Следы на воде (СИ) - Петровичева Лариса (книги онлайн .TXT) 📗

       Я бы с радостью с ним поменялся, прошептал я, изучая узор на обоях так пристально, словно мелкие букетики по желтоватому полю были самым важным в жизни. Джибрил усмехнулся.

       К сожалению, он не может того, что можешь ты.

      Я кивнул.

       Он не визионер.

       Вот именно, согласился Джибрил. Отец Серапион ни морально, ни физически не сумел бы вынести того, что имеешь способность увидеть ты.

      Я молчал. Весь мой мир в эту минуту застыл на краю бездонной ямы, и мне было совершенно ясно, что вот-вот произойдет падение, и уже нет никакой возможности от него удержаться. Еще немного

       Нравится тебе мой снегирь? неожиданно сменил тему Джибрил и гордо выпятил грудь, демонстрируя потертый кругляш значка, действительно со снегирем.

       Ничего себе, кивнул я, решив уже ничему не удивляться.

       Ты живых снегирей видел?

       Видел, ответил я, искренне не понимая, при чем тут снегири, и на время представив свою реальность порождением бреда кого-то вроде Кафки или Пелевина.

       Чудесно, сказал Джибрил с такой интонацией, как будто речь шла о чем-то вроде бутерброда с икрой. Расскажи.

      Тогда я сел подробнее и, отчего-то понимая, что рассказ о красногрудой птице чем-то очень важен для существующего положения дел, заговорил:

       Мне было тогда лет двенадцать. Весна в том году была серая, сырая и неуютная, всю зиму я то грипповал, то сопли подхватывал. Больше всего, помнится, я хотел сходить на Масленицу в парк: обещали гулянья, карусели, блины, сражения рыцарей, а все угощения бесплатно.

      Но в тот день никуда я не попал. Мой приемный отец потерял кошелек и от души вкатит мне ремня за воровство. Тогда я впервые заплакал, и не от боли а ремень был солдатский, со здоровенной пряжкой, а от обиды. Ведь никакого кошелька я не брал! Но на меня в то время сыпались все шишки, и за дело, и не по делу. Кошелек, кстати, потом нашелся он завалился за диван, но передо мной никто и не подумал извиниться. В общем, родители с братом ушли в парк, а я остался дома один. Сидел у окна, всхлипывал, смотрел на грязную унылую улочку с кривенькими частными домиками под низко нависшим небом, и все кругом было таким беспросветным и мрачным, что я окончательно отчаялся.

      И вдруг откуда ни возьмись на ветку дерева под окном села чудесная птица. Небольшая, с яркой розовой грудкой я никогда раньше не видел снегирей, но сразу догадался, что это он. И я застыл у окна, совершенно зачарованный и, кажется, даже перестал дышать. Снегирь сидел неподвижно минут десять, а потом вспорхнул и улетел. А я оставался у окна до темноты, все ждал, что он вернется. Но он не вернулся.

      Я рассказывал и поражался тому, что говорил гладко, как по писанному и совсем не в своем разговорном стиле. А потом будто свет вспыхнул перед глазами, и я на мгновение застыл, окаменел, понимая

       Постойте прошептал я, и язык мой едва ворочался. Но ведь я же вырос в детском доме! У меня никогда не было приемных родителей! Что же

      Джибрил качнул головой, словно не ожидал иного.

       Все абсолютно верно, заметил он. И ты сейчас рассказал как раз о той жизни, которую мог бы прожить немного в иной ситуации, Джибрил вздохнул, как если бы на что-то решался и сказал: Надень-ка вот это.

      Брошенным его рукой предметом оказались темные очки с погнутой дужкой и полустертой наклейкой фирмы. Я послушно надел их, стараясь не думать, зачем это делаю.

      А потом

      Теперь, вспоминая о случившемся, я понимаю, что тогда на миг потерял сознание и потому не увидел момента превращения. Когда же способность воспринимать и размышлять вернулась ко мне, то первым делом я увидел свет, белый и нестерпимо яркий. Очки действительно оказались нелишними без них я наверняка бы лишился зрения. Но свет полыхал недолго: вскоре я различил высокую фигуру, бывшую его источником, и подумал, что, может быть, ослепнуть стоило.

      Шутовской наряд исчез бесследно. Джибрил теперь был укутан в невесомую искрящуюся хламиду бледно-голубого цвета, украшенную серебряным шитьем. Его рыжие волосы стояли дыбом, словно их раздумывал незримый ветер, и образовывали вокруг головы огненный нимб, за спиной трепетали гигантские крылья, и в перьях то и дело вспыхивали маленькие молнии. Но более всего меня поразили глаза Джибрила зеленоватые и прозрачные, без зрачка и радужки, слепые и страшные, взиравшие на меня в упор.

      Ибо за его спиною Господь и великие ангелы. В сознании мелькнула мысль, что я сошел с ума, сразу и окончательно. Вот и вышел тир из-за кустов во всей вскоре красе жаль, что я не имею ни моральных, ни умственных сил это оценить.

      Когда Джибрил простер руку и коснулся моего лба, я подумал, что тут-то мне и придет конец. Однако пальцы оказались вовсе не огненными, а приятно прохладными, и страх исчез я ощутил физически, как ужас стекает с меня тусклыми, мутно-серыми каплями, уступая место какому-то спокойному безразличию, очень похожему на отупение.

       Не бойся, донесся голос откуда-то издалека. Я не причиню тебе вреда.

       Какая резкая смена имиджа, прошептал кто-то моими губами; видимо, не поддававшаяся шоку часть сознания решила проявить напоследок юмор и браваду. Вдалеке усмехнулись будто зазвенели незримыми колокольчиками.

       А ты молодец. Стойкий парень. Когда я досчитаю до пяти, ты снимешь очки. Один Два Три Четыре Пять Все, снимай.

      Я подчинился. Сияние угасло; Джибрил расположился на диване в своем привычном облике, сменив пестрое тряпье на уже знакомый мне светлый костюм.

      Ангел? Этот тут гороховый ангел? И тот маньяк с катаной и букетиком тоже?

      Мне стало страшно за тех людей, что в них верили. Добрые, всемилостивые, всеблагие и способные запросто снести голову невинному человеку. Я ощутил, как уходит наведенное спокойствие, и во мне вскипает гнев, гулко бухая кровью в висках, и обрадовался, что отказался от веры.

       Мне следует, - в горле стоял омерзительный сухой ком, пришлось сглотнуть, встать на колени?

       Ну что ты, отмахнулся ангел, это совершенно лишнее. Подобные мне не нуждаются в почестях, которые оказывают люди.

       Я визионер и поэтому могу видеть тебя в твоем настоящем облике. Другие не могут? уточнил я.

      Джибрил утвердительно качнул головой.

       Именно так. Таких, как ты, очень мало Покойная Ульяна, к примеру, была очень, очень одарена. Она имела возможность видеть суть вещей, Джибрил усмехнулся. Конечно, мой друг поторопился махать катаной

      Его друг поторопился Когда я вспомнил мертвое счастливое лицо Ульяны, меня замутило. Вот как, получается, они поступают с одаренными. Вот что ждет в итоге и меня.

       Она сказала правду? как можно более безразлично осведомился я. Я видел Господа и Его Славу?

      Джибрил усмехнулся, устало и грустно, и почему-то во мне кровь остыла от этой совсем не страшной, в общем-то, усмешки.

       Видел, кивнул он. Того, кого вы, люди, называете Господом, сейчас видят многие. Вернее сказать, ту. Сейчас человеческий мир стоит на пороге Второго пришествия, Джибрил поморщился, потер переносицу, которое может и не состояться.

      Я уже почти все понял и теперь сидел с абсолютно ясной головой без единой мысли и видел, как дрожат положенные на колени руки.

       Бог женщина? спросил я.

       Ой! скривился Джибрил. Гендерная принадлежность для Него неважна, Совершенный, если вникать, не мужчина и не женщина. Все, конечно, ждут Его в том виде, в каком Он запечатлен на иконе

       однако это будет молодая женщина среднего роста, которая красит рыжие волосы в черный цвет, закончил я. Меня знобило, хотелось выпить аспирина, укутаться поплотнее и заснуть, чтобы потом, проснувшись, не вспомнить обо всем, что со мной случилось.

       Не факт, заметил Джибрил. Да: Анна Бог, если тебе так удобнее ее именовать, однако она не хочет быть Богом, выполнять свою Миссию и умирать в застенках как ведьма. Решила прожить обычную жизнь ничем не примечательного человека, лицо ангела исказила гримаса душевной боли. Дорогой мой Кирилл ты даже представить себе не можешь, какая это катастрофа.