Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира - Серов Андрей (библиотека книг TXT) 📗
— Что это? — спросил Бранделл так резко, что провинившиеся, увлеченные записью, вздрогнули.
— Драка, кэп, — отозвался Свиридов. — Подозреваю, не первая, которую вы видите. И, думаю, не последняя.
— Капитан, позвольте мне… — начал было штурман.
— Не позволю. Это действительно не первая драка, которую я наблюдаю, но первая на этом корабле. И следующую я желаю видеть где угодно, только не здесь. Долетим до планеты, а потом хоть поубивайте друг друга. Ясно?
Оба кивнули. Один покорно, а другой — насмешливо.
— Теперь расскажите мне причину. Начни ты, — капитан ткнул пальцем в штурмана.
— Я поинтересовался, когда гипертоники заступят на вахту. Не очень вежливо. Признаю.
— Как именно?
— Когда кто-нибудь из вас, смертники, уже придет полежать в гробу… — выдавил из себя Грег. — Но это была шутка. Дурацкая, но все же. Они, — он махнул рукой в сторону Свиридова, — сами себя так называют.
— Это правда?
— Да, — Свиридов сначала замялся, отвечая на вопрос, но потом заговорил уверенно. Даже твердо. И в глазах — пусть приглушенная, но ярость: — Крысы тоже называют друг друга крысами. А воры ворами. Но если кто-то чужой поступит так, то ему несдобровать.
— Ясно. Я надеюсь, мы все сделаем выводы из этого инцидента. Штурман сообщит команде правила хорошего тона в общении, а вы разъясните коллегам, что существуют более цивилизованные способы решать проблемы.
— Крысы тоже знают, что есть более цивилизованные способы. Но они, знаете ли, предпочитают по старинке. Силой.
— Вы разве крысы?
— А кто же, кэп? — Свиридов улыбнулся. Несмотря на его насупленный вид, улыбка неожиданно выглядела доброй. — Крысы, которые чуют опасность и первыми бегут с корабля. Только убегаем мы в смерть.
Капитан помолчал. Он чувствовал — надо что-то сказать. Не для того, чтобы в одночасье переменить мировоззрение Свиридова или как-то его ободрить. Нет, это был какой-то психологический тест. И от его итогов зависело, будет ли Джеймс Бранделл пользоваться доверием.
— Крысы не ведут корабль, — наконец сказал он.
— Так и мы тоже, — Макс перестал улыбаться, — не ведем. Нас, разве что, можно назвать навигационным прибором. Одним из многих на этом корабле. Разрешите идти?
— Идите.
Свиридов развернулся и вышел быстрым шагом. Следом, помедлив несколько секунд, вышел и Звидерски. А капитан еще некоторое время гадал — прошел он тест или нет. Нашел правильные слова или потерял возможное уважение и понимание со стороны «навигационного прибора, одного из многих». Хотелось бы верить, что он справился с задачей.
Иногда Джеймсу казалось, что у него получилось стать хорошим капитаном именно потому, что он считал понимание краеугольным камнем успеха. Если ты способен правильно понять кого-то или что-то, гораздо больше шансов преодолеть любые сложности.
Спустя сутки Свиридов пришел к Бранделлу сам. Некоторое время постоял у порога, стараясь не смотреть на капитана. Тот тоже едва скользнул взглядом по гипертонику, будто и не заметил его прихода. Только через минуту поднялся со стула, прошел к бару и достал тяжелую бутылку из темного стекла. Спиртного на корабле было мало. Спирта, правда, хватало, а вот настоящих напитков с Земли, вместо суррогатного пойла, которым баловалась команда, — почти не было.
Налив стакан до краев, Бранделл подошел к Свиридову.
— Пей, — сказал он.
Молча, без каких-либо эмоций на лице, Макс мелкими глотками выпил стакан до дна и задумчиво стал вертеть его в руках, не зная, куда пристроить. Капитан поморщился, отобрал и поставил на полку.
— Сядь, — скорее попросил, чем приказал он.
Гипертоник кивнул, но остался стоять. Бранделл тоже решил не садиться.
— Вы же знали, на что идете, — сказал капитан и сам понял, что это не те слова.
— Знали, — кивнул Макс. — Только не думали, что будет так тяжело. У нас вахты — два часа. За два часа у Карла случился инсульт. Мало того что теперь он не помощник и неизвестно, выживет ли, так еще и пришлось спешно выводить кого-нибудь на замену.
— Значит, теперь вахты удлинятся?
— Теперь — да. И скоро кто-нибудь еще сдаст.
— Все так плохо?
Макс поднял глаза на капитана. В них была боль за погибшего друга, но помимо этого что-то еще. Бранделл некоторое время пытался понять, что именно, пока его не посетила догадка. Свиридов смотрел затравленно. Как рулевой, который знает, что волны несут корабль на скалы, и ничего не может сделать. Ему остается лишь молиться и надеяться, что пронесет. Но с каждой секундой надежда становится все более призрачной, а молитва — все тише.
— Пока еще нет. Это как в спорте, кэп. Можно таскать каждый день пятикилограммовую гирю и привыкнуть. Но потом тебе дают двадцать кило и говорят — должен держать час. И вас много таких с этими гирями. Стоите, как идиоты, и держите. По очереди. Одну и ту же гирю. А потом кто-то не выдерживает, падает и отползает. И теперь держать надо час и десять минут. Казалось бы — фигня, десять минут. Но усталость копится. Потом не выдерживает еще один, и еще, и еще… А время между тем увеличивается и увеличивается…
Бранделл ударил Свиридова в живот. Резко и неожиданно. Тот согнулся пополам, тяжело задышал, закашлялся и, кажется, некоторое время пытался сдержать рвоту. Затем поднялся.
— Спасибо, кэп. Понимающий ты мужик. С таким и сдохнуть не жалко.
Гипертоник ухмыльнулся и подмигнул Бранделлу. Капитан, подумав секунду, подмигнул в ответ.
— Ковыляй, — сказал он. — Прими душ и приведи себя в порядок. У тебя тоже вахты.
Свиридов ничего не ответил, но каким-то образом Бранделл понял, что кризис преодолен.
Знать бы только — надолго ли?
Это был насыщенный полет. Все из них хотели бы, чтобы он сложился иначе. Наверняка многие, будь их воля, отказались бы. Но теперь было поздно что-то менять.
Гипертоники умирали. Вахты удлинялись, нагрузка возрастала, и человеческое тело, во многом уже подточенное болезнями, не выдерживало.
Не все умирали сразу. Многие поначалу впадали в кому, однако потом непременно наступала смерть. В один момент. Как штепсель из розетки.
На пятый день пути из четырнадцати гипертоников лишь трое еще могли нести вахты. Оставалось преодолеть всего чуть-чуть, но силы были на исходе. Ездовые собаки выдохлись, и теперь, по большей части, все держалось лишь на упрямстве.
Гипертоники осунулись. Лица их побледнели, глаза горели лихорадочным блеском, а на губах плясала полусумасшедшая улыбка. Они походили на узников, выпущенных на время на свободу. Или на безнадежно больных.
Они должны были умереть и знали это. Никто не продержался бы больше нескольких часов, никто из них не знал, какая именно вахта станет последней, а потому всегда назначали ей ближайшую. Кажется, предложи им умереть быстро, не растягивая мучений, они бы согласились не раздумывая.
Команду это тоже нервировало. Все насмешки и подколки прекратились, лишь только случился первый несчастный случай. Затем наступил черед настороженного молчания.
Гипертоников избегали. Их уважали, за них переживали, но сторонились. Так избегают взгляда больного родственника, который должен оставить тебе свое состояние. С одной стороны, это очень кстати, с другой — возникает ощущение, что ты пируешь на чужих костях.
Так и было. Одни гибли, чтобы сохранить жизнь другим и многим тысячам из тех, кто даже этого не знал. Принцип меньшего зла во плоти…
У доктора М’Боли капитан бывал в последнее время часто. Постоянно справлялся о здоровье гипертоников. Просил информировать обо всех изменениях. Старался быть в курсе. Толку от этого мало, но ему самому так было спокойней.
Сейчас, однако, он пришел сюда совсем по другой причине.
— Разве ничего нельзя сделать? — спросил он. Ноги не держали на месте. Хотелось ходить от стены к стене и желательно при этом материться. Но это не помогло бы в сложившейся ситуации, потому капитан предпочел прислониться к переборке.
