Мертвая зона - Кинг Стивен (прочитать книгу .txt) 📗

Ощущение беспокойства усилилось. Сами мотоциклисты в застиранных, выцветших джинсах и белых рубашках выглядели достаточно скромно, но вот их мотоциклы, в основном «харлеи» и БСА, были переделаны до неузнаваемости: изогнутые рули, ребристые хромированные накладки, необычные обтекатели.

Мотоциклисты заглушили моторы, слезли с седел и гуськом двинулись к помосту. Один из них обернулся и не спеша обвел взглядом огромное скопление народа; даже с такого расстояния Джонни рассмотрел, что глаза у него блестящие, зеленые, цвета бутылочного стекла. Казалось, он подсчитывает число собравшихся. Он глянул влево, где стояли четверо или пятеро полицейских, прислонившись к цепи, служившей заграждением перед местным стадиончиком, и помахал им рукой. Один из полицейских отвернулся и сплюнул. Это было похоже на какой-то ритуал, и Джонни почувствовал новый прилив беспокойства. Зеленоглазый пошел вразвалочку к помосту.

Помимо беспокойства, заглушавшего в нем все прочие чувства, Джонни начал испытывать еще и ужас, смешанный с нездоровым возбуждением. Он словно в забытьи перенесся в мир тех сюрреалистических полотен, где паровозы выезжают из каминов, а цифераблаты часов свисают, как тряпки, с веток деревьев. Мотоциклисты смахивали на массовку из американского боевика, которая дружно бросила клич: «Ради Джина долой волос длинный» [27]. Из-под чистеньких вытертых джинсов выглядывали тупоносые грубые ботинки с хромированными цепочками. Металл зловеще поблескивал на солнце. Лица выражали примерно одно и то же: показное добродушие, рассчитанное на публику. Но не скрывалось ли за ним презрение к молоденьким ткачихам, к слушателям подготовительных курсов Нью-Гэмпширского университета в Дареме, к фабричным рабочим, встретивших их аплодисментами. У каждого было по два политических значка. На одном – желтая каска строителя-монтажника с зеленой экологической эмблемой спереди. На другом – надпись: СТИЛСОН ПОЙМАЛ ИХ В ДВОЙНОЙ НЕЛСОН [28].

Из правого заднего кармана у каждого торчал обрубок бильярдного кия.

Джонни повернулся к молодому человеку, стоявшему рядом вместе с женой и ребенком.

– Что, эти штуки разрешены? – спросил он.

– Всем до лампочки, – засмеялся тот. – Все равно они скорее для красоты. – И, не переставая аплодировать, выкрикнул: – Ну-ка, Грег, покажи им!

Почетная охрана из мотоциклистов образовала цепь вокруг подмостков и стала как по команде «вольно».

Аплодисменты пошли на убыль, зато разговоры оживились. Толпа получила остренькую закуску перед главным блюдом, и у нее разыгрался аппетит.

Чернорубашечники, подумал Джонни, садясь. Чернорубашечники, вот кто они такие.

Ну и что? Может, оно и к лучшему. Американцы всегда недолюбливали фашистов – даже такие твердолобые правые, как Рональд Рейган, и те относились к ним с прохладцей; эта традиция установилась помимо жарких призывов «новых левых» или песен Джоан Баэз. Восемь лет назад фашистская тактика чикагской полиции перечеркнула все надежды Хьюберта Хамфри. В конце концов, думал Джонни, не столь уж важно, как выглядят эти молодцы, достаточно того, что они на службе у человека, баллотирующегося в палату представителей; значит, Стилсон вот-вот свернет себе шею. Да, забавно, не будь это так дико.

А в общем, зря он сюда приехал.

Незадолго до трех воздух разорвало буханье большого барабана, которое ноги ощутили раньше, чем уши. Постепенно присоединились и другие инструменты, и вот уже духовой оркестр грянул марш Сузы [29]. Почему бы в хороший летний день заштатному городку не пустить пыль в глаза по случаю предстоящих выборов?

Люди стали опять приподниматься на цыпочках и вытягивать шеи в ту сторону, откуда доносилась музыка. Вскоре показался оркестр – впереди девочка-тамбурмажор в короткой юбке, высоко вскидывающая ножки в белых шевровых башмаках с помпонами, за ней две мажоретки, за ними два прыщавых подростка несли с мрачным видом полотнище, которое возвещало, что это ОРКЕСТР ТРИМБУЛЛСКОЙ СРЕДНЕЙ ШКОЛЫ, а то не дай бог, кто-нибудь не знает. Далее шествовали сами оркестранты, обливающиеся по?том в своих ослепительно белоснежных мундирчиках с медными пуговицами.

Толпа расступилась, давая им дорогу, и провожала аплодисментами. За оркестром ехал белый «форд»-фургон, на крыше которого стоял, широко расставив ноги, кандидат собственной персоной – загорелый, улыбающийся во весь рот, в сдвинутой на затылок каске. Он поднес ко рту мощный рупор и проорал, не щадя своей луженой глотки: САЛЮТ, РЕБЯТА!

– Салют, Грег! – моментально отозвалась толпа.

Грег, подумал Джонни, начиная паниковать. Мы с ним запросто.

Стилсон соскочил на землю с видимой легкостью. Одет он был так же, как тогда в теленовостях: джинсы и рубашка цвета хаки. По пути к помосту он уже обрабатывал толпу – улыбался, кивал, пожимал руки, не забывая и тех, кто тянулся к нему через головы стоявших в первых рядах. Толпу бросало, единым порывом заносило в его сторону, и Джонни почувствовал, что его тоже заносит.

Я не прикоснусь к нему. Ни за что.

Но вдруг толпа перед ним слегка раздалась, и, невольно шагнув в образовавшийся просвет, он очутился в переднем ряду возле мальчика из тримбуллского оркестра; при желании он мог протянуть руку и постучать костяшками пальцев по раструбу тубы.

Стилсон быстро проскочил сквозь ряды оркестрантов, чтобы пожать руки людям с противоположной стороны, и теперь Джонни видел только его мелькающую желтую каску. Он почувствовал облегчение. Вот и хорошо. От греха подальше. Подобно фарисею из известной притчи, он обойдет стороной. И прекрасно. И замечательно. А когда Стилсон поднимется на помост, Джонни соберет свои пожитки и потихоньку ускользнет. Посмотрел – и будет.

Мотоциклисты просочились сквозь толпу и стали по обе стороны перехода, не давая толпе поглотить кандидата. Палки по-прежнему были в задних карманах, однако лица их владельцев стали жесткими, настороженными. Джонни не знал, почему они так насторожились, глядишь, кто-нибудь швырнет в лицо кандидату глазированное пирожное, – но, во всяком случае, впервые их лица выразили живой интерес.

И тут что-то в самом деле произошло – Джонни так и не понял до конца, что именно. Женская рука потянулась к мелькающей в толпе желтой каске – по-видимому, просто чтобы коснуться ее «на счастье», – и в ту же секунду один из стилсоновских парней рванулся туда. Послышался вскрик, и женская рука исчезла. Все это случилось в отдалении, разглядеть было трудно из-за оркестра.

Шум стоял неслыханный, и Джонни вновь вспомнил концерты рок-музыки, на которых ему доводилось бывать. То же самое творилось бы с толпой, если бы Пол Маккартни или Элвис Пресли начали пожимать всем руки.

Они выкрикивали, они скандировали его имя: ГРЕГ… ГРЕГ… ГРЕГ…

Молодой человек, стоявший еще недавно со своей семьей бок о бок с Джонни, посадил сынишку к себе на плечи, чтобы тому было лучше видно. Юноша с обожженной щекой размахивал плакатом с надписью: МОЖНО И КОНЦЫ ОТДАТЬ, ЛИШЬ БЫ ГРЕГА УВИДАТЬ! Сказочно красивая девица лет восемнадцати потрясала ломтем арбуза, и розовый сок стекал по ее загорелой руке. Это был массовый психоз. По толпе будто пропустили ток высокого напряжения.

Грег Стилсон снова продрался сквозь оркестр – туда, где стоял Джонни. Он двигался не останавливаясь, но все же успел на ходу похлопать по спине мальчика с тубой.

Позднее Джонни снова и снова прокручивал этот эпизод в голове и пытался уверить себя, что у него не было ни времени, ни возможности нырнуть обратно в толпу, что толпа практически бросила его в объятия Стилсона. Он пытался уверить себя, что Стилсон чуть не насильно схватил его за руку. Все ложь. У него было время, потому что толстуха в идиотских желтых брючках-дудочках кинулась Стилсону на шею и крепко поцеловала, а тот тоже чмокнул ее и засмеялся: «Ну уж тебя-то, малышка, я надолго запомню». Толстуха визжала от восторга.