Феникс - Ягупова Светлана Владимировна (читать хорошую книгу .txt) 📗
Правда, время было трудное. Кажется, не находилось человека, который не чувствовал бы, что жизнь всего рода человеческого на грани гибели. «Холодная война» принесла много жертв и нашей стороне, и стороне противника: духовные убийства во всем мире ежегодно увеличивали количество алкоголиков, душевнобольных, наркоманов, уголовников… Кое-кто ударился в мистику, религию, ожидание «второго пришествия».
Однажды у телевизора мне пришло в голову, что часть человечества сошла с ума, причём уже давно, поэтому и висит над Землёй угроза войны. Для меня вдруг перестали существовать какие — либо движущие силы прогресса. Я видела одно: творчество природы в облике людей и нависшую над ними бомбу. Чёрный, безмолвный космос родил хрупкий цветок — человека, эту сплошную боль: иголкой к нему прикоснись, и то вскрикнет. Не зверя, ублажающего своё чрево и тело, а существо, которое мыслит, любит, надеется, а на него нацелены острия ракет, ножи в спину, разнообразнейший набор болезней, катастроф. Поистине свеча па ветру… Но уж коль столько бед он сумел одолеть, значит, и впрямь таится в нем нечто непостижимое. И вот, выходит, сам замахнулся на собственный род.
Ты с жаром цитировал своим новым одесским друзьям философов всех веков, восхищался их мудростью и все повторял постулат о трех китах нравственности. Первый кит — совесть, якобы родившаяся из чувства полового стыда, второй — жалость (любовь), третий — благоговение перед природой.
Ты очень много читал, и мне было с тобой интересно.
Первые две недели в Одессе прошли столь же счастливо, сколь и месяц в Пицунде. И хотя ты был слишком занят, работая в клинике, мы успели побывать на Ланжероне, — стояли прекрасные тёплые дни, купальный сезон ещё не кончился, — дважды ходили в оперный театр на гастроли группы «Да Скала», посетили несколько музеев и даже спускались в катакомбы.
По соседству с нашим пансионатом располагалась духовная семинария, и парни с длинными волосами, в чёрных рясах, часто бегали к нам на танцплощадку. Ты, конечно, не преминул познакомиться с ними, тебе хотелось пофилософствовать, но братья оказались довольно убогими на размышления и, вероятно, зная о своей несостоятельности по многим интересующим тебя вопросам, советовали поговорить с неким Василием, их собратом.
Как сейчас вижу уютную пансионатскую беседку, где мы с братом Василием проболтали допоздна. В тот вечер я прозевала ужин, зато была сыта вашей духовной беседой.
Брат Василий выглядел старше тебя из-за длинных волос и бакенбардов, переходящих в аккуратную бородку, а оказался твоим однолеткой. Поначалу беседа не клеилась, и Василий насмешливо поглядывал на нас. Вероятно, он был из традиционно поповской семьи, что отпечаталось на его холёном, полном достоинства лице. Стало вдруг неловко за тебя, не знающего к чему приступить, и я бесхитростно брякнула:
— Нас интересует, как вы докажете существование бога.
Василий улыбнулся мне, точно ребёнку.
— А разве есть доказательство его отсутствия? — сказал он.
— Не то, Ирма, не то, — поморщился ты и наконец сформулировал вопрос: — Признайтесь, вы же верите совсем не в того, с нимбом над головой?
— Конечно. Я верю в некий космический разум, более развитой, чем человеческий.
— Да, для его улавливания сконструированы радиолокаторы и радиотелескопы, заброшены в космос пластинки из анодированного золота с зашифрованной информацией о Земле. За семнадцать миллиардов лет после Большого взрыва у Вселенной наверняка было время создать цивилизацию более высокую, чем наша. А может, мы живём в электроне или в иной элементарной частице. Но это не означает, что мы должны бить поклоны чему-то неведомому, составной частью чего, быть может, являемся. Скорей всего, о нас и не догадываются, как мы не догадываемся о мирах, которые, возможно, у нас под ногтями.
— Однако и вовсе низвели человека. Явный перегиб. Нет, он не микроб, и ему нужна сильная рука. А без обрядов, традиций он, пожалуй, перестанет ощущать её, даже если и уверует в её существование.
— Но уже давно появились люди без рабской психологии.
— Вы имеете в виду таких, как вы? — усмехнулся брат Василий.
— Хотя бы.
— Тогда почему многие из вас с интересом и надеждой все же смотрят в небо?
— Вовсе не из желания обрести хозяина. Нами движет жажда познания истины.
— Здесь-то мы и сходимся с вами.
— А по-моему, наоборот, — возмутился ты, и мне понравилось, с каким пылом продолжал: — Именно здесь наши пути-дорожки разбегаются. Вы признаёте нечто высшее априори, без доказательств, и тем самым выдаёте догматичность своей организации. На каком-то этапе человечеству, возможно, и было необходимо это учреждение, как ему нужно ещё государство. Даже если бы человек и впрямь был создан «по образу и подобию», не унижал бы он само божество, ставя на первое место страх перед ним, не осознавая себя его частицей и, следовательно, достойным уважения?
— Кто вам сказал, что в основе религии страх?
— А разве история не подтверждает этого?
— В основе истинной религии не страх, а вера. Надеюсь, вы не будете отрицать, что мировая культура взросла на библейской и евангельской нравственности?
— Эта нравственность — плод человеческого разума, поисков и заблуждений людей, а не высшей силы. Ничего, со временем наука станет по-настоящему крылатой и нам откроется такое волшебство материи, что дух захватит, а евангельские чудеса покажутся наивными сказками.
— Порой мне кажется, — задумчиво сказал брат Василий, — что и вы, и мы без толку размахиваем картонными мечами.
— А вы хотели бы картон превратить в сталь?
— Господь с вами, я не о том. Вчера мне попалась на Дерибасовской вот эта книжонка. Называется «Миражи вечной жизни».
— Я уже успел прочесть её, — сказал ты, недовольно морщась. — Книги подобного рода не дают ничего уму и сердцу ни верующего, ни атеиста. Даже наоборот. То, что мучило лучших людей всех времён, здесь беззастенчиво предано в руки догматиков.
— Вы имеете в виду мечту о бессмертии?
— Да. Её нельзя путать с верой в загробную жизнь.
— На ваш взгляд, мечта о бессмертии осуществима?
