Сегодня - позавчера 2 - Храмов Виталий Иванович (полные книги .TXT) 📗
- Я ничего не поняла.
- Представь подругу, что больше всего тебя гнобит. Вот если все кругом начнут к ней относиться так, как оно должно. У неё много парней?
- Да.
- Она - блядь. И, представь - все начнут ей это в глаза говорить. Она будет убеждать - она со всеми и с каждым только по любви. А все смеяться - это же смешно. По любви? К чему? К палкам? Если она окажется в подобной среде - где она всего лишь то, что она есть - половая тряпка - то она умрёт.
- Мне кажется, ты не прав.
Я пожал плечами.
- Девочка, тебе сколько лет? А мне? Я чуток больше тебя видел, чуток лучше разбираюсь в жизни и людях. Потому в моей жизни была настоящая любовь. Чего и тебе желаю.
- А какая она, настоящая?
- Это не объяснить. Это надо осознать, почувствовать. Любые слова, что я скажу - ничего тебе не скажут. Это - то же, что слепому с рождения описать радугу.
- Как я узнаю, что это она?
- Не переживай, поймёшь.
- А если я полюбила, а он - нет?
- Тут или ты ошиблась, или время не пришло.
- В чём ошиблась?
- Что любишь.
- Я не ошиблась. Я люблю тебя.
Она смотрела мне прямо в глаза, упрямо и, по-детски - непосредственно. М-да, убойное сочетание - голая девочка признаётся в любви. Мне.
- Нет. Ты не любишь меня. Это не любовь. Любопытство, желание - плотское, уважение, может быть. Даже отцовские чувства вот так выразились, но не любовь.
- Не решай за меня! Я люблю тебя, я хочу, чтобы ты стал первым! - она вскочила, встала передо мной, вся такая голая, тонкая, юная, страстная. Глаза горят, губы пылают, соски окаменели бордовым, трогательный девичий пупок, пушок на лобке, юношеская припухлость в бёдрах. Вся такая нежная, упругая, сладкая. А, проклятие! У меня аж скулы свело судорогой. Ага, скулы, хе-хе.
Я встал, взял её за подбородок, долго смотрел в её пылающие глаза, поцеловал в губы. По-взрослому, по-настоящему. Со стоном оторвался, метеором собрал свои вещи и сбежал.
Опять "котлета".
(1941г.)
А потом всё изменил голос:
- Старшина Кузьмин?
Я не ответил. Я перестал разговаривать, потому что моими собеседниками могли быть только особисты, а они меня даже пытать пытались, суки!
- Я привёз вам привет от Тимофея Парфирыча.
Я чуть не закричал от радости. Наконец-то! Дошли! Но тут же, подленький мой здравый смысл (или паранойя) осадил меня же.
- И?
- "Восток доехал".
Это ничего не значит. Хотя, многое может значить. Первое - всё идёт по плану и всё хорошо. Второе - провал. Кто-то перехватил Кадета с группой и "расколол их по самые помидоры".
- И?
- Парфирыч ознакомился с посылкой и улетел. Он приказал вызволить Вас. Врач говорит, Вы при смерти и не перенесёте дороги.
- Нах! Куда угодно, только не гнить здесь! Надо - вынесу! И подохну - всё лучше, чем так, опарышем съедаемым.
- Как же Вас довести?
- А ты кто?
- Старший уполномоченный по особо важным делам Лауза Михаил Ильич.
- Михаил Ильич, мои вещи надо забрать с собой. Там в нагрудном кармане трофейные сильнодей... не выговорю. Таблетки там. Голубоватые. Если буду пить по одной каждые шесть часов - довезёшь.
Ага, нариком конченным стану, но довезёшь.
Следак метнулся, мне к губам были приставлена таблетка, потом металлическая кружка с ледяной водой. Во-о-от! Так-то лучше!
- Поехали, старшой. Видимо, долг мой не уплачен. Зачем-то понадобился кусок котлеты под званием старшины Кузьмина. Слушай, старшой, я сам не вижу - мне ничего не отрезали лишнего?
- Я не врач, но руки-ноги имеются.
- И то хлеб.
Рассказать про дорогу нечего. И не стоит. Что рассказывать живому мертвецу, по недоразумению задержавшемуся в этом мире? Ныть, что это было больно и тяжело? Это и так понятно. В общем, это было невыносимо.
Сколько времени прошло в тряске, боли, в обмороках я не знаю, но очнувшись в очередной раз, я услышал деловой голос, до боли знакомый.
- Натан! - захрипел я.
- А, узнал, старый ты кусок медвежатины! Я вот уже говорил Степановым, похоже, что вытаскивание тебя с того света превращается у меня в привычку, - сказал голос Натана и тут же сам заржал.
- Получиться?
- Куда ты теперь денешься! Ты в очередной раз умудрился поставить всех на уши. Все требуют твою душу и срочно. Заметь, не мясо, а душу. Нужен ты опять нашим "большим и сурьёзным" мальчикам. Опять игра затеялась. И как ты умудряешься быть в центре всего этого?
- Тяжело и больно.
- Я заметил. Да, а что это за таблетки с тобой в комплекте пришли?
- Там наркотики. Опиаты годны как обезболивающие, есть стимуляторы, есть галлюциногены. Вот последним применения не нашёл.
- М-да. Опять... Не ори! Я тебя к операции готовлю. Опять ты меня удивил. Где-то препараты такие раздобыл?
- Трофеи, Натан, трофеи. Американские.
- Так, Витя! Ты меня в дела ваши тайные не тащи! Мне нельзя, как агенту сионизма.
- Натан, не смеши, больно смеяться. Сам же спросил. Наркоз чем планируешь делать?
- Какой наркоз? Давно уже ничего нет. Только, если твоими. Не ори! Лучше, расскажи, что знаешь об этих опиатах. Говори, говори, мне надо, чтобы ты говорил.
Я рассказывал, что знал. Дозировки, способы применения, изменение воздействия от способа внесения в организм. И вот во время этого повествования, речь моя стала замедляться, мысли стали тягучими как кисель. И вот я не смог раскрыть рта - губы перестали меня слушаться, слово оборвалось на середине.
- Витя? Витя? Ты меня слышишь? Пальцами можешь пошевелить? Понятно. Ну, что же, коллеги, приступим!
Я хотел заорать: "Натан, ты охренел! Я же всё слышу, я всё чувствую!", но не смог. Я чувствовал, как отрываются бинты, как скальпель бежит по коже, как кровь, сбегая вниз, щекочет. Как тампоном её собирают, как мне составляли, с хрустом и скрежетом обломки костей. Я это всё чувствовал, но не чувствовал боли. Тошнило только. Блин! Хорошо-то как! Пусть ковыряются. Главное - болеть перестало. Хоть на время, но перестало. А потом тьма добралась до моего сознания.
Судьба Голума.
(наше время)
План по разговору с Отморозом "вытанцовывался" в моей голове. Я купил электрошокер. Нужны препараты определённого воздействия на организм. Вот только беда в том, что они числятся сильнодействующими наркотическими веществами, вызывающими мгновенное привыкание.
- Вот это список! - удивился Кум, - решил с синьки на колёса перескочить?
- Не, это не для меня.
А к кому мне ещё обратиться? У нас в городе подобными препаратами торгуют только те, кому наркоконтроль разрешил. Так зачем мне посредники?
- Довольно необычный подбор, - продолжал удивляться Кум, - половина этого у моего дядьки была в красной аптечке на Кавказе. Ты на войну собрался?
- Да какой из меня вояка? Ты же знаешь, плоскостопие, близорукость, общая заторможенность.
- Вот только не надо про "заторможенность". Я на чемпионате России в финале выступал, но такой скорости даже у моего соперника не видел. Как ты это делаешь?
Я пожал плечами. Тот бой в финале кум проиграл. Приехал с чемпионата к нам, с отбитой головой, с коньяком. Мы выпили, его "накрыло медным тазом". И я был пьян. В общем, пошли мы на улицу. За приключениями. А кто ищет, тот всегда найдёт. Махались мы вдвоём на восемь человек. Были биты, но остались на ногах. Драться я умел неплохо. На соревнованиях не выступал, оценить уровень было невозможно, но один на шестерых выстаивал - оставался на ногах. Был сильно побит, но вырубить себя не давал. И Кума бил в спаррингах. Всерьёз мы не махались.
- Ну, так что по этим, - я постучал ногтём по списку.
- Возможно, в принципе. Тяжело, но возможно.
- Когда?
- Экий ты прыткий! Ты мне ещё не рассказал, как ты так делаешь в драке, что как угорелый скакать начинаешь.
