Гектор Сервадак - Верн Жюль Габриэль (полные книги .txt) 📗

— Да, да! серебряные монеты! — продолжал профессор с горячностью. — Французские деньги? У вас есть пятифранковые монеты?

— Да… нет… — заикался Исаак, сам не понимая, что он говорит.

Профессор нагнулся над ящиком, в то время как Исаак Хаккабут тщетно пытался его запереть. Капитан Сервадак, граф Тимашев и лейтенант Прокофьев, ничего не понимая, но решив прийти на помощь профессору, с удивлением наблюдали за этой сценой.

— Мне нужны французские деньги! — кричал Пальмирен Розет.

— Не дам! ни за что! — вопил в ответ торговец, как будто у него собирались вырвать сердце.

— Мне они нужны, говорят тебе, и я их достану!

— Только через мой труп! — голосил Исаак Хаккабут.

Капитан Сервадак счел, что пришло время вмешаться.

— Дорогой профессор, — сказал он улыбаясь, — предоставьте мне уладить и это дело.

— Ах, господин губернатор! — воскликнул Исаак Хаккабут, на котором лица не было, — заступитесь, защитите мое добро!

— Замолчите, почтенный Исаак, — приказал капитан.

Затем, обратившись к Пальмирену Розету, он спросил:

— Вам необходимо для опытов некоторое количество пятифранковых монет?

— Да, — отвечал профессор, — для начала мне нужно сорок.

— Итого двести франков! — прошептал ростовщик.

— Помимо того, — продолжал профессор, — мне нужно десять монет по два франка и двадцать по пятьдесят сантимов.

— Тридцать франков! — раздался жалобный голос.

— Всего двести тридцать франков? — переспросил Гектор Сервадак.

— Да, двести тридцать франков, — подтвердил Пальмирен Розет.

— Отлично, — сказал капитан Сервадак и спросил, обращаясь к графу Тимашеву: — Граф, найдутся ли у вас деньги, чтобы внести залог Исааку в обеспечение займа, который я принужден у него сделать?

— Мой кошелек к вашим услугам, капитан, — отвечал граф Тимашев, — но у меня с собой только рубли в ассигнациях.

— Никаких ассигнаций! никаких бумаг! — запротестовал Исаак Хаккабут. — Бумажные деньги не имеют хождения на Галлии.

— А разве серебро здесь имеет хождение? — холодно спросил граф Тимашев.

— Почтенный Исаак, — заявил, наконец, капитан, — до сих пор я снисходительно выслушивал ваши жалобы. Но советую вам не выводить меня из терпения. Волей или неволей, а вам придется выдать вам двести тридцать франков.

— Грабеж! — завопил Исаак.

И тут же замолчал, так как могучая рука Бен-Зуфа сдавила ему горло.

— Оставь его, Бен-Зуф, — сказал капитан Сервадак, — оставь! Он их отдаст по доброй воле.

— Никогда!.. Никогда!..

— Под какие проценты, любезный Исаак, вы согласны ссудить нам двести тридцать франков?

— Ссуда?.. это только ссуда? — воскликнул Исаак Хаккабут, и лицо его сразу просияло.

— Ну да, простой заем. Какие проценты вы потребуете?

— Ах, господин генерал-губернатор! — заговорил ростовщик с приторной любезностью, — вы же знаете, как трудно заработать деньги и какая это теперь редкость на Галлии…

— Надоели мне ваши глупые рассуждения… Сколько вы просите? — прервал его Гектор Сервадак.

— Что же, господин губернатор, — ответил Исаак Хаккабут, — мне кажется, что десять франков процентов…

— В день?

— Само собой… в день!

Не успел он окончить фразы, как граф Тимашев бросил на стол пачку рублевых ассигнаций. Исаак схватил их и начал торопливо пересчитывать. Хотя это были только «бумажки», такое обеспечение удовлетворило бы самого алчного ростовщика.

Французские серебряные монеты были немедленно вручены профессору, и тот сунул их в карман с видимым удовлетворением.

Что касается Исаака, то он просто-напросто поместил свой капитал из расчета более тысячи восьмисот процентов. Право же, продолжая давать взаймы на таких условиях, он еще быстрее нажил бы состояние на Галлии, чем на Земле!

Несколько минут спустя капитан Сервадак и его спутники покинули тартану, и Пальмирен Розет воскликнул с торжеством:

— Господа, я уношу с собой не двести тридцать франков, а материал, из которого мы сделаем ровно один килограмм и один метр!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

в которой профессор и его ученики орудуют секстильонами, квинтильонами и прочими астрономическими числами

Через четверть часа посетители «Ганзы» собрались в общем зале, где Пальмирен Розет объяснил им смысл своих последних слов.

По приказанию профессора Бен-Зуф все убрал со стола, и на нем разложили согласно их достоинству занятые у Исаака Хаккабута серебряные монеты — две кучки по двадцати пятифранковых монет, кучка из десяти монет по два франка, кучка из двадцати монет по пятьдесят сантимов.

— Господа, — сказал Пальмирен Розет, весьма довольный самим собой, — к сожалению, у вас не хватило предусмотрительности спасти во время столкновения метр и гирю весом в килограмм, и поэтому мне пришлось изобрести способ заменить эти два предмета, необходимые для вычисления силы тяжести, массы и плотности моей кометы.

Это вступление было несколько длинно, но весьма характерно для всякого оратора, уверенного в себе и в своей власти над аудиторией. Капитану Сервадаку, графу Тимашеву и лейтенанту Прокофьеву и в голову не пришло протестовать против обращенного к ним нелепого упрека. Они привыкли к чудачествам Пальмирена Розета.

— Господа, — продолжал профессор, — прежде всего я удостоверился, что эти монеты совсем новенькие, не стертые и не стесанные. Следовательно, они отвечают требуемым условиям, чтобы произвести мои опыт со всей необходимой точностью. Итак, сначала я воспользуюсь ими, чтобы получить точную длину земного метра.

Гектор Сервадак и его приятели поняли идею профессора еще прежде, чем он ее высказал. Что же касается Бен-Зуфа, то он таращил глаза на ученого, как будто тот был фокусником из балаганчика на Монмартре.

Профессор взял за основу своего первого опыта следующее соображение, пришедшее ему в голову внезапно, когда он услышал звон монет в ящике у Исаака Хаккабута.

Как известно, французская денежная система — десятичная, и следовательно, десятичными являются и все монеты, от одного сантима до ста франков, а именно: во-первых, один, два, пять, десять сантимов медью, во-вторых, двадцать сантимов, пятьдесят сантимов, один франк, два франка, пять франков серебром, в-третьих, пять, десять, двадцать, пятьдесят и сто франков золотом.

Таким образом, существуют монеты более крупного достоинства, чем франк, кратные ему; и монеты более мелкого достоинства — все десятичные доли франка. Франк же есть не что иное, как эталон.

Тут профессор Пальмирен Розет попросил слушателей обратить особое внимание на то, что все эти монеты точно вымерены и диаметр их строго установлен законом. Так, если взять к примеру монеты в пять франков, в два франка и в пятьдесят сантимов серебром, то первые имеют в диаметре тридцать семь миллиметров, вторые — двадцать семь миллиметров, а третьи — восемнадцать миллиметров.

Нельзя ли в таком случае, аккуратно положив рядом известное количество монет различного достоинства, получить совершенно определенную меру длины, а именно земной метр?

Это было вполне возможно, и профессор, зная это, велел отобрать десять пятифранковых монет из двадцати имеющихся, десять монет по два франка и двадцать — по пятьдесят сантимов.

Действительно, быстро произведя на клочке бумаги следующее вычисление, он показал его своим слушателям:

— Прекрасно, дорогой профессор, — сказал Гектор Сервадак. — Теперь нам остается положить рядом эти сорок монет так, чтобы прямая прошла через их центры, и мы получим в точности длину земного метра.

— Честное слово алжирца, — воскликнул Бен-Зуф, — а хорошо все-таки быть ученым!..

— Он называет это быть ученым! — презрительно фыркнул Пальмирен Розет, пожимая плечами.

На столе положили в ряд десять пятифранковых монет так, чтобы центры их соединяла одна и та же прямая, затем десять монет по два франка и двадцать монет по пятьдесят сантимов. У обоих концов образованной таким образом прямой сделали на столе отметки.