Фактор аннигиляции - Бейли Баррингтон Дж. (книги полностью txt) 📗
Он нажал кнопку звонка. Через какое-то время открылась дверь в небольшом портике. Затем прошло несколько минут. Видимо, его рассматривали. Отворили на другом конце дома.
Либер, почтенный седой мужчина, почти старик, сидел за столом, заваленным бумагами и свитками. Маленькая уютная комната слабо освещалась лампой в углу; вдоль стен расположились шкафы со множеством свитков и даже старомодных книг в переплётах. Царила тишина и умиротворение.
Либер встал, чтобы приветствовать гостя, дружелюбно и цивилизованно:
— Нечасто у меня сейчас бывают посетители. Пожалуйста, присаживайтесь. Желаете выпить? Ранеоль? Виски? Или, может, ликёр?
— Спасибо, виски подойдёт.
Джандрак ждал, пока Либер принесёт напитки. Глаза его невольно просматривали бумаги, над которыми работал хозяин. Там было несколько голографий, старых голографий, судя по световой обработке. На одной из них он признал изображение знаменитого столкновения боевых кораблей во время битвы за Уними. Другие тоже относились к гражданской войне.
Либер использовал буквопечатающее устройство, чтобы писать на толстом свитке бумаги. Слегка повернув голову, Джандрак мог читать аккуратно напечатанный текст:
«…война велась только ради трона и ни по какой другой причине. Другие фракции, бунтующие против своей несчастной судьбы под старым монархическим режимом, которые пытались смотреть на конфликт как на возможность широкомасштабных реформ, безжалостно подавлялись обеими сторонами».
Он сел в прежнее положение, когда Либер вернулся с напитками. Некоторое время они беседовали, и это оказалось приятным. Старик был непревзойдённым собеседником; по мере того как Джандрак поглощал виски, он расслаблялся.
Либер даже не спросил, что у него было за дело. Возможно, он решил: если гостю есть что сказать, он сам придёт к этому. Прошло почти два часа, пока Джандрак не заявил:
— У меня есть к вам послание от принца Передана.
Либер поднял брови:
— Серьёзно? И какое же?
— Не так много. Он пребывает в добром здравии и… просто передаёт вам привет.
Либер, казалось, был тронут:
— Ну и ну! После стольких лет! Должно быть, он начинает страдать от одиночества. Вы не могли бы передать ему пару слов?
— К сожалению, нет, — Джандрак наклонился вперёд: — Это сообщение что-то означает для вас? — напряжённо спросил он. — Я могу вам чем-то помочь?
Историк громко рассмеялся:
— Молодой человек, я так и подумал, что вы пришли с какой-то неинтересной целью наподобие этой. Если это сообщение что-то и означает, кроме того, о чём в нём говорится, то мне это неизвестно. Возможно, Передан воображает, что все эти годы я работал на него. Если так, то он ошибается.
— Стало быть, вы лояльны по отношению к королю Максиму? — Джандрак внезапно встревожился: может быть, он зря доверился этому коварному старику.
Либер снова рассмеялся:
— Ну и люди! Вам никак не отвязаться от своих идей.
Джандрак смутился и почесал подбородок.
Либер со вздохом поднялся на ноги:
— Вы играете в шахматы?
Джандрак пожал плечами:
— Не очень-то…
— Я когда-то играл, но теперь у меня есть игра получше. Пойдёмте покажу.
Он провёл Джандрака в соседнюю комнату, не похожую на первую. На скамье у стены была аккуратно расставлена электронная аппаратура в разных стадиях сборки, полки также нагружены устройствами всевозможного назначения, и ещё больше их содержалось в шкафах с чёткими надписями.
— Электроника — моё хобби, — объяснил Либер. — Помогает прочистить голову, когда я пытаюсь разобраться в путанице человеческой истории.
Он подвёл Джандрака к маленькому круглому столику в центре комнаты, сел на стул и другой предложил гостю. Столик был пуст, но Джандрак увидел, что от одной из его ножек к шкафу тянется кабель.
— Откройте ящичек в столе, — сказал Либер, делая то же со своей стороны. Они оказались друг против друга, как для игры в шахматы (но не было между ними ни доски, ни фигур).
В ящичках было несколько рядов кнопок:
— Это усложнённая версия шахмат, более сложная и тонкая, — объяснил хозяин. В шахматах у нас искусственный набор правил; я же взял их из реальной жизни.
Он нажал кнопку. Столешница ожила: из неё выскочили фигуры с трёхмерным полноцветным голографическим эффектом. На мозаичном шахматном полу стояли десятки прекрасных светящихся фигур, — и большинство из них носили королевские мантии!
Либер нажал другую кнопку. Фигурки начали двигаться, жестикулировать, заговорили.
— Мастерски! — выдохнул Джандрак.
— Управляется компьютером, одним из четырёх великих изобретений человека наряду с огнём, колесом и атомной энергией. Он создаёт персонажи, которые вы видите, и направляет их действия; может одновременно управлять сотнями фигур. Но я не люблю этого. Суть-то в игре! Давайте начнём с самого начала.
Управляя кнопками, он очистил доску и создал на ней единственную фигуру. Это был король со всеми регалиями, жестикулирующий во всех направлениях.
— Вот он. Пуп земли, центр всего. Монарх надо всем, на что ни упадёт его взгляд
Джандрак вгляделся повнимательней, стараясь различить черты. Они были упрощёнными, как у деревянной куклы, но определёнными и характерными. Несомненно, это был Максим!
Но когда фигурка повернулась и посмотрела прямо на него, она изменилась: у короля было совершенно другое лицо: Либер его дразнил!
Хроникёр снова рассмеялся:
— Как я и сказал, вам никак не отвязаться! Не пытайтесь идентифицировать фигуры, они все гипотетические. Таким путём мои политические взгляды не определить.
— Я и так их уже знаю, — сквозь зубы проговорил Джандрак: — Вы — радикал, антироялист.
— Неверно, неверно! Не разбрасывайтесь обвинениями, вы меня пугаете. Давайте посмотрим, что у нас ещё есть.
Рядом с королём возникла фигура женщины:
— Королеве! И одета как королева, естественно. Заметьте, как она опирается на руку короля. Но мы можем быть уверены, что она блюдёт и свои собственные интересы.
Быстро изменяясь, королева сменила дюжину лиц и костюмов, пока Либер демонстрировал поразительные возможности своей машины. Джандрак заворожённо смотрел, как историк затем ввёл бесконечную, казалось, галерею пёстрых персонажей. Он даже сыграл для гостя несколько коротких драм со сложной символикой. Иногда было трудновато уследить за действием, но тем не менее они были интересными и иногда смешными.
— Ну, вот, — сказал, наконец, Либер, явно довольный восхищением Джандрака. — Вы можете назвать мою машину идеальным сублиматором политики. Мы могли бы играть на ней друг против друга, проводя в жизнь все наши амбиции и интриги, и никто не останется в обиде, если вы не будете считать фигуры, конечно.
— Фантастика! И как же вы играете?
Либер вздохнул:
— В этом-то и проблема. Я понимаю правила, потому что я их изобрёл. Но вот другие, похоже, считают их слишком сложными. Поэтому никакой игры. Обычно я играю против компьютера или иногда оставляю фигуры в покое, чтобы они поиграли немного сами по себе. Вы бы удивились, когда бы узнали, какими они могут быть изобретательными, — он убрал руки с кнопок. Около тридцати фигур на доске продолжали жестикулировать, драться, спорить, образовывать временные союзы. — Да, это целый маленький мир внизу, настолько близкий к нашему, насколько в моих силах было сделать его таким. Хотя есть и различие.
— И в чём же оно?
— Я могу изменить правила игры для моих голографических кукол, если захочу. Но для нас правила неизменны. Наша игра абсолютна.
— Что вы под эти подразумеваете? — требовательно спросил Джандрак; у него было ощущение, что Либер пытается что-то внушить, и это не нравилось ему.
— Просто то, что мир управляет нами, а мы не можем управлять миром. Это все игра, а мы жалкие фигуры, жизнью которых управляет игра. Обстоятельства загоняют каждую фигуру в положение, которое она занимает в каждый момент времени. Поэтому мы и имеем Передана, который сидит на Сморне в течение пятидесяти лет, король Максим сидит в своём дворце, — а мы с вами сидим здесь.
