Вуаль анархии - Нивен Ларри (книги полностью TXT) 📗
Джил нервозно обхватила себя за плечи.
— Рон, — спросила она, — а как можно нанять себе частную охрану? Или полицию?
— Ну, знаешь, так молниеносно все не устроится…
— Пойдем к выходу, — перебила она, — быть может, нам удастся выйти.
Толпа медленно росла. Каждый знал, для чего существует полицейский глаз, но никто никогда не воспринимал его всерьез. Двое мужчин в перьях гонятся за обнаженной красоткой? Чудненькое зрелище. Так чего же тут дергаться, чего вмешиваться? Если ей не хочется, чтоб за ней гнались, ей стоит только… Только что? Ничего не изменится. Костюмы, люди, идущие по делам, и люди без дела, люди, которые пришли поглазеть и послоняться… — все останется по-прежнему.
Транспарант без надписи присоединился к транспарантикам «СНОШЕНИЕ ТОЛЬКО РАДИ РОЖДЕНИЯ».
Его розовая уличная туника, выпачканная в траве, странно сочеталась с их консервативными костюмами. Но человек, носивший транспарант без надписи, был вполне серьезен. Его лицо было столь же неестественно угрюмым, как и лица в консервативных костюмах. Но все равно пуристы не выражали особого восторга от его присутствия.
Уилширский выход был запружен толпой. По обилию изумленных и разочарованных лиц я догадался, что двери закрыты. Маленький вестибюль был настолько забит людьми, что мы даже не попытались узнать, что случилось с дверьми.
Все больше нервничая, Джил заговорила:
— Я не думаю, что нам нужно здесь оставаться.
Я заметил, как она все время обнимает себя за плечи, и спросил:
— Тебе что, холодно?
— Нет, — Джил вздрогнула. — Но я хотела бы что-нибудь одеть на себя.
— Как насчет вуалевой накидки?
— Отлично.
Мы опоздали. Накидка исчезла.
Был теплый сентябрьский день. Точнее, вечер. Хотя на мне были лишь бумажные брюки, мне было совершенно не холодно. Я предложил:
— Ну возьми мои брюки.
— Ой, нет. Я ведь нудистка.
Но, несмотря на это, Джил продолжала обнимать себя за плечи.
— Держи, — сказал Рон и вручил ей свой свитер.
Джил сверкнула благодарными очами, а затем, чувствуя себя явно не в своей тарелке, обернула свитер вокруг пояса и узлом завязала рукава.
Рон ничего не понял. Я спросил его:
— Ты знаешь разницу между ню и обнаженным телом?
Он покачал головой.
— Ню — артистично, обнаженность — беззащитна.
Нудизм был популярен в Парке Свободы. Обнаженность в тот вечер явно была не в фаворе. Знаменитую вуаль я видел в тот вечер по меньшей мере в четырех воплощениях. Один ее кусок превратился в короткую мужскую юбку. Два обрывка превратились в подобие саронгов, еще одна полоска перевязывала чью-то руку.
В обычный день все входы в Королевский Парк Свободы закрываются в шесть. Те, кто хочет остаться, остаются, сколько им вздумается. Впрочем, таких немного, потому что фонарей, которые можно разбить, в Парке Свободы очень мало. Свет падает сюда из окрестных зданий, а полицейские глаза продолжают плавать по воздуху, направляемые приборами ночного видения. Впрочем, большая часть полицейских глаз — пустышки. Никто по ночам за ними не следит. В эту ночь все будет по-другому .
Солнце село, но было еще светло. Маленькая древняя старушонка шагала в нашу сторону. В ее лице сквозила жажда крови. Поначалу я подумал, что она направляется прямо на нас, но я ошибался. Она настолько выжила из ума, что не могла долго смотреть в одном направлении.
Она увидела мои ноги и подняла глаза.
— А, это ты, это ты помог сломать газонокосилку, — сказала она.
Я почувствовал укол несправедливого обвинения.
Старушка продолжала обличать:
— Парк Свободы, да? Парк Свободы! Двое мужчин только что отняли у меня пакетик с едой.
Я развел руками.
— Мне жаль. Мне очень жаль. Если бы у вас оставался пакетик, мы бы попытались уговорить вас поделиться с нами.
Мои слова, видимо, вернули ее к реальности. На глаза старушки навернулись слезы.
— Значит, все мы — голодные. А я принесла обед в полиэтиленовом пакетике. Следующий раз возьму непрозрачный пакет. Ой, черт! — Старушка наконец заметила Джил и ее импровизированный свитер-юбку и поспешила добавить: — Мне жаль, деточка. Я отдала свое полотенце девушке, которая нуждалась в нем еще больше, чем ты.
— Ничего страшного, все равно спасибо за беспокойство.
— Пожалуйста, люди, можно мне остаться с вами, пока не включат полицейские глаза? Мне что-то немножко страшно. Меня зовут Гленда Готорн.
Мы представились. Гленда Готорн по-мужски пожала нам руки.
Тем временем стало темно. Из-за высоких зеленых кустарников мы не могли видеть город, но, когда огни Вествуда и Санта Моники зажглись, переход от темноты к свету поразил нас.
Полиция явно не торопилась снабдить нас новыми полицейскими глазами.
Мы дошли до заросшего травой поля, на котором иногда упражняются члены Общества Творческого Анахронизма. Они проводят здесь свои турниры, сражаясь в пешем строю деревянными плоскими дощечками, которые должны, по их мнению, напоминать мечи, секиры и так далее. Турнирное поле очень большое и совершенно ровное, со слегка выгнутыми краями. На нем не растет ни единого деревца.
На одном из таких выгнутых краев что-то шевелилось. Я остановился. Движение прекратилось, но свет, отраженный от белоснежных облаков, ясно выхватывал это место. Что-то, издалека похожее на человека и немного розоватое, стояло рядом с бледным квадратом.
Я тихо сказал:
— Оставайтесь здесь.
Джил заволновалась.
— Не глупи, там никто нигде не спрячется. Пойдем отсюда.
Транспарант без надписи был погнут; на белом фоне четко обозначились отпечатки грязных башмаков. Человек, когда-то носивший его, с болью в глазах посмотрел на нас. Кровь вздувалась пузырем у его ноздри и быстро засыхала. Он прошептал с видимым усилием:
— Я думаю, они выбили мне плечевой сустав.
Джил склонилась над ним.
— Давайте я посмотрю.
Некоторое время она что-то ощупывала, а потом, упершись ногами, дернула за руку сильно и резко. Человек с пустым транспарантом закричал от боли и отчаяния:
— Достаточно!
В голосе Джил послышалось удовлетворение от хорошо выполненной работы:
