Звездный танец - Робинсон Спайдер (список книг .TXT) 📗
— Когда открылся шлюз, он втащил вас всех внутрь, пристегнул к сиденьям и сказал единственное слово: «Поехали». Потом он очень тщательно уложил музыкальный инструмент господина Бриндла и… просто сел и уставился в никуда. Мы уже отказались от попыток заговорить с ним, когда вы проснулись.
— Хорошо, — сказал я. — Давайте я проясню самые острые вопросы. Во— первых, как вы наверняка догадались, мы установили телепатическую связь с чужими.
— Представляют ли они угрозу для нас? — прервала Д мирова. — Они причинили вам вред?
— Нет. И еще раз нет.
— Но вы кричали как люди, которые вот-вот умрут. И Шера Драммон перед смертью определенно утверждала…
— Что чужие агрессивны и вызывающи, что они хотят Землю в качестве территории для размножения, я знаю, — согласился я. — Ошибка перевода, незначительная и, оглядываясь назад, практически неизбежная. Шера была в космосе всего несколько месяцев; она сама сказала тогда, что понимает при— мерно одну концепцию из трех.
— Каков же правильный перевод? — спросил Чен.
— Земля уже является их территорией для размножения, — сказал я. — Так же, как и Титан. Так же, как много мест за пределами этой системы.
— Что вы хотите сказать? — рявкнул Силвермен.
— То, что заставило нас потерять сознание, было последнее послание чужих. Оно было оглушительно простым, поверьте, особенно если учесть, как много оно объяснило. Это можно сказать одним словом. Все, что они на самом деле сделали, это сказали нам свое коллективное имя. Дмирова нахмурилась. — И это имя? — Звездный сеятель.
Наступило ошеломленное молчание. Я думаю, что Чен понял первым, и, возможно, Билл ненамного отстал от него.
— Это их имя, — продолжал я, — их занятие, их способ реализации себя.
Звезды — их фермы. Их жизненный срок составляет миллиарды лет, и они проводят жизнь достаточно похоже на нас, стараясь заниматься воспроизводством добрую часть времени. Они засевают звезды органической жизнью. Они засеяли нашу Солнечную систему, засеяли давным-давно. Они
— создатели нашей расы, наш очень отдаленный предок.
— Нелепо! — взорвался Силвермен. — Они ничем не похожи на нас, ни в малейшей степени!
— Во многом ли вы похожи на амебу? — спросил я. — Или на растение, или на рыбу, или на амфибию, или на любого из ваших эволюционных предшественников? Чужие находятся по крайней мере на одну или две, а возможно, и на три эволюционных ступени выше нас. Удивительно, что они вообще могут сделать себя доступными нашему пониманию. Я думаю, что следующая за ними эволюционная ступень совсем не имеет физического су— ществования в пространстве и времени.
Силвермен заткнулся. Де Ла Торре и Сонг перекрестились. Чен очень широко открыл глаза.
— Представьте себе планету Земля как одну невообразимых размеров матку, — продолжал я спокойно, — плодовитую и непрерывно беременную.
Идеально рассчитанную, чтобы быть домом для максимума видов органической жизни, управляемых разновидностью супер-ДНК, чтобы постоянно расти и тасовать все более сложные формы жизни в миллиардах различных комбинаций, в поиске одной комбинации достаточно сложной, чтобы выжить за пределами матки, и достаточно любопытной, чтобы попробовать это сделать.
У меня однажды чуть было не появился брат. Он был рожден мертвым. К этому времени он был на три недели переношен; он оставался в матке и после того времени, когда ему следовало родиться, бог весть из-за какой мелкой биологической ошибки. Его выделения превысили способность плаценты впитывать их и удалять прочь; плацента начала отмирать и разлагаться вокруг него, отравленная его выделениями. Его система жизнеобеспечения разрушилась и он умер. Еще немного, и он убил бы свою мать.
Представьте себе нашу расу как некоторую форму, одиночный организм с мелким недостатком в генетическом кодировании. Слишком прочная оболочка отдельных клеток: так что к тому моменту, когда этот организм стал достаточно сложным, чтобы иметь объединенное всепланетное сознание, каждая отдельная клетка все еще продолжает функционировать только как индивидуальное существо. Плотная клеточная оболочка препятствует инфор— мационному обмену, позволяет организму формировать лишь самое рудиментарное приближение к центральной нервной системе — сеть, которая передает только боль, страдания и совместные кошмары. Новости и массовые развлечения.
Но этот организм еще не погиб. Он колеблется на грани рождения, стремится жить, даже чувствуя, что умирает. У него может не получиться.
Находясь на грани вымирания, Человек тянется к звездам. Сейчас, меньше чем через столетие после того, как первый человек покинул поверхность Земли в управляемом полете, мы собрались здесь на орбите Сатурна, чтобы решить, будет ли судьба нашей расы продолжена или оборвана.
Наша матка уже почти заполнена ядовитыми отходами. Вопрос, который стоит перед нами, таков: намерены мы или нет преодолеть невротическую зависимость от планет — прежде, чем мы будем уничтожены?
— Что за вздор? — рявкнул Силвермен. — Очередная порция вашего идиотского трепа по поводу Homo caelestis? Это, что ли, по-вашему, следующая эволюционная ступень? Мак-Джилликади был прав, это Богом проклятый эволюционный тупик! С той скоростью, с которой вы развиваетесь, вы еще лет пятьдесят не сможете сами обеспечивать свое суще— ствование. Если Земля и Луна завтра взорвутся, упаси Господь, то вы, оставшись в космосе, умрете через два-три года. Вы паразитируете на тех, кто ниже вас в эволюционном отношении, Армстед, к тому же вы паразиты в изгнании. Вы не можете жить в вашей новой среде без клеточных оболочек из стали и противоударного пластика, абсолютно необходимых вам искусственных продуктов, которые производятся только там, в матке, которую вы покинули!
— Я был неправ, — Том сказал мягко. — Мы — не эволюционный тупик.
Я не видел тогда целой картины.
— Что вы упустили?! — вскричал Силвермен.
— Теперь нужно сменить аналогию, — заговорила Линда. — Эта не подходит для дальнейшего изложения. — Ее теплый контральто был уравно— вешенным и успокаивающим. Я видел, как Силвермен расслабился, когда волшебство Линды начало действовать на него. — Подумайте о нас теперь не как о «шестерняшках», даже не как о разновидности зародыша с шестью личностями. Подумайте о Земле не как о матке, но как о яичнике — а о нас шестерых как об одной яйцеклетке. Мы вместе несем только половину генов для нового вида.
Внушающий самый благоговейный трепет и самый чудесный момент всего творения — это миг сингамии, миг, в который два существа соединяются, чтобы образовать нечто бесконечно большее, чем сумма или даже продукт их составляющих частей: миг зачатия. Это — перекресток, с филогенезом позади и онтогенезом впереди, и это тот самый перекресток, на котором мы находимся сейчас.
— Что служит сперматозоидом для вашей яйцеклетки? — спросил Чен. — Рой чужих, надо полагать?
— О нет, — сказала Норри. — Они скорее представляют собой нечто вроде сверхразума инь/янь, женско/мужского, который производит сингамию в ответ на собственные потребности. Снова сменим аналогию: подумайте о них как о пчелах, которых они так напоминают, опылителях гигантского нераздельнополого цветка, который мы называем Солнечной системой. Этот цветок — гермафродит, содержащий сам в себе и пестик, и тычинки.
Назовите Землю пестиком, если хотите, а мы, Звездные танцоры, являемся его объединенными рыльцем и семяпочкой.
— А тычинки? — настаивал Чен. — Пыльца?
— Тычинкой является Титан, — просто сказала Норри. — Эта красная органическая материя, которую испустила оболочка чужих, была некоторой частью его пыльцы.
Снова ошеломленное молчание. — Можете ли вы объяснить нам его природу? — спросил наконец Де Ла Торре. — Я признаюсь, что не понял.
Теперь заговорил Рауль, сдергивая очки с переносицы и позволяя резинке возвращать их обратно.
— Это вещество, по сути, представляет собой что-то вроде суперрастения.
Чужие выращивали его в верхних слоях атмосферы Титана в течение тыся— челетий, окрасив планетоид в красный цвет. При контакте с человеческим телом происходит некоторое обоюдное взаимодействие, которое нельзя опи— сать. Энергия другого… другого уровня вливается в обе действующие стороны. Происходит сингамия и начинается совершенный метаболизм.
