Большое время - Лейбер Фриц Ройтер (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
— А разве это не так, друг мой?
— И пока мы еще не вполне очухались, нас вербуют в Большое Время и распихивают по туннелям и норам вне нашего пространства-времени, во всяких дрянных чуланах, серых мешках, мышиных норах — не сравнить с этой Станцией — которые сотворили Пауки, может быть, посредством мощных имплозий, но никто точно не знает; а потом нас отправляют со всякого рода миссиями в прошлое и будущее, чтобы изменить историю, как считается, таким образом, чтобы воспрепятствовать Змеям в их происках.
— Верно, дружище!
— И тут у нас под ногами все начинает гореть, удары следуют один за другим, наши ощущения настолько вывихнуты, наше общественное и личное сознание так болезненно искажено, те нити, которыми все мы привязаны к реальности, завязываются в такие тугие узлы, что мы совершенно не можем воспринимать вещи, как они есть на самом деле.
— Мы все это ощущаем, приятель, — сухо сказал Сид, и Бур тоже кивнул своим гладким черепом.
— Поглядел бы ты на меня, Kamerad, мои первые пятьдесят снов, — вставил Эрих, а я добавила:
— И у нас, девушек, то же самое.
— О, я знаю, что мне следовало бы стать более толстокожим, и не думайте, что я этого не сумею. Не в этом дело, — резко сказал Брюс. — Я бы махнул рукой на то, что запутался сам, на ту сумятицу, что устроили в моей душе; я даже не стал бы восставать против переделок истории и разрушения бесценных творений прошлого, которые когда-то считались вечными, если бы я почувствовал, что это к лучшему. Как уверяют нас Пауки, чтобы остановить Змей, крайне необходимо, чтобы Запад одержал победу над Востоком. Но что они делают для достижения этой цели? Вот несколько прекрасных примеров. Чтобы уравновесить силы в древнем Средиземноморье, они укрепили Крит в ущерб Греции, превратив Афины в город-призрак. Платон оказался заурядным сочинителем, и вся греческая культура зазвучала в минорном ключе.
— У тебя есть время на изучение культуры? — услышала я свой собственный голос и тут же зажала ладонью рот.
— Но ведь ТЫ, парень, помнишь же платоновские диалоги, — заметил Сид. — И не вороти нос от Крита — у меня там замечательные друзья.
— Но долго ли еще я буду помнить «Диалоги» Платона? И кто их будет помнить после меня? — возразил Брюс. — А вот еще пример. Пауки пожелали сделать Рим могущественным и так ему помогли, что он рухнул под натиском германцев и парфян через несколько лет после смерти Юлия Цезаря.
На сей раз вмешался Бур. У нас на Станции почти все обожают такие перепалки.
— Вы забыли упомянуть, сэр, что своим самым последним падением Рим обязан Нечестивому Тройственному Союзу, который Змеи сколотили из античного Востока, омусульманенного христианства и марксистского коммунизма. Они пытались направить в будущее импульс энергии через Византию и Восточную церковь и не допустить, чтобы инициатива была перехвачена Паучьим Западом. Вот это, сэр, и есть Трехтысячелетний план, с которым мы боремся, пытаясь вернуть Риму былую славу.
— Вот именно — пытаясь, — рявкнул Брюс. — А вот еще пример. Чтобы разбить Россию, Пауки удержали Англию и Америку от вступления во Вторую Мировую войну, тем самым обеспечили германское вторжение в Новый мир и создали нацистскую империю, простирающуюся от соляных шахт Сибири до плантаций Айовы, от Нижнего Новгорода до Канзас-сити!
Он замолчал; вдруг я ощутила, как моя короткая стрижка встает дыбом. Сзади меня кто-то запел, монотонно и торжественно, но таким безжизненным голосом, как будто наст скрипел под ногами:
— Saltz, Saltz, bringe Saltz. Kein' Peitsch', gnadige Herren. Saltz, Saltz, Saltz.
Я обернулась. Это Док вальсировал к нам маленькими шажками, скрючившись так, что концы его шали касались пола, свесив голову на бок и глядя на нас, как на пустое место.
Я уже поняла смысл, но Эрих негромко перевел:
— «Соль, соль, несу соль. Не бейте меня, милосердные господа.» Это он разговаривает с моими соотечественниками на их языке.
Док провел последние месяцы своей жизни на соляных копях, где заправляли нацисты.
Он увидел нас и выпрямился, тщательно поправив шляпу. Сердито нахмурился, и сердце у меня с десяток раз болезненно стукнуло. Потом его лицо смягчилось, он пожал плечами и пробормотал:
— Nichevo…
— Это значит, что все в порядке, — перевел Бур и обратился затем к Брюсу. — Действительно, великие цивилизации были принижены или уничтожены Войной Перемен. Но иные, некогда задушенные в зародыше, теперь расцвели. В 1870 — х годах я путешествовал по Миссисипи, никогда не слыхавшей пушек генерала Гранта. Я учился играть на фортепиано, изучал языки и теорию вероятностей под руководством величайших европейских ученых в Виксбургском университете.
— И вы полагаете, что ваша ничтожная пароходная цивилизация — это достаточная компенсация за… — начал было Брюс, но Сид резко оборвал его.
— Прошу тебя, не надо об этом. Любые две нации столь же равны, как две толпы дураков и пьяниц, и я обещаю напоить до смерти того, кто мне докажет обратное. Послушай меня: нет нации, столь тщедушной, что она одряхлеет и исчезнет при первом же вмешательстве в ее прошлое, нет, ни за что. Нации — это чудовища со стальными кишками и медными нервами. Так что, парень, не трать на них свою жалость.
— Именно так, сэр, — подключился Бур, ставший еще более холодным и язвительным после нападок на его любимый Великий Юг. — Большинство из нас приходят в меняющийся мир с ложными убеждениями, что малейшее изменение в прошлом — пылинку, скажем, сдунули — изменит все будущее. Проходит немало времени, прежде чем мы начинаем осознавать разумом и душой закон Сохранения Реальности: когда прошлое изменяется, будущее меняется лишь настолько, чтобы приспособиться к переменам, только чтобы воспринять новые данные. Ветры Перемен всегда встречают мощное сопротивление. В противном случае первая же операция в Вавилонии уничтожила бы Нью-Орлеан, Шеффилд, Штутгарт и Мод Дэвис не родилась бы на Ганимеде! Обратите внимание, как быстро брешь, возникшая после коллапса Рима, была заполнена христианизованными германцами, мыслящими в имперских категориях. Только опытный Демон-историк найдет разницу между прежней латинской и нынешней готской католической церковью. Как вы сами, сэр, прежде говорили о Греции, прежняя мелодия зазвучала в ином ключе. Сразу вслед за Большим Изменением меняются и культура и личности, это верно, но в основном они сохраняются такими, как и прежде, не считая обычного рассеяния неприятных, но статистически незначимых явлений.
