Где они все? (СИ) - Лучанинов Александр Сергеевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
— Да, огни, — он показал пальцем, куда нужно смотреть.
С того места, где был припаркован «Форд» всей картины разглядеть не получалось, сарай загораживал, но теперь Рита видела все.
Массивные грозовые тучи охватывали весь небосвод и на горизонте сливались с взрыхленной на зиму фермерами почвой, блокируя солнечный свет и превращая дождливое осеннее утро в вечерние сумерки. Благодаря этому полумраку эффект был еще более зрелищным. В том месте, где грозовой фронт сталкивался с землей, где-то на юго-западе виднелось яркое, желтоватое зарево.
— Что это? — завороженная зрелищем, спросила Рита.
— Индианаполис горит, — ответил Генри.
Из плотной пелены туч, в километре от трех маленьких фигурок, стоящих под проливным дождем на обочине безлюдной дороги, со стрекотом вынырнули несколько военных вертолетов и, ведомые приказами вышестоящего начальства, устремились в сторону зарева.
«Форд» продолжал путь, везя в своей утробе трех вымокших до нитки, молчаливых путников. Сейчас они все заново осознавали происходящее, проникались моментом. Особенно Рита. Вид горящей столицы штата пробирал ее до самых костей, заставлял снова почувствовать себя маленькой девочкой, потерянной, беспомощной и перепуганной до чертиков. Она смотрела в окно, на удаляющиеся огни апокалипсиса и еле сдерживала слезы. Но это были не слезы скорби по погибшим, нет. Рита жалела себя. События последних дней для обычной медсестры в психиатрической лечебнице разворачивались слишком быстро. Ее организм только успевал вырабатывать адреналин, и для жалости к себе совсем не оставалось времени. Но теперь, когда поток неприятностей прекратился, а точнее сделал перерыв на обед, она могла полностью отдаться этому мерзкому, но в то же время такому приятному процессу.
Что до Букера, то он с интересом разглядывал свой испещренный непонятными знаками, «Глок» и старался не обращать внимания на тихонько похныкивающую Риту. В его душе больше не было места страху. Тот момент в квартире Морриса, когда он стоял, сжимая в потных ладонях пистолет, и неловко молился в страхе перед неизвестностью, выбивающей кирпичи, навсегда изменил его. Идя на службу в полицейский департамент Нью-Йорка, он не боялся ничего, он был готов с открытыми глазами принять пулю за своего будущего напарника, и совершенно неважно, что им оказался бестолковый жирдяй Дэннис. Главное, что он был уверен в себе, уверен в том, что в ответственный момент не струсит и не опустит руки. Мамаша Нормана показала ему, что это совсем не так. Как бы Генри не храбрился в академии, каким бы не показывал себя окружающим, страх все равно был в нем, он сидел внутри, глубоко, дожидаясь подходящего момента. И теперь, когда Генри познал его, в той грязной, вонючей квартирке в Чайнатауне, когда он столкнулся с ним лицом к лицу и победил, он преодолел себя и остался, закрывая своей грудью не только напарника, но и все человечество. Стоя там он поклялся себе, что пока его верный «Глок» может стрелять, пока есть патроны в обойме — он будет жить и бороться, а если кто против, пускай подходят по одному, если осмелятся.
— Слушай, Норми, — начал Генри, чтобы хоть как-то отвлечься от уже откровенно распустившей нюни Риты, — я так и не пойму, как это работает?
Норман на мгновение отвлекся от дороги и вопросительно посмотрел на Букера в зеркало заднего вида.
— Ну, пистолет, — он поднял его повыше, чтобы Норману было видно, — Я проверил, в обойме все тот же один патрон, а стрелял я в последнее время много.
— Хм, — Моррис поморщился, он знал, что рано или поздно ему бы пришлось объяснять, — Генри, я не думаю, что смогу. Ты уверен, что тебе хочется узнать?
— Ну как тебе сказать? Если от твоих писулек зависит моя задница, то да.
Норман мог бы попытаться придумать какую-нибудь отговорку, например, что он волшебник, заколдовывающий чернила, но не стал этого делать. Он подумал, что Генри, будучи блюстителем закона, часто сталкивался с враньем и лукавством, и уже давно приобрел навык их различать.
— Ладно, что ты знаешь об Эйнштейне?
— Кудрявый, седой и с высунутым языком, — не подумав выпалил Букер.
— Нет, я имею в виду его работу. Что, по-твоему, он открыл?
— Ой, нет, Норм, у меня с физикой всегда проблемы были. Ты мне как идиоту объясни, чтобы я хоть примерно понял.
Моррис тяжело выдохнул. Ему предстоял разговор о свойствах материального с человеком, знания которого ограничивались курсами полицейской академии. Уроки экстремального вождения, основы баллистики, и правила заполнения различных документов отчетности, ну может быть немного юриспруденции. На этом образованность Букера заканчивалась.
— Тогда для тебя, Генри, станет большим откровением то, что я сейчас скажу. Этот, как ты изволил выразиться, кудрявый, седой и с высунутым языком, открыл одну особенность вселенной. Все, что тебя окружает, эти сидения, автомобиль, — он похлопал ладонью по рулевому колесу, — брезент, это все энергия. Даже ты сам — энергия.
— Чего?
— Не зацикливайся пока на этом, просто прими как данность, ибо дальше будет хуже. Твой пистолет работает благодаря временнСму парадоксу, который запускается аннигиляцией свинца в пуле.
— Ты прав, стало хуже — скривился Букер, уже начиная жалеть о том, что спросил.
— Мой рисунок на корпусе пистолета воздействует на свинец и тот, при проникновении в жертву лишается материальной оболочки, высвобождая всю энергию, заключенную в своих атомах. Это как мыльный пузырь с дымом, как только он лопнет, дым тут же разлетится. Далее, полученная энергия тратится на искажение пространственно-временного континуума, обращая течение времени вспять до начала возгорания пороха в гильзе, возвращая всю систему в первоначальное состояние. Иными словами, дым из мыльного пузыря попадает в глаза диск-жокею и тот начинает крутить песню задом наперед. Парадокс заключается в том, что объект воздействия, или же, если говорить проще, человек в прицеле не входит в область временного коллапса и его повреждения остаются нетронутыми. По сути, энергия на повреждение цели берется из ниоткуда, ведь если смотреть на весь процесс в целом, то в каком-то смысле выстрел даже не происходил, а отверстие от него появилось.
— Да, сложновато. Давай еще проще.
— Если еще проще, то патроны у тебя бесконечные, и начинены они маленькими бомбами, — все естество Нормана бунтовало против такой варварской интерпретации тончайших манипуляций вселенскими механизмами, но читать лекции по физике у него не было совершенно никакого желания.
— Но как рисунок может сделать такое? — спросила Рита, вытирая грязным рукавом больничной формы заплаканные глаза и стирая с них остатки потекшей туши. Ей уже порядком поднадоело реветь и жалеть себя, но начав этот нехитрый процесс, остановить его становится довольно сложно, а разговор на отвлеченные темы вполне мог помочь, — Я имею в виду, что если бы каракули могли взрывать свинец и крутить время, как им вздумается, то кто-нибудь да заметил бы такое. В детстве я все обои в доме разрисовала и ничего.
— Увы, мисс Босси, этого я не знаю. Предпочитаю думать об этом в контексте одаренности или таланта, если позволите. К примеру, у многих людей в мире есть предрасположенность к рисованию и многие из них, при должном количестве практики, способны нарисовать добротный натюрморт или портрет. Но лишь единицы делают это так тонко и искусно, что обычные масляные краски на куске ткани заставляют смотрящего на них испытывать эмоции, задуманные автором.
— Так ты что-то типа вундеркинда?
— Не уверен в правильности термина, — Моррис на секунду замолчал, — Хотя, если принять во внимание тот факт, что с немецкого вундеркинд переводится как чудесное дитя, а моя способность непосвященным в ее суть людям кажется чудом, то да, он вполне подходящий.
— Боже, Норман, ну как ты умудряешься быть таким удивительным и таким нудным одновременно? — не выдержала Рита. Она не была уверена в рисовальных талантах Морриса, но дар с рекордной скоростью выводить из себя собеседника манерой речи у него явно был.
