Мастера американской фантастики - Желязны Роджер Джозеф (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
— Все свихнулись, все… — забормотал Фойл.
Девушка остановила его.
— Вот доктор Реган. Он объяснит.
Импозантный джентльмен со спокойными уверенными манерами подошел к Фойлу, пощупал пульс, осмотрел глаза и удовлетворенно хмыкнул.
— Прекрасно, — сказал он. — Превосходно. Вы близки к полному выздоровлению, мистер Формайл. Можете уделить мне одну минуту?
Фойл кивнул.
— Вы ничего не помните. Случается — перетрудились, к чему скрывать — чрезмерно увлеклись спиртным и не выдержали нагрузок. Вы утратили связь с реальностью.
— Я…
— Вы убедили себя в собственном ничтожестве — инфантильная попытка уйти от ответственности. Вбили себе в голову, будто вы простой космонавт по имени Фойл. Гулливер Фойл, верно? Со странным номером…
— Гулли Фойл. АС 128/127.006. Но это я! Про…
— Это не вы. Вот вы. — Доктор Реган махнул рукой в сторону необычных помещений, видневшихся через прозрачную перегородку. — Обрести настоящую память, всю эту великолепную реальность можно, лишь избавившись от фальшивой. — Доктор Реган подался вперед, гипнотически сверкнув стеклами очков. — Восстановите детально вашу старую память, и я уничтожу ее без следа. Где, по-вашему, вы оставили воображаемый корабль «Номад»? Как вам удалось спастись? Где ваш воображаемый «Номад»?
Фойл заколебался.
— Мне кажется, я оставил «Номад»… — Он замолчал.
Из блестящих очков доктора Регана на него уставилось дьявольское лицо… кошмарная тигриная маска с выжженной надписью «НОМАД» через перекошенные брови. Фойл вскочил.
— Врете! — взревел он. — Это я, по-настоящему я!
В лабораторию вошел Дагенхем.
— Ну, хорошо, — сказал он. — Все свободны.
Кипучая жизнь в соседних комнатах прекратилась. Актеры исчезли быстро и тихо, не глядя в сторону Фойла.
Дагенхем обратил к Фойлу смертельную улыбку.
— Ты крепкий орешек, не правда ли? Ты воистину уникален. Меня зовут Саул Дагенхем. У нас есть пять минут для разговора. Выйдем в сад.
Сад Успокоения на крыше Терапевтического Здания был венцом лечебного планирования. Каждая перспектива, каждый цвет, каждый контур умиротворяли страсти, гасили раздражение, смягчали злость, убирали истерию, наводили меланхолию.
— Садись. — Дагенхем указал на скамейку рядом с кристально чистым бассейном. — Мне придется походить вокруг. Я облучен. Ты понимаешь, что это значит?
Фойл угрюмо мотнул головой. Дагенхем сорвал орхидею и обхватил ее ладонями.
— Следи за цветком. Увидишь.
Он прошел перед скамейкой и неожиданно остановился.
— Ты прав, разумеется. Все, что с тобой случилось, — правда. Только… что с тобой случилось?
— Проваливай, — прорычал Фойл.
— Знаешь, Фойл, я восхищаюсь тобой.
— Проваливай.
— По-своему, по-примитивному, у тебя есть характер и изобретательность. Ты кроманьонец, Фойл. Бомба, брошенная на верфи Престейна, была замечательна; ты разграбил чуть ли ни весь Объединенный Госпиталь, добывая деньги и материалы. — Дагенхем стал считать по пальцам. — Обобрал слепую сиделку, очистил шкафчики, украл химикалии, украл приборы.
— Проваливай.
— Но откуда такая ненависть к Престейну? Зачем ты пытался взорвать его корабль? Чего ты хотел?
— Проваливай.
Дагенхем улыбнулся.
— Если мы собираемся беседовать, тебе придется выдумать что-нибудь новенькое. Твои ответы становятся однообразными. Что произошло с «Номадом»?
— Я не знаю никакого «Номада»; ничего не знаю.
— Последнее сообщение с корабля пришло семь месяцев назад. Потом… Что ты делал все это время? Украшал лицо?
— Я не знаю никакого «Номада», ничего не знаю.
— Нет, Фойл, не пойдет. У тебя на лбу татуировка «НОМАД». Свежая татуировка. Гулливер Фойл, АС 128/127.006, помощник механика, находился на борту «Номада». И как будто одного этого недостаточно, чтобы разведку залихорадило, ты возвращаешься на частной яхте, считавшейся пропавшей более пятидесяти лет. Послушай, да ты просто напрашиваешься на неприятности. Знаешь, как в разведке выбивают ответы из людей?
Фойл выпрямился. Дагенхем кивнул, увидев, что его слова попали в цель.
— Подумай хорошенько. Нам нужна правда, Фойл. Я пытался выманить ее у тебя хитростью, признаю. Ничего не получилось, признаю. Теперь я предлагаю тебе честную сделку. Если пойдешь на нее, мы защитим тебя. Если нет, проведешь пять лет в застенках разведки — или в ее лабораториях.
Фойла испугали не Пытки; он боялся потерять свободу. Нужна свобода, чтобы набрать денег и снова найти «Ворту»; чтобы убить «Воргу».
— Какую сделку? — спросил он.
— Скажи нам, что произошло с «Номадом» и где он сейчас?
— Зачем, ты?
— Зачем? Спасти груз, ты.
— Там нечего спасать. Чтоб за миллион миль да ради обломков?! Не крути, ты.
— Ну, хорошо, — сдался Дагенхем. — «Номад» нес груз, о котором ты не подозревал, — платиновые слитки. Престейн покрывал свой долг Банку Марса — двадцать миллионов кредиток.
— Двадцать миллионов… — прошептал Фойл.
— Плюс-минус пара тысяч. Тебя бы ждало вознаграждение. Ну, скажем, тридцать тысяч кредиток.
— Двадцать миллионов, — снова прошептал Фойл.
— Мы предполагаем, что с «Номадом» расправился крейсер Внешних Спутников. Тем не менее, они не поднимались на борт и не грабили, иначе тебя бы уже не было в живых. Значит, в сейфе в каюте капитана… Ты слушаешь, Фойл?
Но Фойл не слушал. Перед его глазами стояли двадцать миллионов… не двадцать тысяч… двадцать миллионов в платиновых слитках, как сияющая дорога к «Ворге». Не надо больше никакого воровства; двадцать миллионов, чтобы разыскать и стереть с лица земли «Воргу».
— Фойл!
Фойл очнулся и посмотрел на Дагенхема.
— Не знаю никакого «Номада», ничего не знаю.
— Я предлагаю щедрое вознаграждение. На тридцать тысяч космонавт может кутить, ни о чем не думая, целый год… Чего тебе еще?
— Ничего не знаю.
— Либо мы, либо разведка, Фойл.
— Больно вам надо, чтобы я попал им в лапы, иначе к чему разговоры? Но это все пустой треп. Я не знаю никакого «Номада», ничего не знаю.
— Ты!.. — Дагенхем пытался подавить бешенство. Он слишком много открыл этому хитрому примитивному созданию. — Да, мы не стремимся выдать тебя разведке. У нас есть свои собственные средства. — Его голос окреп. — Ты думаешь, что сможешь надуть нас. Ты думаешь, мы станем ждать, пока рак на горе свистнет. Ты думаешь даже, что раньше нас доберешься до «Номада».
— Нет, — сказал Фойл.
— Так вот слушай. На тебя заготовлено дело. Наш адвокат в Нью-Йорке только ждет звонка, чтобы обвинить тебя в саботаже, пиратстве в космосе, грабеже и убийстве. Престейн добьется твоего осуждения в двадцать четыре часа. Если у тебя и раньше было знакомство с полицией, это означает лоботомию. Они вскроют твой череп и выжгут половину мозгов, и ты никогда не сможешь джантировать.
Дагенхем замолчал и пристально посмотрел на Фойла. Когда тот покачал головой, Дагенхем продолжил.
— Что ж, тебя присудят к десяти годам того, что в насмешку называют лечением. В нашу просвещенную эпоху преступников не наказывают; их лечат. Тебя бросят в камеру одного из подземных госпиталей, и там ты будешь гнить в темноте и одиночестве. Ты будешь гнить там, пока не решишь заговорить. Ты будешь гнить там вечно. Выбирай.
Ворга, я убью тебя насмерть.
— Я ничего не знаю о «Номаде». Ничего!
— Хорошо. — Дагенхем сплюнул. Внезапно он протянул сжатый в ладони цветок орхидеи. Цветок почернел и рассыпался. — Вот что с тобой будет.
5
К югу от Сен-Жирона, возле франко-испанской границы, тянутся на километры под Пиренеями глубочайшие пещеры во Франции — Жофре Мартель. Это самый большой и самый страшный госпиталь на Земле. Ни один пациент не джантировал из его чернильной тьмы. Ни один пациент не мог узнать джант-координаты мрачных глубин госпиталя.
Если не считать фронтальной лоботомии, есть всего три пути лишить человека возможности джантировать: удар по голове, расслабляющий наркотик и засекречивание джант-координат. Из этих трех наиболее практичным считался последний.
