Время для звезд. Небесный фермер - Хайнлайн Роберт Энсон (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Не скажу, чтобы я ей не сочувствовал – да и себе тоже. Вам когда-нибудь приходилось попадать в эпицентр землетрясения? Знакомо вам такое ощущение, когда все, что вы считали устойчивым и надежным, внезапно обрушивается вам на голову, а земная твердь перестает быть твердью? Ну так невесомость – это примерно то же самое, только хуже. Когда корабль летит по свободной траектории, вверх или в любом другом направлении, уроки физики сами собой вылетают из головы: ты просто падаешь и падаешь, до бесконечности, а желудок так и норовит вырваться наружу.
Таким было мое первое знакомство с невесомостью. Ремни не позволяли мне взмыть вверх, но чувствовал я себя разбитым и размазанным по стенке, словно кто-то врезал мне под дых. Рот наполнился слюной – я судорожно сглатывал и горько сожалел, что съел ту несчастную конфету.
Но меня хоть не вывернуло, поскольку я так и не успел позавтракать. Те, что успели, – на них я старался не смотреть. Вообще-то я намеревался, когда закончатся перегрузки, отстегнуть ремни и поглазеть в иллюминатор на Землю; но невесомость отбила у меня всю охоту. Я неподвижно лежал в кресле и погружался в пучину отчаяния.
Из люка, ведущего на нижнюю палубу, выпорхнула стюардесса. Оттолкнулась ножкой, придержалась ручкой за центральную опору и воспарила в воздухе, словно лебедушка, разглядывая нас с высоты. Симпатичное это было зрелище, жаль, не хватило сил оценить его по достоинству.
– Всем удобно? – весело спросила она.
Глупый вопрос, но нянечки в больницах обычно говорят именно таким тоном. Кто-то застонал, где-то расплакался ребенок. Стюардесса подплыла к миссис Тарбаттон и осведомилась:
– Что вам подать на завтрак? Может быть, омлет?
Я стиснул челюсти и отвернулся, всей душой желая ей проглотить язык. Потом снова взглянул в ее сторону. Что ж, за свой идиотский вопрос она поплатилась – и теперь вычищала ответ.
Когда она разобралась с миссис Тарбаттон, я неуверенно подал голос:
– Э-э… Можно вас… Мисс…
– Эндрюс.
– Мисс Эндрюс, не могли бы вы сделать мне укол? Видите ли, я передумал.
– Сей момент, – улыбнулась она и вытащила из поясной сумочки шприц. Укол ожег меня болью, и я подумал, что с конфетой все-таки придется расстаться. Но боль быстро утихла. Я почувствовал себя почти счастливым – насколько можно быть счастливым на смертном одре.
Стюардесса сделала инъекции всем желающим, проявившим, подобно мне, излишнее самомнение, а миссис Тарбаттон вкатила двойную дозу, чтоб та больше не рыпалась. Тем временем двое смельчаков расстегнули ремни и устремились к иллюминаторам; я прикинул и решил, что у меня хватит сил последовать за ними.
Передвигаться в невесомости совсем не так легко, как кажется на первый взгляд. Я отстегнул ремни и сел. Вернее, хотел сесть. Потому что на самом деле я отчаянно молотил руками и ногами в воздухе, пытаясь уцепиться хоть за что-нибудь.
В результате очередного кульбита я приложился затылком к переборке, отделявшей нас от рулевой рубки, и тут же увидел звезды. Но не в иллюминаторе, а у себя в голове. А потом палуба с креслами стала медленно двигаться мне навстречу.
Я ухватился за крепежный ремень и, наконец, встал на якорь. В кресле, к которому мне удалось пришвартоваться, сидел какой-то толстячок.
– Извините, – сказал я.
– Не за что, – ответил он и с ненавистью отвернулся.
Оставаться было нельзя, но и добраться до своего кресла, не перещупав по дороге всех пассажиров, я тоже не мог. Поэтому я снова взмыл в воздух, стараясь проделать это как можно аккуратнее, и даже умудрился схватиться за поручень, прежде чем врезался спиной в переборку.
Поручень тянулся вдоль всей переборки; я вцепился в него и не выпускал из рук, пока по-обезьяньи не дополз до иллюминатора.
И впервые увидал Землю из космоса.
Не знаю, чего я, собственно, ожидал, но только не того, что увидел. Земной шар был похож на снимки в учебниках по географии, а еще больше – на телеизображение в зале ожидания на станции Супер-Нью-Йорк. И в то же время совсем не похож. Разница была примерно такая же, как между угрозой, что сейчас вам дадут под зад, и настоящим пинком.
Не снимок, не изображение. Живая Земля.
Во-первых, она не висела в самом центре экрана; шар был сдвинут к краю иллюминатора, и корма нашего корабля отъела здоровый кусок Тихого океана. А во-вторых, она вращалась, уменьшаясь в размерах. Пока я разглядывал ее, она на глазах съежилась чуть не вполовину, становясь при этом все более круглой. Да, Колумб был прав.
С моего наблюдательного пункта была видна оконечность Сибири, потом Северная Америка, затем слева направо проплыла северная часть Южной Америки. Над Канадой и восточной частью Штатов нависли густые облака – в жизни не видал такой белизны: белее, чем полярные шапки. А прямо напротив Солнце отражалось от поверхности океана и слепило глаза. Другие части океана в разрывах облаков казались почти багровыми.
Она была настолько прекрасна, что у меня перехватило дыхание – так хотелось дотронуться до нее рукой.
А вокруг сияли, звезды – крупные и куда более яркие, чем когда смотришь на них из старушки Америки.
Вскоре у иллюминаторов образовалось настоящее столпотворение. Малышня теребила родителей, родители, приговаривая: «Сейчас, сейчас, детка», глазели в космос и отпускали глупые замечания. Мне это надоело. Я уселся в кресло, пристегнул один ремень, чтобы не взлететь ненароком, и погрузился в раздумья. Знаете, а ведь испытываешь какую-то гордость при мысли о том, что родился на такой большой живописной планете. Как выяснилось, я все-таки многого на ней не успел повидать, несмотря на путешествия во время уроков географии, скаутский поход по Швейцарии и каникулы, проведенные с Джорджем и Анной в Сиаме.
И теперь у меня уже не будет возможности наверстать упущенное. От этой мысли как-то взгрустнулось.
Из задумчивости меня вывел знакомый голос:
– Уильям, мальчик мой, ты чего приуныл? Поташнивает?
Пижон Джонс! Убейте меня зонтиком! Знал бы я, что он собирается эмигрировать, я бы дважды подумал, прежде чем трогаться в путь. Я спросил, откуда он, черт побери, взялся.
– Оттуда же, откуда и ты, естественно. Я задал тебе вопрос.
Я проинформировал его, что меня не тошнит, и поинтересовался, что навело его на такую мысль. В ответ он схватил меня за руку и, рассмеявшись, показал на красное пятнышко от укола. Я с силой выдернул руку. Он снова засмеялся и сунул мне под нос свою руку, на которой горело такое же пятнышко.
– Не суетись, дружище, – сказал он. – Как видишь, от этого не застрахованы даже лучшие из лучших. – И добавил: – Пошли прошвырнемся, пока нас опять не пристегнули.
Я согласился. Вряд ли я выбрал бы его в друзья, но все-таки, что ни говори, знакомое лицо. Мы добрались до люка, ведущего на соседнюю палубу. Я начал спускаться, но Джонс остановил меня:
– Давай сходим в рулевую рубку!
– Чего? Так нас туда и пустили!
– Попытка не пытка. Айда!
Мы развернулись и двинулись по короткому проходу, в конце которого маячила дверь с надписью: «Рубка управления. Вход воспрещен». Кто-то внизу приписал:
«Это к тебе относится. Понял?»
А ниже:
«Да неужели?»
Джонс подергал за ручку. Дверь была заперта. Рядом торчала какая-то кнопка, он нажал – и дверь широко распахнулась. Прямо перед нами стоял человек с двумя нашивками на воротнике. За ним сидел другой, постарше, с четырьмя нашивками.
– Кто это, Сэм? – спросил сидевший. – Скажи им, что они не на базаре.
– Чего вам надо, ребята? – осведомился первый.
– Сэр, простите, нас очень интересует астронавигация, – выпалил Джонс. – Вы позволите нам войти?
Я понял, что сейчас нас выставят вон, и уже повернулся, когда старший вдруг сказал:
– Черт с ними, Сэм, пускай заходят!
Младший пожал плечами:
– Как скажете, шкипер.
– Держитесь за что-нибудь, – приказал капитан, когда мы вплыли внутрь. – Не бултыхайтесь перед глазами. И чтобы ничего не трогали, иначе уши отрежу. А теперь докладывайте – кто такие?
