Заброшенный сад Персефоны (СИ) - Нимченко Анатолий Олегович (прочитать книгу TXT, FB2) 📗
Второй толчок оказался куда сильнее первого. Дернуло от души, и постройку гипотез пришлось отложить до лучших времен. Виктор не устоял на ногах и рухнул, уткнувшись носом в перегной. А едва успел подняться на четвереньки — шарахнуло куда сильнее, нежели в предыдущие разы. Удар отшвырнул человека на деревья с такой силой, что помутилось в голове. Ко всему, сверху обрушился целый водопад тухлой воды. Затем был еще толчок, и еще… После череды ударов Виктор с трудом осознавал происходящее. Вроде бы его швыряло, било… В какой-то момент под ребрами оказался корявый сломанный сук, и боль взорвалась не хуже давешнего пушистого шарика, а искры ее выжигали дырки в меркнущем сознании. И снова неведомые силы играли телом, били обо что-то твердое. Последнее, что запомнил Виктор, — приближающаяся стена Осевого тоннеля.
* * *
Акони проснулся легко и сразу. Хороший знак! Так бывает, когда все идет правильно, и каждое последующее событие не коверкает предыдущее. Если проще — все находится в милом сердцу каждого хранителя Равновесии. Он поднялся с пола и потянулся. Дверь лифта, словно с нетерпением ожидавшая этой секунды, немедленно закрылась. Квадратик вызова загорелся зеленым. Ну да это и не важно теперь: если охотник не спит, то всегда готов к встрече с незваными гостями. Акони подошел к баррикаде из кресел и убедился, что ее никто не трогал. Значит, если демоны и обитали за дверью, то они не жаждали войти сюда. Тем лучше. Он отлепил одно из кресел и поставил у стола, чтобы по-человечески поесть. Мудрая заповедь хранителя и охотника: когда выходишь из убежища пища, должна быть в желудке. Это очень важно. Во-первых, кто знает, что поджидает человека снаружи. Возможно, что придется долго бегать: догонять или спасаться — не важно. На бегу невозможно поесть, а без еды может не хватить сил. Иногда такая нехватка смертельна. Во-вторых, еду в желудке нести куда легче, чем в мешке. Ну и в-третьих — сытым и идти веселей.
Выложив на стол все свертки, Акони задумался о том, сколько еды можно съесть. С одной стороны, провизию неплохо бы поэкономить, но с другой — до первого лифтового холла отсюда не так уж далеко. А там, на самом верху, под ярким светом люмов уже наверняка получили туши кошек и кусок вяленой кошатины обязательно приготовлен в уплату добытчику. Правда, его большую часть придется поменять на стальные шарики, чтобы пополнить боезапас. Акони еще раз осмотрел свертки и один, среднего размера, убрал в мешок. Долгие походы приучили к мысли о том, что случайность — шалость Творца, и оставшийся в запасе кусочек съестного может спасти жизнь, если Ему придет охота покуролесить.
Стол получился не слишком роскошным, но и так вполне неплохим. Дожевывая отмеренную себе порцию, Акони подумал, что, наверное, стоит сперва зайти на Ферму и только потом идти к лифту. Так со всех сторон будет лучше. И запасец еды, опять же, останется. Ведь, например, жрецы долю охотника на жертву храму могут отправить. Ход вероятный. Тем более что беспроигрышный для них. Если Акони не вернется, то будут говорить, что доля ушла на упокоение мятежной души хранителя. А если придет — значит, благодаря пожертвованию снизошла милость Творца. Короче, жрецы так или иначе все сожрут, а охотнику достанется молитва. Так что надо обязательно заскочить на Ферму. Заодно и помыться в комфорте, которого под люмами не найти.
Перед уходом Акони отлепил второе кресло и поставил мебель так, как она стояла раньше. Не важно, кто и когда сюда наведается, но раз вещи располагались таким образом, то кому-то была нужна подобная расстановка. Равновесие не терпит хаоса.
Когда порядок был восстановлен, охотник коснулся квадратика вызова. Двери послушно открылись. Акони вошел, нажал кнопку, а пока кабина двигалась, он приготовил на всякий случай самострел и уселся в угол. Такая поза в данной ситуации — наилучшая. Во-первых, если сейчас вдруг начнется Стабилизация, то лучше быть к ней готовым. Стенки у кабины твердые: если не удержаться, то серьезная встряска побить может крепко. А во вторых, если наверху поджидают демоны, то шарики вылетят раньше, чем слуги Тьмы сообразят, что человек ниже линии прицела. Что там дальше — вопрос открытый, но дать отпор необходимо.
Подъем прошел спокойно, без встряски. Двери открылись. Никаких монстров за ними не оказалось. И все же Акони едва удержался от выстрела, когда увидел, что за Стеклянной стеной теперь вспыхивают и гаснут зловещие огни преисподней. Кое-как поднявшись на вдруг ставшие ватными ноги, охотник шагнул из кабины в помещение. Собрав волю в кулак, он заставил себя идти к стене. Шел к ней медленно и осторожно, ни на миг не опуская самострел. Он видел, как зловещие огни периодически меняли цвет с красного на желтый, а в их мигании прослеживалась система: три коротких вспышки, три длинных, три коротких, пауза. Огнями мигала одна из смятых бочек. Если точнее — крайняя справа. А еще цвет ее стенки в одном месте поменялся. Не к добру. Охотник решил, что не стоит оставаться здесь слишком долго. Надо забрать Священный лист и уходить.
Только нагнувшись за свитком Акони понял, что тот лежит вовсе не там, где был оставлен. Хранитель нагнулся, но едва коснулся бумаги — испуганно отпрянул. Мало того, что лист оказался разрезан, так еще и игла пропала. Видимо, сюда приходил демон и забрал свое. Или все же Творец постарался?
Присев на корточки, Акони осторожно, двумя пальцами, поднял бумагу и вгляделся в линии отреза. Очень уж ровные края: сколько ни точи лезвие, так идеально нож не отрежет. Ведь ни единой ворсинки, ни единой засечки — словно линия между лифтовых створок, а не разрез.
Охотник развернул лист и окончательно убедился, что резал не человек. Только демон мог так варварски рассечь священные рисунки. Наверняка он приходил за своей иглой, а какая-то из зарисовок не давала ему развернуть свиток и добраться до вещицы. Вот тогда демон рассек лист своим когтем, которые — это всем известно — у демонов куда острее любого ножа.
Жаль, конечно, что так произошло с бумагой, но хоть большая часть зарисовок не пострадала. Ничего не поделать, придется расстаться с верным спутником. Лист теперь займет подобающее ему место в Библиотеке, а в мешке начнет свой путь чистый свиток, готовый принимать мудрость Мира. Ту, которой Творец делится с людьми, оставляя рисунки на дверях и стенах. Жрецы учат, что когда люди поймут, о чем Он хотел им рассказать этими изображениями, — Мир накроет Коррекция и все окажутся на Земле. Может быть, так оно и будет, а может, и нет — Коррекция двуедина. Так и на Дне оказаться недолго, если настанет не вовремя.
Вообще, поговаривали, что жрецы нашли главный ключ к пониманию рисунков. Акони же был убежден, что таким слухам — грош цена. Раз Мир все еще трясет Стабилизация и гуляют призраки — то говорить лучше о толковании, а не о понимании. Задумки Творца можно толковать по-разному, но истинный-то смысл — один. Однажды — да, людям обязательно удастся отыскать некогда потерянный людьми Ключ — вот в это Акони верил твердо. Это значит, что хранителям так и надлежит зарисовывать все подсказки, которые оставил Творец, чтобы приблизить радостный день Коррекции. Но пока невежество нарушает Равновесие, на Землю невозможно ступить, только упасть на Дно. Хорошенько познать свой Мир и означает понять замысел Творца — это и есть путь хранителя. А толковать и болтать — удел жрецов. Их трескотня может разве что разозлить Творца, но при такой Коррекции всем светит Дно и конец времен, а не Земля.
Завязав мешок, Акони закинул его за плечи и собрался было идти, но вспомнил про браслет. Он поискал его глазами там, куда отпихнул, однако цветастой штуковины нигде не было видно. Наверное, демон подобрал.
— Вот ведь, а? — хрипло прошептал Акони.
Ему очень хотелось выругаться, но он сдержался и только коротко вздохнул.
Ничего не поделать: демоны всегда гребут все, что плохо лежит. Хранитель еще раз обвел взглядом помещение — не оставил ли чего? — внимательно посмотрел на мигающую огоньками бочку и пошел к Двери. Он даже не сразу понял, что думает о выходе через ту самую Дверь, которая по идее открывалась в обратную сторону исключительно перед душами умерших. Да, теперь она стала обычной дверью и не вызывала никакого трепета в душе.
