Обратная связь (сборник) - Шоу Боб (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Не успел я завести двигатель, как Кора спросила:
— Ты помнишь улицу, на которой стоял твой дом?
— Конечно. Беда лишь в том, что это ложная память.
Я был потрясен своим открытием. Но не до такой степени, как можно было ожидать. Где-то глубоко внутри я все время знал, что и запечатленный в памяти дом, и мое детство — все ложь. Мне важно было приехать сюда и убедиться в этом. И главное, чтобы при этом рядом была Кора.
— Конечно, я помню улицу и дом. Но они не в этом городе. Улицы другие, дома другие и люди… А все, что я вижу вокруг, — не помню. Я никогда в жизни не был в Багдаде.
Наступило молчание.
— Может быть, их два? — произнесла Кора.
— Два города с одним названием? Оба в Мичигане, оба в нескольких милях к северо-востоку от Эсканобы по одной дороге? Причем дорогу я помню, все сходится. Все — до края поселка. Потом… словно в меня вживили что-то чужеродное.
— А твои родителя, Дон? Если их здесь нет…
Они по-прежнему стояли у меня перед глазами, но не живые, не настоящие, а будто сошедшие с киноэкрана или со страниц книги. Мама и папа. Милейшие люди.
Я больше не хотел думать о родителях.
— Ты нормально себя чувствуешь?
— Нет, но… — Я понял, что в каком-то отношении мне сейчас даже лучше, чем тогда, во Флориде. — Вернешься со мной во Флориду?
Кора коротко рассмеялась.
— Да уж. Честно говоря, не хочется остаток отпуска проводить здесь.
Я выехал на знакомое шоссе. Прощай, Багдад, вор моей юности.
3
Закат и вечерняя звезда, горизонт, увенчанный увядшими розами…
Нам повезло с рейсом на Детройт, недолго пришлось ждать и самолета до Майами. Кора попросила меня сесть у иллюминатора, и я наблюдал, как чернильную мглу протыкают светящиеся точки звезд.
— Ты не собираешься обратиться за помощью, когда мы вернемся?
— За помощью? — спросил я. — А по какому поводу?
— Тебе нужен врач. Разумеется, специалист.
— Ты думаешь, я — сумасшедший?
— Нет. Но мы оба знаем, что у тебя что-то определенно не в порядке. Если автомобиль барахлит, его показывают механику.
"Нельзя вот так просто забыть о поездке в Мичиган и вновь соскользнуть в счастливое неведение", — сказал я себе. И тут опять пришло странное чувство — а может, отмахнуться от всего этого и плыть по течению, никогда, никогда не возвращаясь домой?
Мне стало страшно.
— Ты знаешь хорошего специалиста в этой области?
— Нет. Но безусловно найду.
Я потянулся и тронул ее за руку. Наши глаза встретились.
— Хорошо, — сказал я.
Кроме плавучего дома у меня на Флорида-Кис есть собственная квартира. Но мы остановились в гостинице в Майами, где с врачами значительно проще. Кора сразу же уселась за телефон и разыскала приятеля одного знакомого, каким-то образом связанного с администрацией медицинского института. По ее теории, надо обращаться к тому специалисту, к которому приходят с собственными проблемами другие врачи. Через несколько часов после нашего приезда я был записан на прием к психиатру, доктору Ральфу Даггетту. На следующее утро.
Словно готовясь к предстоящему испытанию, мое подсознание услужливо высыпало калейдоскоп снов. Из-за бензоколонки в какой-то дикой глуши выглянул Малыш Уилли. Мэтьюс предупредил меня, что следующий полет на самолете добром не кончится, и превратился в медведя. Кора, раздевшись, чтобы легче было залезть в мой домашний компьютер и починить его, объявила, что на самом деле она — моя мать. А когда я — во сне, разумеется — пришел в кабинет психиатра, в засаде за столом поджидало меня толстое черное чудовище.
Настоящий психиатр, с которым я встретился, в подобающее время проснувшись, побрившись и позавтракав, оказался вовсе не страшилищем. Доктор Даггетт был радушным, обаятельным мужчиной лет сорока, невысокого роста, скорее плотно сколоченным, чем полным, — этакий лощеный хоббит, увеличенный в размере. Пока у нас шел ни к чему не обязывающий разговор о причинах, побудивших меня к нему обратиться, Даггетт с непроницаемым лицом профессионального картежника изучал лежащую перед ним на столе медицинскую анкету, которую я только что заполнил. Собственно, изучать там было нечего. Насколько мне известно, всю жизнь я был до отвращения здоров.
Доктор передал медсестре анкету для введения в компьютер, а сам уставился мне в глаза. Он поинтересовался, часто ли мучают меня головные боли, а я мог припомнить лишь недавний приступ в плавучем доме. Даггетт проверил мои рефлексы, координацию движений и артериальное давление. Наконец усадил меня на неудобный стул и развернул над моей головой стереотактическую раму, а сестра вкатила аппарат «КОГ-ЯМР» (компьютеризированная осевая голография посредством ядерно-магнитного резонанса) для сканирования мозга. В отличие от рентгеноскопии новая методика, появившаяся в последние годы, давала голографическое изображение исследуемого органа — вне поля вашего зрения, если вы брезгливы, и на виду, если вас от этого не тошнит. К счастью, мой психиатр оказался человеком современных взглядов, а я не из брезгливых. Сначала он рассматривал мое изображение за складной ширмой, но по моей просьбе ее убрал.
Серо-розовый цветок на толстой ножке — никогда раньше я не лицезрел свой мозг. Весьма хрупкий на вид. Вот, значит, каков я — "заколдованный ткацкий станок", по Шеррингтону, где неустанно ткут сознание миллиарды клеток? Или радиостанция, материализующая душу? Или "компьютер из плоти" Минского? Или…
Как бы то ни было, Даггетт оборвал мои размышления, вытащив изо рта трубку и начав пользоваться ею, как указкой.
— В височной доле, похоже, шрам, — заявил он. — Однако аккуратный. Любопытно… Судороги случаются?
— Насколько я знаю, нет.
Даггетт ткнул трубкой в изображение, и я невольно поморщился.
— Возможно, гиппокамп… — заметил он. — Повреждения в этой области могут сказываться на памяти самым невероятным образом, но… — Он замолчал и что-то подрегулировал в аппаратуре. — Расскажите-ка мне подробнее о вашей поездке в Мичиган… Вот! Что ж, внешне гиппокамп в порядке… Давайте говорите.
Он продолжал измываться над изображением моего мозга, а я излагал все связанное со злополучной поездкой. Кора была рядом, готовая подтвердить, что по крайней мере эти воспоминания — не ложные.
Наконец доктор щелкнул тумблером, и парящий в воздухе мозг исчез. Мне даже стало не по себе.
— Я бы хотел попробовать гипноз, — сказал Даггетт. — Не возражаете?
Впрочем, времени возражать он не дал — признак того, полагаю, что мой случай его заинтересовал.
— Вас раньше гипнотизировали?
— Никогда.
— Тогда давайте устроимся поудобнее.
Даггетт высвободил меня из рамы и подвел к мягкому креслу, откинув его спинку чуть ли не до горизонтального положения.
— Как ваше самочувствие?
Надо мной нависло профессионально внимательное лицо доктора Даггетта. Рядом, выглядывая из-за его плеча, стояла Кора.
— Вроде неплохо, — отозвался я, потягиваясь.
Мне казалось, что я спал очень долго и при этом видел сны — из тех, что немедленно бледнеют и ускользают, когда пытаешься их осознать.
— Что вы помните о Багдаде? — спросил Даггетт.
У меня все еще сохранялось два набора воспоминаний — город, который я действительно видел, и уже изрядно потускневший, будто призрачный Багдад, какой я запомнил якобы с детства. И теперь за почти неосязаемой пеленой смутно ощущалась некая другая реальность, какие-то движущиеся за занавесью тени. Какие — пока я определить не мог. И сказал об этом доктору.
Он задал мне несколько простых вопросов — какой нынче год и тому подобное, — чтобы убедиться, что я более или менее ориентируюсь в происходящем (по крайней мере не хуже, чем до начала сеанса). При каждом моем ответе Даггетт кивал.
— Сколько же вы действительно живете во Флориде?
Я покачал головой.
— Не уверен… Несколько лет — точно. Что со мной происходят?
— Во-первых, — начал Даггетт и замолчал. — …В анкете вы указали, что травм головного мозга у вас не было.
