Недалеко от Земли - Караваев Роман (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Отрапортовать – значит, практически сознаться в сопричастности к когорте пресловутых агентов влияния пришельцев. Ему ли, Джерри, не знать, что за этим последует. Промолчать – значит, сыграть на руку новообращенным и, следовательно, реально встать под их знамена. Что именно для него предпочтительней? Ответ прост, как точка на плоскости. Остаться самим собой. Но это автоматически приводит ко второму варианту. Молодец Терехов! Нашел, чем поставить психолога на место.
Джерри переложил диктофон на стол, отметив про себя, что ровная, гладкая поверхность все же лучше покрывала, и решил провести серию опытов.
И вот сейчас, спустя пятнадцать минут после начала, серия эта завершилась сокрушительным успехом. Слоун убедился, что дар его послушен и не вызывает особого напряжения сил. Напротив, он сейчас возбужден, в отличие от тех экстрасенсов, которые в лабораториях достигали путем колоссальных затрат энергии минимальных результатов в передвижении предметов и выглядели после проведенного эксперимента не лучше выжатого лимона. Значит, различия между талантами, упорно развиваемыми в естественных условиях, и способностями, инициированными извне, все же есть. И Терехов в процессе общения каким-то непостижимым образом определил его скрытые возможности и вытащил их на поверхность. Получается, что гипноз не единственное его умение и, уж конечно, не самое главное.
Дверь бесшумно скользнула в сторону, и через порог шагнул угрюмый Хоскинс.
– Хай, Джерри, – тускло произнес он.
– Рад тебя видеть, Тони, – ответил Слоун, а про себя подумал: «Кстати, почему бы мне не провести с ним гипнотический сеанс? Разгрузить его от проблем и заодно узнать, что же он все-таки нарыл. У меня ничего не получилось с испытателями, о докторах и говорить не приходится, но ведь Хоскинс – совсем другое дело».
Пока мрачный специалист по нештатным ситуациям усаживался на свою койку, Джерри как бы ненароком оголил правое запястье, где красовался блестящий переливчатый браслет, улучил момент, когда Тони повернул к нему лицо, и взгляды их встретились, и сказал:
– Послушай-ка, приятель…
Примерно за полчаса он выведал все, что хотел, и полученные сведения лишь подтвердили его выводы об общей ситуации на Базе. Выяснилось, что Хоскинса с первого же дня преследовали неудачи, хотя, если говорить о стратегии и логике, он все делал идеально. Но, тем не менее, не заладилось. Испытатели его близко не подпускали, правда, пару раз он все же сблизился почти в касание, но по каким-то неведомым причинам сразу потерял к объектам интерес; докторов и руководителя полетов он вообще не мог засечь, они даже в «Харчевню» не ходили (этот факт Слоун отметил особо); остальной же персонал контактировал легко и непринужденно, но толку от него было мало. Никто особо не вникал в обстоятельства первопроходцев, у всех находились собственные дела, которые их занимали гораздо больше. Короче, зря психолог тихо завидовал Хоскинсу, ни до чего тот не докопался, да и докопаться, собственно, не мог. Его просто вели. Играючи. Опытного профессионала. Естественно! Где ему тягаться с людьми, шутя оперирующими даже латентными чужими способностями.
Свои же результаты Джерри оценивал теперь достаточно высоко. Мало того, что его подпустили, пусть только для того, чтобы рассмотреть получше, это совершенно неважно, ведь его еще и инициировали. Можно сказать, ему было чем гордиться. Его акции стояли выше, чем у всей инспекторской команды. А почему, собственно? Для ответа на такой вопрос требовалось время.
Слоун начал осторожно выстраивать структуру возможных причин.
Первое. Из двух оставшихся на Базе проверяющих он для сферников (психолог для удобства решил называть побывавших у Сферы именно так) более предпочтителен, потому что в состоянии понять и принять их движущие мотивы и цели. Хоскинс не в счет по причине сугубой прямолинейности: ему приказали искать доказательства вражеских умыслов, он их и ищет.
Второе. Вся вероятная деятельность сферников покрыта тайной, но не враждебна. Иначе, при их-то способностях, они бы, в первую очередь, обработали полковника Редфорда, как человека, имеющего непосредственное отношение к обороноспособности одной из самых мощных держав Земли. А они ограничились единственным контактом (Бородин о чем-то беседовал с Мартином) с инспекторской группой и более к этому не возвращались. Кроме, безусловно, прощупывания его, Джерри, в «Харчевне».
Третье. Его инициировали после отбытия основной группы, значит, в планы сферников не входили и не входят контакты с военными. Ведь он мог сгоряча побежать докладывать Редфорду. Мог? Мог. А сейчас у него есть время подумать.
Четвертое. Разбудив его латентный дар, сферники дали понять, что для них приоритетны скрытые резервы самого человека и его реакция на обнаружение у себя подобных вещей.
Пятое. Они никого не боятся, следовательно, абсолютно уверены в своих силах. Иначе, опять же, не стали бы его инициировать. Стоп, сказал себе Джерри, но ведь они, наверняка, не с каждым так поступают. Должны же существовать какие-то критерии отбора. Ну-ка, ну-ка… Чем, например, он отличается от Хоскинса? Тони – человек военный, подчиняется приказам, если надо убить… Так. А он, Слоун, может убить? Вряд ли. Более того, если придется выбирать на таких условиях между нынешней, престижной и высокооплачиваемой, работой и сотрудничеством с этими загадочными людьми, он сделает выбор не в пользу Комитета. Даже так? Вероятно, да. С ними гораздо интереснее, и есть множество путей для развития… Доктор Терехов, вы победили.
Джерри посмотрел на все еще сидящего изваянием Хоскинса, щелкнул пальцами и сказал:
– Проснись.
Тони зашевелился, глаза его приняли осмысленное выражение и живенько обежали пространство каюты. Затем он потянулся, буркнул: «Что-то я устал сегодня», встал и направился в санблок.
Слоун проводил его взглядом, вздохнул и подумал, что, пожалуй, начинается новый этап в его жизни: он становится чужим среди своих.
– Присаживайся, Дима, – голос Ли был ровен и безмятежен. – С чем пожаловал?
– Насколько я помню, – сказал Кобыш, – ты хотел со мной поговорить.
– Эк ты хватил! Это ж было неделю назад, – руководитель полетов насмешливо прищурился. – Не хитри, полковник, и не закрывайся. Во-первых, бесполезно, а во-вторых, без твоей доброй воли мне это ни к чему. У нас так не принято.
– Хорошо, – Кобыш посмотрел в глаза Ли и поразился, насколько они изменились со дня их последней встречи. Они стали бездонными и… Какими? Дмитрий сразу смекнул, что определить не может. Слово «мудрые» в данном случае не подходило, потому что могло выразить лишь слабое подобие того, что требовалось. Казалось, что погружаешься в бесконечность Мироздания со всеми его непредставимыми для обычного человека измерениями, связями и понятиями. Но страшно не было, наоборот, покой и умиротворенность воцарялись в душе, потому что в глубине этих глаз плавали крохотные теплые искорки. Ничего подобного он раньше не замечал. В голове вдруг возникли и неотвязно закружились слова старой песни. «Исполненный очей, исполненный очей… очей», – повторял про себя летчик.
– Другое дело, – лицо Ли словно взорвалось улыбкой, затрепетали и потеряли очертания уголки губ, гладкая и смуглая кожа пошла причудливыми волнами света, а глаза выплеснули целый водопад солнечных зайчиков. Все заботы и опасения Кобыша будто сразу растворились в этом фейерверке вселенской доброжелательности. Он почувствовал себя легко и как-то привольно. Как в детстве, когда только что удалось совершить нечто, по мальчишеским меркам, доблестное.
– Мне… – начал Дмитрий.
– Мы знаем, – прервал его Ли. – Ты ведь уже догадался, что мы знаем. Ты столкнулся на Земле с проявлениями агрессии, непонимания, замешанного на страхе, и недоверия. Каждый раз ты поступал так, как никогда не поступил бы раньше. Ты ведь сообразил, почему?
– Стараюсь, – с непривычной робостью ответил Кобыш. Ему на миг показалось, что он опять стал маленьким, и на суровые вопросы взрослых надо отвечать честно, ничего не утаивая. – Пацанов мне стало просто жаль, живут своей мелкой жизнью, ничего не понимая и ни к чему не стремясь, но это не их вина, им не повезло, не те родители и не та среда…
