Драма замкнутого пространства - Щеголев Александр Геннадьевич (книги бесплатно без .TXT) 📗
Ураган сразу рассыпался.
– Ты что сделал? – тихо спросил Лбов.
Дежурный показал пустые руки.
– А где ключ от машины?
Дежурный смирно улыбнулся.
– Идиот! – заорал Лбов. – И-ди-от!
И в явном помрачении ума замолотил каблучищем в пол.
12.
Хорошо я его наколол, мне понравилось. Хрусть! – булавкой к паркету, и он мой. Как бывший спортсмен он, конечно, не умел проигрывать, но ничего, я потерпел. Он раскричался, разнервничался! Объяснил мне, что я есть такое, какие неприятности нас с ним теперь ожидают – особенно налегал на мои неприятности. Мне даже пришлось его успокаивать. Не волнуйся, говорю, это ведь ты работал на «Жуке», а не я, это ты украл из стола завлаба ключ от машины, ты без разрешения находился в режимном учреждении, ты привел постороннюю женщину. Это, говорю, твои цели неясны и подозрительны. Сдам я тебя в охрану, мне, конечно, объявят выговор, и заслуженно, а с тобой пусть служба порядка разбирается. Сеанс психотерапии оказал на спортсмена целебное действие: он вспомнил, что в русском языке есть и цензурные слова. Пришла отличница, в меру испуганная, попыталась встрять в мужской разговор, так ее Лбов успокоил самостоятельно. «А ты вообще молчи, с-с-су…» – начал он лечение словом, но решил не продолжать, поскольку этого хватило. Потом в разговоре наступила пауза. Лбов смотрел в окно и размышлял, я наслаждался игрой его лица, студентка держала себя в руках, стараясь не испортить компанию. Было весело. Наконец, Лбов устал размышлять и обратился к своей пухленькой подружке. Та, внимательно выслушав, забилась в истерике, потому что ей предложили спуститься в институтский двор и поискать там ключ от «Жука». Лбов бы сам пошел, но увы, не может – надо присмотреть за этим идиотом (я небрежно покивал, понимая его проблемы). А ключ надо найти обязательно, иначе… (он повторил ранее изложенные соображения, теперь уже в рамках общепринятого словаря). Поиск ключа, по мнению Лбова – дело вовсе не безнадежное, ключ наверняка валяется точно под окном лаборатории… Короче, не знаю, как он уговорил студентку. Вероятно, она боялась темной лестницы и пустого двора значительно меньше, чем нас с ним. Кроме того, мужики вроде Лбова легко добиваются от женщин всего, что им угодно – этот закон бесит меня еще со времен достижения половой зрелости. Я проявил душевную щедрость – сознался, что мне выдан казенный фонарик, который в данную минуту находится на столе начальника. Лбов обрадовался, и мы перебрались из лаборатории в помещение отдела. Сопровождаемый недремлющим оком (шаг влево, шаг вправо считался попыткой позвонить в охрану), я выдал девушке фонарик, и та удалилась, неся на ватных ногах груз опрометчивого согласия.
– Ну все, Шура, – объявил мне Лбов. – Услали стерву, теперь займемся тобой.
Его голос был почти интеллигентен. Но на этой ровной глади плавала угроза такой густоты и концентрации, что я вдруг многое понял. Я понял: веселиться мне рано. Или поздно.
– Почему «стерва»? – задал я нейтральный вопрос. – Ты ее уже не любишь?
– Это только ты, девственник наш, всех стерв подряд любишь. В снах на рабочем месте.
Он не улыбался. Он сканировал взглядом поверхность моего лица.
– Что?! – спросил я. – Что ты сказал?!
– Девственник, говорю. Знаю я таких – громче всех кричат о работе, а сами вместо программ голых баб распечатывают. Зачем тебе «Жук»? Спал бы себе с распечаткой.
Оскорбил. Он меня оскорбил. Он. Меня…
– Погоди, не визжи, – скривился Лбов. – Я серьезно. Расстелил бы эту отличницу вместо матраца, и вперед. Прямо тут, на столе шефа. Тебе же ее отдали. Зачем ты другим хочешь вечер испортить?
Я, наконец, восстановил дыхание, чтобы сказать ему правду:
– Сам ты!!! Инженер торсоголовый!!!
Он прочистил уши:
– Ладно, надоел ты мне, – и внезапно стал снимать с себя подтяжки. Это было так странно, что я даже рот забыл закрыть. Опомнился, когда Лбов шагнул ко мне вплотную, дружески обнял. – Возьми-ка руки за спину и сцепи пальцы.
– Зачем?
– Вспомним армию.
Тогда я рванулся вон. Но Лбов что-то такое сделал, что-то чуждое нашему образу жизни, и я с размаху врезался в твердое. Мир содрогнулся, вокруг отвратительно зазвенело. Спустя вечность я догадался, что звенит у меня под черепом, что тело мое нелепо распростерто посреди отдела, и что положение это не свойственно специалисту моего уровня. Сверху по мне топтались, вытаскивали из-под меня руки, неразборчиво сипели, и я сдался. Тупая стихия трудилась недолго – меня рывком подняло в воздух, швырнуло в кресло.
– Что ты делаешь? – слабо спросил я. Было больно, внутри ощутимо стонал сорванный крепеж. Мерзко торчали углы выбитых деталей.
– Вяжу тебя, идиота, – с удовольствием откликнулся Лбов. – Чтобы и в мечтах у тебя не было звонить на вахту.
Гладкий, розовый, классически правильный, отдыхал он возле кресла.
– Закрою тебя сейчас, и сиди, смотри на телефон. Или можешь с Лорочкой сквозь дверь болтать. А я найду во дворе ключ, куда он денется… включу «Жук», начну работать… – взгляд его потеплел, наполнился чувством. Он переместился к окну, распахнул раму, высунулся.
– Послушная девочка, – Лбов причмокнул. – Ходит, фонариком светит.
Вернулся.
– Ладно, пойду ей помогать.
Протянул переднюю конечность, усеянную мускулистыми отростками, и расстегнул ремень на моих брюках. Затем с хрустом выдрал его из петель. Почему-то ничего не порвалось. Крепкие у меня брюки, отечественного пошива. После чего скрутил мне ноги – моим же ремнем! – очень умело, добротно, у самых ступней. Проверил качество работы и собрался удалиться, даже ключ от нижнего замка приготовил, тогда я честно сказал ему:
– Ты придурок, Лбов. Ничего ты во дворе не найдешь.
– Почему это? – браво усмехнулся Лбов.
– Потому что я выбросил в форточку совсем не то, что тебя интересует.
Он заметно поглупел.
– А что?
– Свой ключ от почтового ящика. У меня еще один есть.
Лбов плавно менялся в лице. Опять стало весело.
– Простейшая манипуляция, – объяснил я. – А твой любимый ключ от «Жука» я спрятал там же, в лаборатории, пока ты орал.
Очевидно, Лбов никогда не сталкивался с фокусниками, поскольку лицо его в конце концов сделалось натурально, изумительно лбовским.
– Где спрятал?
Я внес конкретное предложение:
– Развяжешь, отдам.
Развязывал он меня гораздо дольше, чем вязал. Наверное, ему было жалко результатов проделанной работы. Возможно, мешало высокое качество фирменных подтяжек. Закончив дело, он поставил меня на ноги и в нетерпении спросил:
– Идти можешь?
– Ключ под пультом «Жука», – сказал я. – Сходи сам.
После чего было так. Когда Лбов повернулся спиной, я не стал ждать, пока он исчезнет в коридоре, я взял с журнального столика цветочный горшок, в котором общественный кактус вел героическую борьбу за существование, догнал спортсмена и с размаху воткнул орудие возмездия в стриженый затылок.
Каюсь, это было слишком. Неправильно бить зарвавшегося инженера по голове, есть более удобное место – карман. Но я ударил. Я ненавидел Лбова всего лишь несколько минут, зато по-настоящему. Злость копилась во мне уже больше часа, вот в чем дело. Просто произошел выброс злости, и удержать этот протуберанец было невозможно. Хотя, если откровенно, раньше я ни разу не бил коллег, даже когда меня оскорбляли. Они меня били – особенно в средней школе.
Лбов обнял дверь, издал недоуменное «А?», оглянулся и принялся ползти вниз. Сначала опустился на колени, потом на четвереньки и наконец боком улегся между стульями. Он держал руками голову и выдавливал из желудка хриплые безразличные стоны. Меня замутило. Стало вдруг очень страшно: неужели умирает? Цветочный горшок, как ни странно, остался цел, даже спрессованная веками земля не просыпалась. Я машинально поднял его, поставил на место и тоскливо позвал:
– Саня!
– Больно, дурак… – тут же отозвался Лбов, не вполне владея голосом.
