Тварь непобедимая - Тырин Михаил Юрьевич (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Луков очень внимательно слушал его. Одни слова были знакомы, другие он слышал впервые. Но той цельной мысли, что пытались до него довести, он уловить никак не мог. И поэтому ему казалось, что перед ним разыгрывают спектакль. Клетки, болезни, хромосомы... Лукову не нужно было знать и слышать это, поскольку он еще в первое свое пробуждение сделал единственно верный вывод.
Он сам объяснил себе те перемены, что произошли с его телом и, видимо, душой. Молодой доктор напрасно играл словами и подводил подо все платформу своего наивного медицинского учения. Все гораздо сложнее, хуже, страшнее. Может, стоит сказать ему, может, нужно предупредить этих людей, предостеречь их?
Луков невольно выдавил несколько звуков, похожих на воронье карканье, которое опять перешло в кашель. Доктор сразу же замолчал, прислушиваясь.
– Ничего, – сказал он. – Чаще пробуйте, и в конце концов все получится. Ведь у вас есть и легкие, и голосовые связки. Нужно лишь заново научиться владеть ими. С сегодняшнего дня вы начинаете жить активно. Вас освободят от ремней. Вы сможете двигаться. Вы начнете питаться нормальной пищей, а не через капельницу. Я буду за вами наблюдать. Еще раз прошу: старайтесь сохранять мужество. Десятки людей ищут способ вас спасти.
«Я дьявол, и меня уже не спасти, – напряженно думал Луков. – Меня послал к вам Сатана. Я был по ту сторону жизни, я видел последний круг ада и стал там одним из адских чудовищ. Держитесь от меня подальше. Убейте меня, если сможете. Я делаю нечистым все, к чему прикасаюсь. Как сказать вам это? Как сделать, чтобы вы поверили?»
Лукову было мучительно осознавать, что он не может предостеречь и спасти этих добрых людей, пока не поздно. А может, уже поздно? Может, мир уже начал наводняться такими же чудовищами и они только ждут, когда под землей завоют трубы, призывающие к сатанинской смуте?
Молодой доктор попрощался и ушел. Опять явились санитары, которые с теми же недоверчивыми взглядами освободили Лукова от остальных ремней. Он даже не пошевелился, оставшись полулежать на кушетке. Санитары ушли, гулко грохнул запор на двери.
«Они меня все-таки боятся, – подумал Луков. – Это хорошо. Это их единственный шанс».
За дверями Григория встретил Донской и дружески похлопал по плечу.
– Ну, молодец, – с облегчением сказал он. – Ты будто всю жизнь прожил среди мутантов.
– Да уж... – пробормотал Гриша, вытирая лоб платком. – До сих пор поджилки трясутся. Ну, ничего. Привыкну.
Двое охранников, что были поставлены у дверей наблюдать за первыми переговорами, расслабились, спрятали оружие и подошли.
– Воняет от него? – спросил один.
– Не больше, чем от тебя, – ответил Гриша.
– Ладно, обуздай свои эмоции, – сказал Донской, – и снова иди к нему в апартаменты. Заходи почаще, под любым предлогом. Будь с ним просто человеком, а не очкастым умником. Говори о чем угодно, подружись. Пусть он тоже почувствует себя человеком.
– Беда в том, что я сам не вижу в нем человека. Разговариваю словно с чучелом в музее, ужасно глупое чувство.
– Чувства глупыми не бывают, глупыми бывают только слова и мысли. Тебе придется увидеть в нем человека. Перечитай его дело, поставь на стол его фотографию.
– Ух ты! – с усмешкой покачал головой Гриша. – И с мамой познакомить?
– И в кино не забудь сводить.
– Я не знаю, как себя с ним вести. Здесь нужен психолог. А то и психиатр.
– Психиатр с ним наедине свихнется самым первым, – возразил Донской.
– А я? Думаешь, я не свихнусь?
– Ты – нет, – без улыбки ответил Донской. – Я уже говорил, ты здесь единственный, кому это не грозит.
Год с лишним назад, когда Мустафа приговорил к смерти перекупщика металлолома Дубровина, он ни под каким видом не мог представить, что это событие как-то отзовется в будущем. Да и Кича, хоть и испытывал неясную тревогу, никак не думал, что человек, которому он когда-то самолично размозжил голову молотком, может предстать перед ним иначе, чем в страшном сне.
Оба они одинаково ошибались, считая, что смерть Дубровина останется для них безнаказанной. Но и правы были в одном: Дубровин оказался вовсе не той скромной фигурой, за которую выдавал себя, работая под вывеской мелкой перекупки втормета.
Дубровина хорошо знали в узких, но очень влиятельных кругах. Он был тайным правителем всех золотых путей, что протекали через город и его окрестности. Он всерьез и по-настоящему занимался только одним металлом – золотом.
Дубровин действовал очень тихо и деликатно, не выставляясь напоказ. Он не находил удовольствия козырять дорогими машинами, домами и удовольствиями перед плебеями, населяющими город. И мало кто знал, чья на самом деле фигура стоит, например, за цыганами, скупающими на рынках порванные цепочки и перстни с потерянными камнями. Почти ни одна живая душа в городе не ведала, кто контролирует рабочих и инженеров, ворующих с заводов золотосодержащие детали, и умельцев, собирающих подобный же урожай на промышленных свалках. Уличная шпана и наркоманы, срывающие на бегу золотые цепочки с припозднившихся горожанок, тоже не догадывались, что работают в конечном итоге на одного и того же человека.
И даже крупные оптовики, контрабандисты, воры с высокими должностями и те не всегда имели понятие, чье зоркое око следит за ними – большими рыбами в узкой золотой реке.
Дубровин действовал тихо и деликатно, но эффективно. Незаметно дергая за одному ему известные веревочки, он перегораживал золотые ручейки и речушки частыми сетями, в которых оставался хороший осадок. Мало того, он сам направлял их в нужные русла, заставляя течь к нужным людям в разных городах и даже странах. Эти люди были многим обязаны Дубровину и весьма высоко ценили его труд, опыт и способности.
И ничего удивительного, что его смерть вызвала не только горестные вздохи. Это была финансово невыгодная смерть. Настолько невыгодная, что партнеры не поскупились собрать четыре миллиона долларов и оплатить услуги по возвращению тайного золотого короля к нормальной жизни и работе. «Золотой родник» принял заказ и выполнил его.
Тело Дубровина восстанавливалось в щадящем режиме – без спешки, без убойных ферментных стимуляций и гормональных атак. Он был нужен по возможности здоровым и сильным, чтобы подхватить дела, которые заметно пошатнулись за время его отсутствия. И действительно, в день выписки он чувствовал себя довольно сносно, хотя перенесенная гипокалиемия не позволяла еще уверенно держаться на ногах.
Ни в каком кошмаре Киче и Мустафе не могло привидеться, что погожим летним утром из распахнутых дверей больницы выйдет Дубровин – живой и в определенном смысле здоровый. Он сам, без посторонней помощи, спустился по ступеням, опираясь на две трости, от которых надеялся скоро избавиться. И сразу угодил в объятия встречающих. Это были, как на подбор, высокие полнокровные мужчины в хорошем теле, ухоженные, белозубые, источающие запах власти и богатства.
На них не сверкали огромные перстни, не болтались золотые ошейники, сотовые телефоны и прочие побрякушки – эти примитивные знаки веса и благополучия. Они и так выглядели вполне благополучно.
Они смеялись, поздравляли Дубровина, обнимали и жали руку, про себя отмечая его бледность, слабые редкие волосы, ввалившиеся глаза. Но в этих глазах горел огонь.
Недолгий переезд в тяжелых и мощных машинах, сверкающих черной полировкой, охотничий домик за городом, новые встречи, новые поздравления, традиционная баня, праздничный обед. Дубровин возвращался на свою орбиту.
И наконец, камин, кофе, сигары – первый разговор о делах. Улыбки и поздравления отошли на второй план. Воскресший золотой магнат объявил свое первое желание...
Неожиданная и шокирующая новость распространилась по городу за каких-то три или четыре часа.
С утра она разбежалась по прокурорским и милицейским кабинетам, затем шквалом телефонных звонков пронеслась по складам и офисам, к полудню об этом твердили торговцы на рынке. А в течение дня уже весь город узнал, что накануне ночью в своем доме был убит Мустафа.
