Журнал «Если», 1994 № 11-12 - Губарев Владимир Степанович (электронная книга .txt) 📗
В редакции клятвы Гиппократа, принятой у американских врачей, есть такой тезис: «не допущу интимных контактов как с пациентами Женского, так и мужского пола». Оказывается, подобные контакты не только неэтичны, они нередко ставят под угрозу результаты лечения. По данным специалистов Health science section (Бостон), 85–90 процентов пациентов, вступивших в интимную связь со своим доктором, страдают от чувства унижения и оскорбленности. Многие перестают доверять медикам вообще. Возможно ухудшение состояния здоровья; у некоторых людей отмечены депрессии, нарушения сна, половые расстройства. Возможны и такие последствия, как злоупотребление алкоголем и наркотиками. Все проводимые по данной проблеме исследования касались психиатров и терапевтов, где подобные ситуации наиболее часты. Но психологические последствия половых контактов отрицательны независимо от специальности врача. Комитет по юридическим и этическим вопросам Американской медицинской ассоциации рассматривает интимную связь между врачом и больным в период лечения как грубейшее нарушение врачебной этики. Аморальной признается и связь с бывшим пациентом. Законодательство многих штатов подобные отношения запрещает. Гиппократ, кажется, с этим согласен.
Иэн Уотсон
ИЗ АННАЛОВ ОБЩЕСТВА ЛЮБИТЕЛЕЙ ОНОМАСТИКИ
Мелвин Твелвз оглядел собравшихся в библиотеке Хардли-Холла, прокашлялся — словно подражая пуделю леди Хесслфорт — и заговорил.
— Новые имена. Новые имена, — многозначительно произнес он и, взяв со стола телефонную книгу, стукнул ею по кафедре. — Аблитт, Аболнис, Абурто, Айндоу, Айнскоу. — Мелвин оперся обеими руками о кафедру. Толстый, суетливый, одетый в аляповатый клетчатый костюм, который дополнял темно-красный галстук-бабочка — это вполне соответствовало представлению Твелвза о том, как должен выглядеть известный лектор. Если бы не наряд, его можно было бы принять за викария прошлого столетия, приглашенного помолиться в доме ее светлости и выбравшего для молитвы нескончаемый перечень имен из библейской книги Паралипоменон: «Сыновья Рама, первенца Иерахмиилова, были: Маац, Иамин и Екер…»
— Бреветор, Брейкельман, Браймакум, Бумстед, — продолжал Мелвин, шелестя тонкими, как вафли, страницами. — Поистине неисчерпаемый запас!
Некоторые члены нашего общества смотрели на Твелвза с недоумением. Преподобный Пендлбери поджимал губы, как будто речь Мелвина казалась ему пародией на его собственные воскресные проповеди. Круглолицая Салли Уигтон, которая работала в компании «Телеком», составившей упомянутую телефонную книгу, недовольно нахмурилась. Но Мелвин, не обращая ни на кого внимания, продолжал:
— Возможно, перечисленные мною имена нельзя назвать уникальными, однако я, признаться, придерживаюсь иного мнения. Моя теория до смешного проста и, полагаю, в своем роде революционна.
Леди Хесслфорт улыбнулась, как бы поясняя, что прощает Твелвзу эту маленькую вольность. Хозяйка Хардли-Холла — тут обитали ее предки многих поколений, — изящная седовласая женщина в небесно-голубом шелковом платье, украшенным лишь скромным ожерельем из бриллиантов, знала историю своего рода вплоть до седьмого столетия и могла назвать поименно — запнувшись от силы раз или два — всех своих праотцев. Естественно, с ее точки зрения все и всяческие революции были сущими пустяками.
— Спонтанный выброс имен, — заявил докладчик, — так называется моя теория. Она отвечает на вопрос, откуда на свете столько необычных имен при изобилии заурядных? Новые имена должны появляться спонтанно, вот в чем суть. Я полагаю, мы теперь сможем подступиться к проблеме так называемого демографического взрыва…
Чувствуя, что начинаю потихоньку засыпать, я, чтобы избежать укоризненных взглядов, притворился, будто осматриваю библиотеку. Многочисленные тома в кожаных переплетах — коричневых, золотистых, желтых, алых; мебель и стенные панели красного дерева, красные с золотом индийские ковры, портреты предков в золоченых рамах… Словом, золотая комната, пускай даже часть кресел обита черной кожей.
Мистер Твелвз между тем упивался собственным красноречием. Впрочем, правильнее будет сказать, постаравшись подобрать точное определение, — он порол чепуху; а если вежливее — рассуждал несколько эксцентрично.
— Стоит появиться новому имени, как на арену истории выступает новое семейство. Господь, желая сотворить наилучшее имя, посылает в мир людей, которые похваляются вымышленным происхождением, а общество принимает все за чистую монету. Хотя ничего удивительного, ибо эти люди искренне верят в то, чем хвастают перед другими. — Холдейн Смайт, один из наших специалистов по генеалогии, поднял руку, намереваясь, очевидно, возразить, однако докладчик и не посмотрел в его сторону. — Твейт, Тведдл, Твемлоу, Твелвз… Когда вам встречается такое имя, вы должны понимать, что натолкнулись на человека, который появился на свет лишь недавно, история рода которого насквозь фальшива, состряпана для того, чтобы подойти под очередное искажение реальности. Разумеется, подобные искажения никак не влияют на ход истории в целом. Разве хотя бы в одном учебнике истории упоминается кто-нибудь по фамилии Тведдл, Бумстед или Твелвз? Люди с такими фамилиями просачиваются в мир исподтишка, просто-напросто увеличивая население земного шара, и пополняют кладовую имен. Лично я, миледи, дамы и господа, верю, что принадлежу к тем, кто появился спонтанно, вослед за своей фамилией. Позвольте объяснить поподробнее…
Твелвз поправил галстук. По-видимому, он пребывал на верху осененного сумасшествием блаженства — со всеобщего, в том числе моего, молчаливого согласия. Леди Хесслфорт наклонила голову и подмигнула мне: «Не беспокойтесь». Что ж, вероятно, нам следует воспринимать выступление Мелвина как представление в кабаре, как клоунаду… Да, наша хозяйка и покровительница не только щедра и великодушна, но и любит повеселиться. Кем-кем, а ханжой или гордячкой ее не назовешь.
Удивительно, к каким умозаключениям приходят порой люди!
«Ономастика» переводится с греческого как «то, что относится к именам собственным». «Онома» по-гречески — «имя». В рядах нашего Общества насчитывается несколько специалистов по генеалогии, с полдюжины любителей копаться в родословных, топограф, чей круг интересов — названия местностей, от которых часто и образуются фамилии; также лингвист, историк из университета, где существует группа по изучению фамилий; учителя, библиотекари (к последним принадлежу и я), а еще Джим Эбботт, составляющий на компьютере списки подписчиков, и Гарри Уайз, который проверяет списки избирателей в местных советах, и множество других поклонников имен. Мелвин Твелвз, новичок среди нас, числится в штате городского музея, причем занимает отнюдь не высокую должность.
Наше Общество ни в коей мере не консервативно. Благодаря материальной поддержке леди Хесслфорт нам не приходится выклянчивать подачки, и собираемся мы вовсе не в помещении какого-нибудь колледжа повышения квалификации, а в роскошном номере «Гранд-отеля».
Раз в месяц мы наслаждались лекциями, за которыми следовали ответы на вопросы. Разумеется, Мелвин Твелвз присоединился к нам недавно, однако я предполагал, что он уже успел уяснить хотя бы основные правила игры. По-видимому, я несколько поторопился. Мелвин вступил в Общество на апрельском собрании. Тогда мы приняли в наши ряды двух человек — Твелвза и мистера Чанга. Последний узнал о нашем существовании в университете и, подобно Твелвзу, перед собранием связался со мной. В мои обязанности входило проверять новичков, брать у них нечто вроде интервью.
Мелвин Твелвз прекрасно знал, что такое ономастика. Его особые наклонности проявились позднее, в процессе деятельности. А вот мистер Чанг оставался до сих пор в какой-то мере загадкой. Имя у него было китайское, однако азиатом он не выглядел; да и вообще, определить, к какой он принадлежит расе, представлялось весьма затруднительным. Бесстрастное желтовато-бледное лицо наводило на мысль о том, что в жилах Чанга течет смешанная кровь. По-английски он говорил с легким акцентом, но фразы строил безупречно. Он утверждал, что занимается экспортом — но экспортом чего? И каким образом экспорт мог привести его в университетскую группу изучения фамилий? На заседаниях он обычно хранил молчание, да и в баре, попивая фруктовый сок, тоже почти не раскрывал рта, однако постоянно благожелательно улыбался. Какое-то время я предполагал, что Чанг выжидает, пока ему не откроются наши истинные цели; может, он думал, что разговоры об именах ведутся для отвода глаз, а рано или поздно кто-нибудь из нас достанет из кармана флакончик с кокаином или что-либо еще в том же духе. Но затем я решил, что он просто одинокий человек, застенчивый и оттого немногословный, которому нравится наша компания, и вскоре едва ли не забыл о существовании мистера Чанга…
