Берсеркер - Саберхаген Фред (читать хорошую книгу .txt) 📗

— Проклятый берсеркер на три четверти слеп внутри собственной шкуры, — возбужденно прошептал Хемпфил.

Она промолчала, глядя на него испуганными глазами.

— Теперь посмотрим, что это за человек. Или люди, — сказал он, ведя Марию по коридору.

Неужели им так повезет, и у берсеркера окажется всего лишь один слуга?

Коридоры были слабо освещены, полны каких-то порогов и выбоин. Они пробирались в том же направлении, в котором ушел человек.

Через несколько минут Хемпфил услышал шарканье ног. Кто-то приближался. Шаги становились громче, и они прижались к стене.

Впереди обрисовался смутный силуэт. Косматая голова возникла в поле зрения так неожиданно, что Хемпфил немного промахнулся и его кулак в металлической перчатке влет коснулся затылка. Человек вскрикнул, споткнулся и упал. На нем был скафандр очень старой модели. Хемпфил ткнул ствол лазерного пистолета ему в лицо.

— Только один звук, и я тебя прикончу. Где остальные?

На Хемпфила смотрело лицо повергнутого в шок... нет, это было что-то гораздо худшее. Лицо казалось мертвым, только глаза перебегали с Хемпфила на Марию. На пистолет он внимания не обращал.

— Это он, — прошептала Мария.

— Где твои друзья? — рявкнул Хемпфил. Мужчина пощупал затылок.

— Повреждение, — пробормотал он самому себе поднос, монотонно, бесцветно. Потом потянулся за пистолетом. Этого Хемпфил совсем не ожидал и едва не выпустил оружие.

Он отпрыгнул на шаг, палец застыл на спуске.

— Сядь на место или я тебя убью. Рассказывай, кто ты такой, сколько вас, где остальные.

Бородач сидел совершенно спокойно. Потом сказал:

— Ты говоришь ровно, без пауз между словами, как у машины. У тебя в руке инструмент для убийства. Отдай его мне, и я вас уничтожу. Тебя и этого.

Кажется, это был все-таки результат мозгостирания, а не немыслимое предательство. Но какая польза от идиота? Хемпфил отступил еще на шаг, опустил пистолет.

С пленным заговорила Мария:

— Откуда ты? С какой планеты? Ответом ей был непонимающий взгляд.

— Твой дом, — настаивала Мария. — Где ты родился?

— В биорезервуаре. — Иногда речь его приобретала отрывисто-квакающий оттенок, словно пленник имитировал манеру речи берсеркера.

Хемпфил неуверенно рассмеялся.

— Откуда же еще? В последний раз спрашиваю, где остальные?

— Я не понимаю.

— Ладно, — вздохнул Хемпфил. — Где этот биорезервуар? — Нужно было с чего-то начинать!

Комната была похожа на склад биотехнической лаборатории. Тусклый свет, стеллажи, контейнеры, столы с колбами. Очевидно, люди-техники здесь никогда не работали.

— Ты родился здесь?

— Да.

— Он ненормальный!

— Подожди.

Шепот Марии стал еще тише, как будто она снова испугалась. Она взяла человека в старинном скафандре за руку. Тот внимательно посмотрел на ее ладонь.

— Как тебя зовут? У тебя есть имя?

Она разговаривала с ним, как с заблудившимся в лесу ребенком.

— Я Доброжизнь.

— Безнадежно, — не вытерпел Хемпфил.

— Доброжизнь? — не обращая на него внимания продолжила Мария. — Доброжизнь? А меня зовут Мария.

Это — Хемпфил. Никакой реакции.

— А твои родители, кто они были? Отец, мать?

— Тоже доброжизнь. Они помогали машине. Был бой, зложизнь убила моих родителей. Но перед этим они отдали клетки своих тел машине, и машина создала меня из этих клеток. Теперь я единственный доброжизнь.

Кроме меня, других не осталось.

— Боже великий, — прошептал Хемпфил. Тишина и внимание, казалось, произвели на Доброжизнь большее впечатление, чем угрозы и просьбы. Лицо его дернулось, он отвернулся, уставился в угол. Потом заговорил сам, первым:

— Я знаю, они были, как вы, мужчина и женщина.

Хемпфилу казалось, что ненависть к берсеркеру сейчас взорвет его, как бомбу. Если бы этот взрыв мог испепелить многомильного космического монстра!

— Проклятые машины! — Его голос прервался, как у берсеркера. — Что они сделали с тобой, со всеми нами.

Вспышка гнева, как всегда, послужила толчком к появлению нового плана. Он опустил ладонь на плечо Доброжизни.

— Ты знаешь, что такое изотоп?

— Да.

— Где-то внутри машины должно быть место, где машина принимает решение... там должен быть блок с радиоактивным изотопом. Скорее всего, где-то в центре машины. Ты знаешь такое место?

— Да. Я знаю, где находится стратегический центр. Стратегический центр! Надежда вспыхнула с новой силой.

— Мы можем туда пробраться?

— Вы — единицы зложизни! — Доброжизнь сбросил ладонь Хемпфила с плеча. — Вы хотите повредить машину, вы уже повредили меня. Вас нужно уничтожить.

Мария попыталась его успокоить, перехватив инициативу.

— Доброжизнь, послушай, мы не желаем тебе зла. Зложизнь были те, кто построил эту машину. Ее ведь тоже построили живые люди много-много лет назад. Вот они и были настоящая зложизнь.

— Зложизнь... — Трудно было понять, соглашался он с Марией или нет.

— Разве ты не хочешь жить? Хемпфил и я хотим жить. И мы хотим тебе помочь, потому что ты живой, как мы. А ты? Ты мог бы нам помочь?

Доброжизнь несколько секунд смотрел на металл стены, потом сказал:

— Все живое думает, что оно живое. На самом деле существуют только элементарные частицы, энергия и пространство. И законы работы машин.

Мария не теряла надежды.

— Послушай, Доброжизнь. Мудрый человек сказал когда-то: «Я мыслю, следовательно, существую».

— Мудрый человек? — переспросил он. Доброжизнь сел на палубу, обнял руками колени, начал покачиваться взад-вперед.

Отведя Марию в сторону, Хемфпил сказал тихо:

— Теперь у нас есть шанс. Здесь хватает воздуха, есть пища и вода. Берсеркера сейчас должны выслеживать крейсеры нашего флота. Если мы выведем его из строя, нас подберут через месяц-два. Или даже меньше.

Она молча смотрела на него.

— Хемпфил, что тебе сделали эти машины?

— Моя жена... дети... — Ему казалось, что голос его звучит равнодушно. — Три года назад, на Ласкало. Там ничего не осталось. Берсеркер уничтожил планету. Этот берсеркер или другой, какая разница?

Она взяла его ладонь в свою. Оба смотрели на свои сплетенные пальцы, потом в унисон подняли глаза и улыбнулись.

— Где бомба? — вдруг вспомнил Хемпфил. Бомба лежала в темном углу. Он подхватил бомбу, подошел к Доброжизни, который мерно покачивался, сидя на полу.

— Ну, ты за нас? Или за тех, кто построил эту машину? Доброжизнь встал и пристально посмотрел на Хемпфила.

— Их вдохновляли законы физики, которым подчинялся их мозг. Они построили эту машину. Теперь эта машина хранит их изображения. Она сохранила изображения моего отца и матери, сохранит мое.

— Какие изображения? Где они?

— Изображения в театре.

Пожалуй, сначала нужно приручить это существо, заручиться его доверием, а потом уже заняться стратегическим центром. Хемпфил придал голосу доверительный тон:

— Ты отведешь нас в театр, Доброжизнь?

Это было самое большое помещение из тех, что они уже видели и в которых был воздух. Имелась сотня сидений, пригодных для землян. Театр был хорошо декорирован и освещен. Когда закрылись двери, сцена превратилась в большой зал. Посередине зала стояло существо, телосложением напоминавшее человека, но только с одним глазом, занимавшим почти все «лицо». Зрачок глаза был выпуклым и подвижным, как шарик ртути.

Речь оператора напоминала серию щелчков и жужжаний высокого тона. Большинство гуманоидов, стоявших за спиной оратора, было одето в форму. Оратор сделал паузу, существа в унисон защелкали.

— Что он говорит? — спросила шепотом Мария.

— Машина сказала, что смысл звуков утерян, — пояснил Доброжизнь.

— А можно посмотреть на изображение твоих родителей?

Доброжизнь нашел пульт управления.

За сценой возник экран и на нем сначала появился мужчина. Голубые глаза, аккуратная бородка, комбинезон, который обычно надевают под скафандр. Потом женщина. Она закрывалась куском ткани и смотрела прямо в объектив. Широкоскулое лицо и рыжие волосы, заплетенные в косу. Больше ничего заметить не удалось — снова возник гуманоид-оратор, продолжавший речь с еще большим жаром.