Парень из преисподней, Беспокойство, Жук в муравейнике, Волны гасят ветер - Стругацкие Аркадий и Борис
Я прикинул свое расписание на сегодняшний день. В Канаде сейчас поздний вечер. Насколько я знаю, голованы ведут преимущественно ночной образ жизни, так что ничего плохого не случится, если я отправлюсь туда часа через три-четыре… Кстати, как сегодня насчет нуль-Т? Я запросил справочную. Нуль-транспортировка возобновила нормальную работу с четырех утра. Таким образом, я сегодня успеваю и к Щекну, и к Корнею Яшмаа.
Я сходил на кухню, выпил еще одну чашку кофе и проводил Алену на крышу до глайдера. Простились мы с преувеличенной сердечностью: у нее начался преддокладный мандраж. Я старательно махал ей рукой, пока она не скрылась из виду, а потом вернулся в кабинет.
Интересно, что ему дался этот музей? Музей как музей… Какое-то отношение к работе Прогрессоров, в частности к Саракшу, он, конечно, имеет… Тут я вспомнил расширенные во всю радужку зрачки Экселенца. Неужели он тогда в самом деле испугался? Неужели мне удалось испугать Экселенца? И чем! Ординарным и вообще-то случайным сообщением, что подруга Абалкина работает в Музее внеземных культур… В Спецсекторе объектов невыясненного назначения… Пардон! Спецсектор он назвал сам. Я сказал, что Глумова работает в Музее внеземных культур, а он мне объявил: в Спецсекторе объектов невыясненного назначения… Я вспомнил анфилады комнат, уставленные, увешанные, перегороженные, заполненные диковинами, похожими на абстрактные скульптуры или на топологические модели… И Экселенц допускает, что имперского штабного офицера, натворившего что-то такое в сотне парсеков отсюда, может хоть что-нибудь заинтересовать в этих комнатах…
Я набрал номер рабочего кабинета Глумовой и несколько остолбенел. С экрана приятно улыбался мне Гриша Серосовин, по прозвищу Водолей, из четвертой подгруппы моего отдела. В течение нескольких секунд я наблюдал за последовательной сменой выражений на румяной Гришиной физиономии. Приятная улыбка, растерянность, официальная готовность выслушать распоряжение и, наконец, снова приятная улыбка. Слегка теперь натянутая. Парня можно было понять. Если уж я сам испытал некоторое остолбенение, то ему слегка растеряться сам бог велел. Конечно же, меньше всего он ожидал увидеть на экране начальника своего отдела, но в общем справился он вполне удовлетворительно.
- Здравствуйте, - сказал я. - Попросите, если можно, Майю Тойвовну.
- Майя Тойвовна… - Гриша огляделся. - Вы знаете, ее нет. По-моему, она сегодня еще не приходила. Передать ей что-нибудь?
- Передайте, что звонил Каммерер, журналист. Она должна меня помнить. А вы что же - новичок? Что-то я вас…
- Да, я тут только со вчерашнего дня… Я тут, собственно, посторонний, работаю с экспонатами…
- Ага, - сказал я. - Ну что ж… Спасибо. Я еще позвоню.
Так-так-так. Экселенц принимает меры. Похоже, он просто уверен, что Лев Абалкин появится в музее. И именно в секторе этих самых объектов. Попробуем понять, почему он выбрал именно Гришу. Гриша у нас без году неделя. Сообразительный, хорошая реакция. По образованию - экзобиолог. Может быть, именно в этом все дело. Молодой экзобиолог начинает свое первое самостоятельное исследование. Что-нибудь вроде: «Зависимость между топологией артефакта и биоструктурой разумного существа». Все тихо, мирно, изящно, прилично. Между прочим, Гриша еще и чемпион отдела по субаксу…
Ладно. Это я, кажется, понял. Пусть. Глумова, надо полагать, где-то задерживается. Например, беседует где-нибудь с Львом Абалкиным. А кстати, он ведь мне назначил на сегодня свидание в 10.00. Наверняка соврал, но если мне действительно предстоит лететь на это свидание, сейчас самое время позвонить ему и узнать, не изменились ли у него планы. И я тут же, не теряя времени, позвонил в «Осинушку».
Коттедж номер шесть отозвался немедленно, и я увидел на экране Майю Глумову.
- А, это вы… - произнесла она с отвращением.
Невозможно передать, какая обида, какое разочарование были на лице ее. Она здорово сдала за эти сутки - ввалились щеки, под глазами легли тени, тоскливые больные глаза были широко раскрыты, губы запеклись. И только секунду спустя, когда она медленно откинулась от экрана, я отметил, что прекрасные волосы ее тщательно и не без кокетства уложены и что поверх строго-элегантного серого платья с закрытым воротом лежит на груди ее то самое янтарное ожерелье.
- Да, это я… - сказал журналист Каммерер растерянно. - Доброе утро. Я, собственно… Что, Лев у себя?
- Нет, - сказала она.
- Дело в том, что он назначил мне свидание… Я хотел…
- Здесь? - живо спросила она, снова придвинувшись к экрану. - Когда?
- В десять часов. Я просто хотел на всякий случай узнать… а его, оказывается, нет…
- А он вам точно назначил? Как он сказал? - совсем по-детски спросила она, жадно на меня глядя.
- Как он сказал?… - медленно повторил журналист Каммерер. Вернее, уже не журналист Каммерер, а я. - Вот что, Майя Тойвовна. Не будем себя обманывать. Скорее всего, он не придет.
Теперь она смотрела на меня, словно не верила своим глазам.
- Как это?… Откуда вы знаете?
- Ждите меня, - сказал я. - Я вам все расскажу. Через несколько минут я буду.
- Что с ним случилось? - пронзительно и страшно крикнула она.
- Он жив и здоров. Не беспокойтесь. Ждите, я сейчас…
Две минуты на одевание. Три минуты до ближайшей кабины нуль-Т. Черт, очередь у кабины… Друзья, очень прошу вас, разрешите мне пройти перед вами, очень важно… Спасибо большое, спасибо!… Так. Минута на поиски индекса. Что за индексы у них там, в провинции!… Пять секунд на набор индекса. И я шагаю из кабины в пустынный бревенчатый вестибюль курортного клуба. Еще минуту стою на широком крыльце и верчу головой. Ага, мне туда… Ломлюсь напрямик через заросли рябины пополам с крапивой. Не наскочить бы на доктора Гоаннека…
Она ждала меня в холле - сидела за низким столом с медвежонком, держа на коленях видеофон. Войдя, я непроизвольно взглянул на приоткрытую дверь гостиной, и она сейчас же торопливо сказала:
- Мы будем разговаривать здесь.
- Как вам будет угодно, - отозвался я.
Нарочито неторопливо я осмотрел гостиную, кухню и спальню. Везде было чисто прибрано, и, конечно, никого там не было. Краем глаза я видел, что она сидит неподвижно, положив руки на видеофон, и смотрит прямо перед собой.
- Кого вы искали? - спросила она холодно.
- Не знаю, - честно признался я. - Просто разговор у нас с вами будет деликатный, и я хотел убедиться, что мы одни.
- Кто вы такой? - спросила она. - Только не врите больше.
Я изложил ей легенду номер два, разъяснил про тайну личности и добавил, что за вранье не извиняюсь - просто я пытался сделать свое дело, не подвергая ее излишним волнениям.
- А теперь, значит, вы решили больше со мной не церемониться? - сказала она.
- А что прикажете делать?
Она не ответила.
- Вот вы сидите здесь и ждете, - сказал я. - А ведь он не придет. Он водит вас за нос. Он всех нас водит за нос, и конца этому не видно. А время идет.
- Почему вы думаете, что он сюда не вернется?
- Потому что он скрывается, - сказал я. - Потому что он врет всем, с кем ему приходится разговаривать.
- Зачем же вы сюда звонили?
- А затем, что я никак не могу его найти! - сказал я, понемногу свирепея. - Мне приходится ловить любой шанс, даже самый идиотский…
- Что он сделал? - спросила она.
- Я не знаю, что он сделал. Может быть, ничего. Я ищу его не потому, что он что-то сделал. Я ищу его, потому что он - единственный свидетель большого несчастья. И если мы его не найдем, мы так и не узнаем, что же там произошло…
- Где - там?
- Это неважно, - сказал я нетерпеливо. - Там, где он работал. Не на Земле. На планете Саракш.
По лицу ее было видно, что она впервые слышит про планету Саракш.
- Почему же он скрывается? - спросила она тихо.
- Мы не знаем. Он на грани психического срыва. Он, можно сказать, болен. Возможно, ему что-то чудится. Возможно, это какая-то идея фикс.
