули их. А что, собственно, помешает Звездному Конгрессу стереть их снова?
— Довольно тяжелый маленький вопрос, — отозвалась Босквинья. — Наши действия… зависят от того, чего на самом деле добивается Конгресс. Может быть, они вовсе не станут уничтожать наши файлы. Или восстановят все жизненно необходимое, после того как продемонстрируют нам свою силу. Откуда мне знать, как далеко они готовы зайти, если я понятия не имею, с чего они на нас ополчились?
— А если по каким-то причинам они решили обращаться с нами как с мятежниками?
— Ну что ж, если плохое сменится худшим, нам придется переписать все обратно в планетарный банк памяти и уничтожить анзибль.
— Боже, помоги нам, — прошептала Дона Кристан. — Мы останемся совсем одни.
Епископ Перегрино чуть не подпрыгнул на стуле.
— Что за абсурдное заявление, сестра Детестай о Пекадо? Или вы считаете, что Христос зависит от анзибля? Что Конгресс обладает силой заткнуть рот Святому Духу?
Дона Кристан покраснела и снова погрузилась в работу.
Секретарь епископа вручил ему лист бумаги со списками файлов.
— Можете вычеркнуть из списка мою личную корреспонденцию, — сказал епископ. — Письма ведь уже отправлены. И пусть Церковь решает, стоит хранить их или нет. Для меня они не имеют никакой ценности.
— Епископ готов, — громко произнес Дом Кристано. Его жена немедленно поднялась из-за терминала, и секретарь тут же занял ее место.
— Кстати, — вспомнила мэр Босквинья. — Я подумала, что вам захочется знать. Голос объявил, что сегодня вечером на прассе он будет Говорить о смерти Маркоса Марии Рибейры. — Босквинья посмотрела на часы. — Не так уж долго ждать.
— Почему, — ядовито поинтересовался епископ, — вы решили, что это может быть мне интересно?
— Я подумала, вы захотите послать наблюдателя.
— Спасибо за то, что сказали, — улыбнулся Дом Кристано. — Думаю, я там буду. Мне бы хотелось послушать Речь человека, Говорившего о смерти Сан-Анжело. — Он обернулся к епископу. — Если вы хотите, я запишу все, что он скажет.
Епископ откинулся в кресле и сухо улыбнулся.
— Спасибо, я лучше пошлю туда одного из моих людей.
Босквинья вышла из кабинета епископа, спустилась по ступенькам, распахнула двери собора. Ей нужно было вернуться в мэрию. Что бы там ни планировал Конгресс, они не имеют права долго скрывать это от нее, Босквиньи. Значит, надо ждать сообщений.
Она не стала обсуждать это с религиозным руководством колонии, считая, что это вовсе не их дело, но догадывалась о причине, заставившей Конгресс поступить таким образом. Все параграфы, дававшие Конгрессу право обращаться с Лузитанией как с мятежной колонией, были наглухо замкнуты на правила, регулирующие контакт со свинксами.
Очевидно, ксенологи что-то натворили. Босквинья была не в курсе. Значит, что-то настолько большое, что засекли спутники наблюдения — единственные следящие устройства, информация которых шла прямо в Комитет, минуя руки Босквиньи. Босквинья пыталась себе представить, что такого могли сделать Миро и Кванда: устроить лесной пожар? Срубить десяток деревьев? Ввязаться в войну между племенами свинксов? Все это походило на бред.
Она хотела вызвать их и допросить, но их, конечно же, не было на месте. Ушли через ворота в лес, без сомнения, чтобы продолжить свою непонятную деятельность, уже поставившую под угрозу существование колонии на Лузитании. Босквинья все время напоминала себе, что они очень молоды, что все это, возможно, результат какой-нибудь детской ошибки.
Впрочем, нет, они не настолько молоды. Две самые светлые головы в колонии, где живут преимущественно неглупые люди. М-да, просто счастье, что Звездный Кодекс запрещает правительствам планет пользоваться орудиями наказания, которые можно превратить в орудия пытки. Впервые в жизни Босквинья испытывала такую ярость, что, пожалуй, могла бы воспользоваться этими орудиями, если бы они у нее были. «Я не знаю, что вы сделали, но, какую бы цель вы ни преследовали, вся община пострадает из-за вас. И если есть справедливость на свете, я заставлю вас заплатить за это».
Многие люди вслух заявляли, что не пойдут слушать Речь, ведь они добрые католики, не так ли? Разве епископ не сказал им, что устами Голоса говорит Сатана?
Но шепотом все передавали друг другу совсем другие слова. Это началось со дня появления Голоса. В основном слухи, но Милагр — маленький город, и слухи здесь — приправа к скучной жизни. А какой же это слух, если ему не верят? Так вот, прошел слух, что Кванда, маленькая дочка Маркано, со дня его смерти ни слова не сказавшая постороннему, разговорилась так, что чуть не попала в неприятности в школе. А Ольядо, невоспитанный мальчишка с отвратительными металлическими глазами, внезапно стал веселым и доброжелательным. Возможно, магия. Возможно, одержимость. Слухи утверждали, что: прикосновение Голоса исцеляет; у этого Голоса дурной глаз; его благословение возвращает человеку цельность; его проклятие может просто убить; его слова могут зачаровать каждого. Конечно, не все прислушивались к этому и не все из тех, кто слышал, поверили. Но за четыре дня, прошедших между появлением Голоса и вечером Речи о смерти Маркоса Марии Рибейры, община Милагра единогласно решила (естественно, никакого голосования, никаких формальностей), что придет послушать, что Говорит Голос, — и черт с ним, с епископом и его приказами.
