Черневог - Черри Кэролайн Дженис (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Петр от неожиданности открыл рот. Затем, обретя дар речи, он сказал:
— Я не думаю, что мне доводилось слышать более ясные речи. Господи, Саша, да перед нами честнейший человек!
— Саша, Саша Васильевич… ты ведь понимаешь, о чем я говорю. Здесь нет никакой случайности. Слабость, охватившая леших, не случайна, и я знаю, с чем мы имеем дело. Это хитросплетения лжи и обмана, которые даже не почувствуют твоих желаний. Но в то же время это огромная сила, и она у тебя в руках. Твое дело только лишь использовать ее.
Некоторое время Саша молчал. Лошади беспокойно разошлись.
Петр нарушил тишину.
— Саша, это змей. Он был и всегда останется ей.
Но Саша тем временем слушал и обдумывал услышанное. Черневог заговорил снова, очень осторожно, чуть вздрагивая от напряжения: он хотел удержать себя в рамках учтивости и опасался отказа от разговора.
— Спроси меня, Петр Ильич, спроси меня, о чем хочешь. Я ни в чем не могу отказать тебе.
— Слезь с лошади!
Черневог спрыгнул с коня и стоял, стараясь заглянуть Петру в глаза и чувствуя сашино сопротивление…
Возможно, что Петр тоже почувствовал опасность. Он сжал губы, нырнул сзади него и с завидным проворством вскочил на лошадь.
Обладая теперь преимуществом, Петр со злостью посмотрел вниз.
Черневог же сказал, стараясь быть как можно более искренним:
— Ты мог бы спасти свою собственную жизнь, Петр Ильич, ты мог бы остановить все это безумие, ты мог бы остановить это в одно мгновенье, но вся беда в том, что ты не хочешь верить мне.
Разумеется, Черневог хотел, чтобы Петр спросил Сашу, каким это образом он может спасти их, и чего, по вполне веским причинам, Петр делать не собирался. Во-первых потому, что Черневог несомненно посылал к нему свои желания, и теперь было самое время, как считал Петр, побеспокоиться о них, а во-вторых потому, что было очевидно его намерение поссорить их с Сашей.
Поэтому он и заставил его идти пешком, а они вместе с Сашей могли ехать рядом и не спускать с него глаз. Тут он опять подумал о том, что как колдуны ни пытаются опутать друг друга своими желаниями, хороший кусок веревки никогда не бывает лишним.
Он сказал об этом Саше, но тот ответил отрицательно. По его мнению, Черневог не собирался сбегать от них.
Все это засело в глубине его сознания, и время от времени Петр чувствовал беспокойство от этих мыслей. Пожалуй, это было самым трудным на свете, по крайней мере для него, иметь готовый вопрос и не иметь возможности задать его. И прежде всего его беспокоило лишь одно: он очень хотел знать, почему все-таки, если во всем, что говорил Черневог не было ни слова правды, Саша даже не побеспокоился о том, чтобы разоблачить эту ложь. Петр очень хорошо знал сашины дурные привычки, одна из которых состояла в том, чтобы обвинять себя самого во всех грехах, а другая, которую он наверняка перенял от Ууламетса, скрывать свое беспокойство от других. Может быть он делал это, чтобы спасти своих друзей от беспокойства, или просто потому, что иногда забывал, что просто отвык разговаривать вслух.
Так Петр и ехал рядом с Сашей, не произнося ни слова, но это, черт возьми, очень беспокоило его.
— Ты так и не смог ничего услышать? — спросил его Петр на коротком привале, когда они остановились около воды. Саша побрызгал водой на лицо и даже на шею, вытер лицо руками и тяжело вздохнул, как бы подтверждая всю тщетность попыток.
Его охватывало леденящее душу чувство по мере того, как они углублялись в этот молодой лес, что он так и не услышал ответа от Ивешки, и было глупо не сказать Петру об этом прямо. Но глядя на его лицо, которое выражало и надежду, и прощение всех его ошибок, он не мог заставить себя сделать это. Как он мог сказать ему: «Послушай, Петр, мне очень жаль, но я боюсь, что она пропала, она исчезла, и я не хочу больше стучаться в эту дверь».
Петр понял бы весь этот риск. Саша не сомневался в этом.
"… Голова должна управлять твоим сердцем, молодой болван…» Почему-то именно сейчас ему на ум пришли эти слова старого Ууламетса.
А что, если это Ууламетс, Боже мой, что если это действительно Ууламетс преследует их? Ведь Ивешка часто говорила Саше, что он повторяет его мысли и поступки…
Что, если, следуя рассуждениям Петра, он хочет всех нас вернуть? Что если этим и закончатся наши поиски?
— Я ничего не смог услышать, — сказал он, глядя, как тяжело вздохнул Петр, как он закачал головой. — Возможно, — он запнулся, и в этот момент Петр взглянул на него. Теперь он должен был продолжать, просто было глупо тянуть время. — Возможно, что это было ее собственное решение. Она могла решить… — Неожиданная мысль словно ударила его, и он ухватился за нее без лишних рассуждений. — Она могла просто-напросто решить, что у леших были веские причины для молчания, и поэтому она намеревалась последовать их примеру. Возможно, что она просто не поверила тому, что услышала от нас. Честно говоря, я не уверен… — он хотел было сказать: «… что поверил бы в то, что услышал от нее». Это было бы чистой правдой, но он оставил это недосказанным. Но, Господи, ведь Петр прислушивался к тому, что он только предполагал. И он со всей горячность пожелал, чтобы он держал свой рот на замке.
Тем временем Черневог умывался чуть выше их по течению ручья. Возможно, что он слышал так или иначе часть из сказанного между ними, а об остальном мог догадаться. Может быть и был прав Петр, когда предлагал налить ему еще одну чашку чая, а потом положить на лошадь и таким образом прекратить выслушивать его советы и возражения, по крайней мере до тех пор, пока они не отыщут Ууламетса.
— Время ехать, — сказал Петр, вытирая руки о колени, поднимаясь и глядя на Черневога.
Но вдруг он неожиданно остановился, глубоко вздохнул и, все еще глядя вперед, сунул руки за пояс.
— Змей хочет, чтобы я спросил тебя, — начал он, обращаясь к Саше, — о том, о чем он с тобой говорил. Я не хочу, чтобы ты отвечал, если ты не хочешь отвечать мне. Но если в этом заключается безопасность Ивешки и если есть что-то, что я могу сделать, то ты должен понять меня Саша мне это действительно хотелось бы знать и самому.
Петр никогда не спросил бы его подобным образом. Ни в связи с Ивешкой, ни в связи с какой-то бедой.
— Он сказал, — Саша начал говорить почти шепотом, — что все происходящее вокруг нас вызвано волшебством. Оно явно настроено враждебно к нему, но насколько это правдиво, я не знаю. В связи с этим он говорит, что если у него будет возможность использовать свое волшебство, то нечто отыщет его. Что собой являет это нечто, он не говорит, и об этом ничего не сказано в его книге. Но он утверждает, что это может использовать Ууламетс, и это может как-то повредить Ивешке…
— Господи, — только и смог произнести Петр, едва шевеля губами.
— Петр, я не знаю. Он говорит, что если волшебство наложит руки на колдуна, подчинив его себе тем или иным образом, то тогда оно будет способно делать в нашем привычном мире все, чего оно не может делать без такого условия. Он утверждает, что когда оно доберется до него, то следующими окажемся мы.
— И каково же мое место во всем этом?
— Он хочет поместить в тебя свое сердце, чтобы заняться своим колдовством с минимальным риском для себя.
— Он сумасшедший!
— Я не думаю, что он сумасшедший, но я определенно знаю, что нам он не друг. И я не могу сказать, насколько он правдив. Его книга ничем не помогла мне. Я не знаком с волшебством, по крайней мере с тем, которым владеет он. Этого не знает даже Ууламетс.
Петр прикусил губу.
— Твое волшебство, его волшебство: для меня в этих словах очень мало здравого смысла, ты и сам знаешь об этом.
— Каждый колдун пользуется лишь определенным видом волшебства. Ведь колдун получает его в дар при рождении. Но какой бы ни был этот дар, с возрастом ты не сможешь так просто воспользоваться им. Возможно, что в этом случае твои знания становятся все больше и больше, и гораздо труднее выяснить с достоверной точностью, чего именно ты хочешь. Вот, к примеру, этот кувшин с водкой… Ууламетс сказал, что такая работа удается лишь раз или два в жизни, и это самое настоящее волшебство, которое удалось мне. Этот факт не имеет ничего общего с миром естественных вещей и во многом совпадает с другими разновидностями волшебства. Но я не могу повторить его. Ууламетс прав: когда ты становишься старше, то начинаешь видеть, сколь сложен окружающий тебя мир вещей, и становишься не уверен в своей правоте…
