В глубь веков (Таинственные приключения европейцев сто тысяч лет тому назад. В дали времен. Том - Джунковский П.
Окончив работу, молодые люди вышли из пещеры и, в свою очередь, прилегли немного отдохнуть.
Тропическая ночь уже глядела на землю своими бесчисленными яркими звездами, сверкавшими в темной и таинственной глубине безлунного неба.
Расположившись среди густой, душистой травы, братья наслаждались теперь той приятной бодрящей свежестью, которая особенно сильно ощущается молодыми организмами после утомительно-жаркого дня, сменившегося отрадной прохладой ночи. Некоторое время оба лежали молча. Наконец Бруно первым обратился к брату.
— Ну что же, Ганс, попробуем мы сегодня произвести мой опыт? Я считаю особенно подходящей для него ту обстановку, в которой мы находимся в данное время.
— Ах Бруно, Бруно, да неужели же ты и в самом деле придаешь всему этому хоть тень вероятия? — с печальной укоризной спросил Ганс.
— Да, да, — с живостью заговорил Бруно, — ты, хотя и случайно, но совершенно верно определил мой взгляд на это дело, — да всему этому я придаю только тень вероятности и она-то меня и беспокоит, потому что я боюсь тех последствий, которые даст опыт, если эта тень превратится в действительность.
— О, если тебя останавливает только это, то я советую не откладывать опыта в долгий ящик. Твое увлечение всей этой каббалистикой, правду сказать, начинает меня тревожить и чем скорее ты разочаруешься, тем для тебя будет полезнее. Если тебе интересно знать мнение дяди Карла, то я могу сказать, что взгляды наши на этот предмет совершенно сходны. Сегодня утром я говорил с ним по этому поводу и оба мы пришли к заключению, что тебе, тем или иным способом, раз навсегда нужно отделаться от мистицизма, чему, как я думаю, немало будет способствовать и твой опыт.
— Ну что ж, пусть будет так; уж если вы с дядей Карлом никак не можете отнестись к этому делу иначе, так уж я считаю себя не ответственным за последствия опыта…
Как раз в этом месте разговор братьев был прерван радостным окриком Иоганна, который торжественно приглашал всех «пожаловать к ужину».
Проголодавшиеся путешественники, конечно, не заставили Иоганна повторять это заманчивое приглашение и скоро все, не исключая и проводника, разместились уже вокруг каменного стола, который к довершению комфорта оказался не только освещенным двумя стеариновыми свечами, но даже был накрыт совершенно свежей, белоснежной скатертью. Однако главную прелесть сервировки, конечно, составляли два горячих блюда, распространявших по всей пещере приятный аромат, при содействии которого аппетиты присутствующих начинали принимать фантастические размеры.
Освещение дополнялось двумя кострами, пылавшими у наиболее широких проходов в пещеру, и при их ярком, колеблющемся свете вся картина этой полудикой, полуцивилизованной обстановки приобретала какой-то странный характер, знакомый лишь одним путешественникам по малокультурным странам.
— Ах господа, господа, — с шутливым упреком проговорил Бруно, обращаясь к дяде и брату, — неужели же даже теперь, глядя на эту скатерть-самобранку, у вас повернется язык отрицать существование всего чудесного!
— Бруно, ты победил! я не только начинаю верить в чудеса, но и сам хочу попытаться представить вам образчик хотя бы, например, сверхъестественного аппетита, — отвечал Ганс. — Думаю, что требовать большего от вновь обращенного ты пока не станешь.
Все уселись вокруг каменного стола и за ужином, который был начат веселыми шутками братьев, не преминули подробно обсудить план действий на завтрашний день, так как дядя Карл и Ганс на основании карты, составленной Вагнером, уже к полудню рассчитывали добраться до таинственных катакомб, открытых ученым другом профессора Курца.
Наконец, ужин был окончен. Проводник поднялся с места и отправился к лошадям, так как намеревался провести ночь поближе к ним, на открытом воздухе.
Наши друзья остались одни.
Тогда Бруно принес небольшую шкатулку и вынул из нее несколько предметов, которые по внешнему виду скорее можно было принять за принадлежности дорожного несессера, чем за атрибуты каббалистика или алхимика.
— Господа, — заговорил он, — так как никто из вас не отказывается от опыта, который я вам предложил, то я и думаю приступить к нему теперь же, конечно, если на то последует ваше согласие.
— Дорогой Бруно, — заговорил дядя Карл, любуясь серебряным ларчиком, доверху наполненным какими-то белыми зернами, — дорогой Бруно, если только тебе непременно хочется занимать нас этим вздором, то я решительно ничего не имею против; но с условием, чтобы через полчаса ты отпустил бы нас спать.
— О, этого времени более чем достаточно, — отвечал Бруно, расставляя на столе свои приборы и, видимо, волнуясь предстоящим опытом.
— Господа, позвольте мне сделать одно, только одно маленькое замечание, — проговорил Иоганн слегка дрожащим голосом. — Не лучше ли нам отложить всю эту пробу до утра? Согласитесь, что заниматься такими вещами на ночь решительно нет никакой особенной надобности. А ведь в конце-то концов Бог знает, чем еще может кончиться эта забава.
— Да полно же, дорогой Иоганн! Вам, автору столь положительной книги, какова «Всемирная гастрономия», стыдно верить в такие сказки. Я с дядей отвечаем вам обоим за совершенно безобидный исход этого опыта. Не правда ли, дядя?
— Ручаюсь в том моим завтрашним обедом, — шутливо подтвердил господин Курц. — Ну, Бруно, колдуй, пожалуйста, поскорее; может быть, хоть этот урок пойдет тебе в пользу.
Бруно не возражал более, — откупорив хрустальный пузырек, в котором находилась какая-то жидкость, по виду ничем не отличавшаяся от обыкновенной воды, он принялся отсчитывать капли, наливая ее в миниатюрный серебряный тазик; между тем, дядя Карл по-прежнему продолжал любоваться серебряным ларчиком.
— Знаешь ли, Бруно, хотя твой опыт и не удастся, конечно, но ты вполне можешь утешиться тем, что этот ларчик, подаренный тебе индусом, представляет несомненную редкость, так как это прекрасный образец очень древнего индийского искусства.
Дядя Карл не преминул бы прочесть по этому поводу целую лекцию, но как раз в это время Бруно окончил свое отсчитывание. Затем он поместил серебряный тазик на небольшой треножник, а под ним зажег обыкновенную спиртовую лампочку.
Все умолкли и внимательно следили за опытом, который, очевидно, приближался к решительному моменту. Однако ничего особенного, по-видимому, не происходило: жидкость скоро закипела, поднялся легкий пар, который подобно водяному пару не обладал никаким запахом, и без всякого следа расплывался в воздухе; через две-три минуты тазик оказался уже сухим, таинственная влага, подобно самой простой воде, выкипела, не оставив никаких следов и не произведя никакого изменения во всем окружающем…
Опыт кончился. Все осталось по-прежнему и напряженное лицо Иоганна первым расплылось в улыбку.
— Ну, Бруно, если дело было только в этом, то беспокоиться действительно не стоило, — весело произнес он.
Бруно не выдержал и тоже рассмеялся.
— Ну уж этого, признаться, я и сам не ожидал! — воскликнул он. — Хотя бы произошел взрыв, или даже запах какой-нибудь распространился бы от этого курения, а то уж что-то очень просто…
— Зато недолго, — подхватил дядя Карл, — в этом вся хорошая сторона твоего опыта. Ну, господа, не угодно ли вам отправляться в постели? Завтра я, при помощи иных средств, постараюсь переселить вас в минувшие века и надеюсь, что мои заклинания будут гораздо действительнее этих; но для этого нам нужно хорошенько отдохнуть и отыскать пещеры профессора Вагнера.
— Спать, так спать, — согласился Бруно, — пусть уж я завтра уберу свою каббалистику, — продолжал он, небрежным кивком головы указывая на расставленные по столу приборы.
Все поднялись со своих мест и, простившись друг с другом, разошлись на покой.
Прежде, чем ложиться спать, братья вышли из пещеры, чтобы зачерпнуть из ручейка свежей воды. Здесь, снаружи, все по-прежнему было покойно. Темное тропическое небо так же трепетало своими яркими звездами, так же ароматен был освежившийся воздух, только журчание ручейка стало как будто бы отчетливее и громче среди полной тишины, воцарившейся повсюду вместе с таинственным мраком ночи.
