Изгнание владыки - Адамов Григорий Борисович (список книг .txt) 📗

Дима ушел от Георгия Николаевича очень довольный, но больше с ним не встречался вплоть до посадки в геликоптер.

Перед посадкой, уже ночью, Георгий Николаевич передал ему удостоверение с фотопортретом Димы. В бумажке было сказано, что Вадим Павлович Антонов, 14 лет, направляется в сопровождении грузового наблюдателя министерства Великих арктических работ Г. Н. Коновалова к своему отцу П. Н. Антонову, в подводный поселок при шахте № 6, для проживания там и продолжения учения в поселковой школе.

Эти спокойные официальные слова придали Диме уверенность, и он смело вошел в кабину геликоптера.

В полете Георгий Николаевич был молчалив, все время курил, то и дело поднося к бритой верхней губе руку и сейчас же отдергивая ее. В начале пути он посоветовал Диме поспать, так как завтра день будет хлопотливый и отдохнуть не удастся. Дима охотно последовал этому совету и быстро заснул в откидном кресле, чувствуя теплоту Плутона, который лежал у его ног на ковре, положив тяжелую голову на вытянутые лапы…

Ранним утром высадившись в Архангельске, они отправились с аэродрома в город, позавтракали в большом автоматизированном ресторане и там же накормили Плутона. После этого, оставив Диму с собакой на бульваре у фонтана, Георгин Николаевич пошел по делам. Он отсутствовал часа четыре, а Дима ожидал его, читая взятую здесь же, в библиотечном павильоне, книжку об Арктике.

Георгии Николаевич вернулся довольный и веселый и сказал, что нужно поехать на Соломбалу – остров возле Архангельска, на Северной Двине, у которого стоит их электроход. Там они пообедают, после чего Георгий Николаевич пойдет еще кое-куда по делам, а вечером можно будет перейти на корабль. У Димы тревожно и радостно забилось сердце.

В большом поместительном электробусе. [71] они через полчаса достигли речного порта и поехали вдоль набережной. Глаза у Димы разбежались. Тут были огромные океанские многопалубные электроходы, совершавшие пассажирские рейсы до Мурманска, Шпицбергена, до советских портов Черного и Балтийского морей и далеко за границу. Они были нарядно окрашены, сверкали на солнце металлическими частями, стеклами больших иллюминаторов. У самых быстроходных экспрессов носовые и кормовые части, вплоть до самой верхней палубы, были наглухо закрыты прозрачной обшивкой безукоризненно обтекаемой формы. В далеком пути такая же обшивка укрывала весь электроход, и он походил на торпеду – гладкую, без единого выступа, кроме невысокого прозрачного колокола над рубкой. Были здесь и большие старинные теплоходы [72]

Дальше, вверх по реке, за длинным мостом, красивой дугой перелетавшим через нее, виднелось, словно стадо огромных лебедей, множество белых речных электроходов. От устья Северной Двины, через систему ее притоков, соединительных каналов и озер, затем по Неве, Волге, Днепру, Дону они совершали рейсы до Ленинграда, Москвы, Астрахани, Ростова-на-Дону, Херсона.

По спокойной зеленовато-голубой воде, сверкавшей под солнцем, сновали по всех направлениях катера, буксиры, яхты под высокими белоснежными парусами. С верховьев реки, сверкая иллюминаторами и окнами кают, приближался большой трехпалубный электроход, наполненный пестрой толпой пассажиров.

Над всей рекой стоял гул кипучей жизни, работы людей и машин. Слышались тягучий вой сирены и тонкие вскрики судовых гудков.

Электробус шел вдоль портовых складов, от которых по рельсам ходили к пристаням и обратно огромные портальные краны с тяжелыми грузами. Внизу, из подземных галерей, и вверху, по узким мосткам эстакад, из амбаров и складов к раскрытым бортам кораблей непрерывно ползли ленты конвейеров и передавали груз в трюмные лифты. Даже Московский порт показался теперь Диме маленьким и тихим по сравнению с этими «воротами Арктики», которым словно не было конца.

В электробус входили пассажиры – энергичные, загорелые моряки, полярники с дальних зимовок, спокойные, вдумчивые люди из таежных чащ, ведущие огромное лесное хозяйство страны, и строители арктических подводных поселков и шахт. Это были веселые, говорливые люди, они узнавали друг друга, вступали в оживленные разговоры, расспрашивали – кто, куда и на какую работу едет, рассказывали новичкам о чудесах подводной жизни и работы.

Из окна электробуса Дима увидел на рейде и у причалов не похожие на другие корабли с голубыми вымпелами, трепавшимися на тонких невысоких мачтах. Эти суда сидели низко, казались широкими, грузными. У Димы сразу екнуло сердце. По голубым вымпелам он сразу понял, что это полярные суда.

Электробус остановился у портового клуба, и Георгий Николаевич сказал, что пора выходить.

Они пообедали в тихом зимнем саду клубного ресторана. Потом Георгий Николаевич отвел Диму в комнату отдыха, а сам ушел, сказав, что вернется часа через три.

Началось томительное и беспокойное ожидание. Совсем вплотную приблизился час отъезда в неведомую влекущую даль, и Димой овладевали тоска и боязнь. Порой ему казалось, что вот-вот человек, читающий газету за соседним столиком, встанет, подойдет и спросит: «Откуда ты мальчик? Зачем ты здесь?» И Диме хотелось убежать, скрыться куда-нибудь в уголок, где бы его никто не мог заметить. Он взял со стола какую то книгу, пытался читать, но ничто не шло в голову, и он тупо смотрел на раскрытую страницу, боясь поднять глаза.

Человек ушел, и Дима вздохнул свободнее, но вскоре его охватило новое беспокойство: а что если Георгий Николаевич раздумает, не придет сюда и оставит Диму здесь одного?

На одну минуту Диму даже обрадовала эта мысль. Все уладится, и он не будет виноват, если вся эта поездка расстроится. Он вернется домой, в Москву, опять будет дома, с Ириной, с Лавровым, с товарищами. А Валя? Надо спасать Валю! Он погибает! Нет, нельзя возвращаться! Надо скорее попасть на мыс – сколько уж дней напрасно прошло! И как там идут поиски? Приготовят ли собак? Хорошо, что он Плутона с собой захватил. В крайнем случае Плутон один сможет потащить Димины нарты. Вдруг сердце у Димы сжалось: а что если его не возьмут в экспедицию, прогонят? Нет, нет, ни за что! Он докажет им…