Хранитель Времени - Зинделл Дэвид (книги серии онлайн .TXT) 📗

Лиам все это время валялся на спине, смеялся и гавкал.

– Надеюсь, шегшей скоро выйдет на наши копья, – вставил он, – иначе мы все станем мясом для голодной Шарайлины.

Этого Олин уже не выдержал. С бранью потрясая своим длинным кремневым ножом, он обрушился сверху на Лиама. Его колени вышибли воздух у Лиама из груди.

– Осторожно, нож! – крикнул кто-то.

Олин по непонятной для меня причине бросил нож, и они начали бороться. Лиам ухитрился захватить руку Олина и нацелился ему в глаза своими длинными когтями. Я был уверен, что он сейчас запустит пальцы в глазные яблоки и ослепит противника. Когда-то Олина изувечил медведь – мне было тошно смотреть, как теперь его увечит недалеко ушедший от медведя Лиам.

– Не трогай глаза! – заорал я, покрепче уперся в снег ногой и двинул Лиама в висок тупым концом своего копья. Он откатился от Олина, держась за голову. Кровь, просачиваясь между пальцами, стекала в густую золотистую бороду. Обругав меня и плюнув мне под ноги, он крикнул:

– Ты что, не можешь отличить игру от смертоубийства? Мозги у тебя размягчились, как тюлений жир – так оно и бывает у тех, кто спит с сестрами. Может, Катарина высосала у тебя все мозги заодно с семенем?

Кажется, я чуть не убил его тогда. На глазах у Олина, Юрия и всего племени я поднял копье над головой, взявшись за кожаную накладку древка. Я смутно сознавал, что Бардо, Жюстина и моя перепуганная мать тоже смотрят на меня из-за спин пораженных деваки. Нацелившись Лиаму в горло, я увидел Катарину, стоявшую прямо передо мной между двумя манвелинскими женщинами. Она смотрела на меня без всякого стыда, точно заранее знала, что я его не убью. Я вынес руку вперед и ощутил внезапное сопротивление – мне показалось, что я пытаюсь вырвать с корнем осколочник. Множество рук вцепилось в древко, и кто-то вырвал у меня копье. Я обернулся – это был Соли. Он держал копье, как дохлую рыбу, крепко стиснув побелевшие губы, и на лбу у него пульсировала толстая вена.

Юрий вышел вперед, взял у него копье и переломил через колено. Впившись в меня глазом, горящим, как ракетный маяк, он сказал просто:

– Ты забыл, что мы не охотимся на людей. – Потом повернулся и увел свою семью обратно в хижины. Один, почесав обезображенную щеку, сказал мне:

– Это только игра такая. Зачем, по-твоему, я бросил нож? Лиам никогда бы не ослепил своего брата! – Он посмотрел на половинки копья, лежащие на снегу, рассмеялся нервно и ушел, повторяя: – Это только игра.

Соли стоял на месте и сверлил меня взглядом, неподвижный, как дерево. Катарина, кивнув нам, ушла в нашу хижину. Мать, Бардо и Жюстина последовали за ней. Мы с Соли остались одни посреди окутанной сумраком пещеры.

Я начинал думать, что он никогда уже не пошевельнется и не заговорит, но тут он прошептал:

– Откуда, пилот? Откуда в тебе это буйство? Скажи, сделай милость. – Ногой он затоптал копье в снег. – Зачем ты творишь эти глупости раз за разом?

Я потупился, прикусив губу.

– Зачем?

– Не знаю, – честно ответил я.

– Ты опасен, пилот, – я всегда это знал. А теперь, после этого случая, наша экспедиция и все, что мы здесь делаем, тоже становится опасным, не так ли?

– Возможно.

– Да – слишком опасным, чтобы здесь оставаться. Будем надеяться, что Катарина собрала достаточно образцов, потому что дальнейший их сбор нежелателен. Завтра мы радируем в Город, чтобы за нами прислали ветрорез, распростимся – и на этом конец.

– По-твоему, это так необходимо – уползать в Город неподобие побитых собак? – Не знаю, зачем я это сказал – возможно, просто из чувства противоречия. По правде говоря, мне не терпелось вернуться в Город и вновь заняться такой прекрасной, хотя и не имеющей смысла, математикой.

Соли очень разозлился, услышав это, – мне показалось, что кровяной сосуд у него в глазу вот-вот лопнет и он ослепнет.

– Да, необходимо, – шепотом ответил он и произнес запретное слово: – Я так решил. Завтра мы уезжаем.

Он потер глаза и ушел, а я остался стоять, размышляя, откуда во мне это буйство и почему я совершаю одни только глупости.

14

РАДИО

На рассвете следующего дня Рейналина, Еленалина и Шарайлина уложили свои длинные дорожные нарты. Аурай, Юлита и их дети – Вишне, Намилей и Эмили Младшая – завязывали крепежные ремни и запрягали собак неохотно, точно сомневаясь, разумно ли они поступают, уезжая в самый разгар бурь средизимней весны. Однако Олин и главы других семей были непреклонны. Объясняя причину своего отъезда на западные острова, они ссылались на голод и недостаток дичи, но не только на это.

– Мы поедем на Саверсалию, – объявил Олин. – Там патвины накормят нас жирной и сочной мякотью мамонта, и люди там не поднимают копья друг на друга.

Юрий, в нижней одежде из поношенных шкур, сказал, печально качая головой:

– Плохой это день для деваки. Почему ты думаешь, что у наших родичей на Саверсалии есть мясо, чтобы поделиться с вами? Может быть, они не станут угощать вас мякотью мамонта; может быть, они примут вас не с тем радушием, с каким деваки принимают деваки.

– Возможно, деваки стало слишком много для жизни в этой маленькой пещере, – ответил Олин. – И если у наших родичей мамонты тоже болеют и мяса мало, мы будем есть рубец, пока море не вскроется. Тогда мы построим лодки и будем охотиться на Кикилью, когда он всплывет подышать. – Он повернулся ко мне и сказал: – Прощай, человек из южных льдов. Возможно, тебе следует вернуться домой. – С этими словами он хлопнул своего сына Яшу по затылку, свистнул собакам, и нарты его семьи скрылись в лесу. Вскоре за ним последовали и другие семьи.

Юрий, отогнав своего маленького внука Джоната от ярко пылающего входного костра, сказал:

– Плохо, когда начинают говорить об охоте на китов. Уж лучше пожертвовать мамонтами, чем убивать Кикилью, который мудрее нас и силен, как Бог. Но семья Олина голодает, и кто его за это упрекнет?

– Китов убивать нехорошо, – согласился я, обернувшись к востоку, где встающее солнце окрасило кровью снеговые поля. Меня обуревало чувство вины в сочетании с другими эмоциями.

Юрий, прищурив глаз, промолвил:

– Красно с утра море – путникам горе; не стоило в такой день отправляться в путь. Я должен сказать тебе, что в нашей семье многие – Лилуйе, Сейв, Джайве и, конечно, Лиам – говорят, что ты и твоя семья тоже должны уехать. Мы с Висентом и старой Илоной думаем, что вам надо остаться, но остальные… и кто их за это упрекнет после того, как ты поднял копье на Лиама?

Юрий внезапно опротивел мне до тошноты своей смазанной жиром физиономией и своей присказкой «кто их за это упрекнет». Мне очень захотелось как бы нечаянно пихнуть его в одну из луж, оттаявших на снегу от огня, а когда он плюхнется в ледяную воду, сказать: «Кто меня за это упрекнет?» Я не желал больше слышать мудрых изречений из этих толстых сальных уст.

– Соли решил, что нам надо ехать. Мы отправимся завтра или послезавтра.

– Что ж, Соли твердый человек – если он решил ехать, кто его за это упрекнет?

Но нам не суждено было покинуть деваки так просто. В то же утро Соли достал радио из тайника в днище нарт и уединился с ним в лесу, но ему не удалось связаться с Городом. Он провел в бесплодных попытках полдня, пока начавшаяся вьюга не вынудила его вернуться в пещеру. Вечером мы все собрались в нашей хижине вокруг горючих камней. Соли поставил на белые шкуры в центре хижины блестящий черный ящик длиной с половину мужской руки и сказал:

– Радио мертво.

– Это невозможно, – заявил Бардо. Теребя бороду, он лежал на моей постели и жевал какие-то орехи. – Оно не могло умереть.

Мать с Жюстиной в дальнем углу распяливали шкуры на сушилке. В хижине было тепло, так тепло, что на круглых стенах блестела вода. Мать стряхнула капли с шелковистого шегшеевого меха. Ее сильное лицо при свете камней казалось желтым.