Плата за души (Книга 2) - Гомонов Сергей "Бродяга Нат" (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
Возле самой осыпи их поджидал армейский джип боевиков. Здесь Ахмедова и Ромальцева передали в руки чеченцев, и для последнего дороги назад отныне не было. Ахмедов оживал все быстрее и быстрее. Получив автомат, он радостно вертел его в руках и даже дал очередь по стае ворон, круживших над деревьями и не успевших убраться за спасительный перевал. Две птицы упали на землю, остальные с карканьем рассыпались во все стороны и очистили быстро темнеющее осеннее небо. Шофер что-то сказал Зелимхану, и они невсерьез поцапались, перемежая чеченские слова с русскими. Из их короткой перепалки Ромальцев, которому уже завязали глаза какой-то лентой, случайно оказавшейся в кармане его куртки, понял, что шоферу не хочется, чтобы Ахмедов лишний раз шумел.
Два боевика остались, чтобы проконтролировать действия оперативников. Все четыре человека были напряжены и готовы чуть что схватиться за "узи", но все-таки белый флажок давал какую-то призрачную гарантию, что этого не случится. С этими двумя чеченцами этой ночью произойдет кое-что, о чем они еще не догадываются: никто из врагов не должен оставаться в живых после того, как увидел истинное лицо Оборотня. А то, что это был именно Оборотень, они, несомненно, сделают вывод сегодня же, узнав о падении лагеря в Бенойском ущелье.
Опьяненный вседозволенностью Ахмедов всю дорогу глумился над Ромальцевым, подталкивая его автоматом под ребра и в силу своих способностей и эрудиции философствуя на тему бренности бытия. Влад молчал и только однажды усмехнулся.
- Че ржешь, свинья? - тут же вскинулся Зелимхан.
- Плохая примета - так обращаться со своей свободой... ослепленный повязкой, Ромальцев просто смотрел перед собой, не поворачивая головы.
- Поп...и у меня! - совсем по-русски матюгнулся чеченец, но от Влада на какое-то время отстал, словно пытался сообразить, что хотел сказать своей фразой этот придурок: надо же, подставляться неизвестно ради кого! Были бы там у него родственники или кто еще...
"Для меня, увы, не существует течения времени... Сам не знаю, почему об исходе этой ночи я знал раньше, чем о подготовке к ней... Не подскажешь, в чем тут дело, братец Ал? Что нарушилось на нашей с тобой земле, если даже Время взбунтовалось против тебя и меня? Я не знаю ответа. А ты?"...
СПУСТЯ ДВОЕ СУТОК...
(Мужской голос, вещающий из радиоприемника):
- Город со всех сторон блокирован федеральными войсками, а внутри держат оборону дудаевские боевики. Так же, как и во время январского наступления на Грозный, большинство чеченцев вывезли своих женщин и детей в горные следа. В Гудермесе остались только боевики и местные русские, которым просто некуда деться. Во время штурма Грозного российская авиация и артиллерия в первую очередь убивали не боевиков, а мирных женщин и детей. Наши корреспонденты в это время были в Грозном и могут с уверенностью засвидетельствовать: на одного убитого боевика приходилось не менее десяти мирных жителей, причем большинство из них были русские. Не приходится сомневаться, что на днях аналогичная бойня повторится и в Гудермесе...
Зоя вошла в гримерную и, услышав это, быстро поймала другую волну.
- Катя! - крикнула она парикмахерше. - Не трогай больше мои вещи!
- Да я только послушать новости хотела! - ответила та из умывалки.
- Я не хочу слушать ничего такого на работе!
- Хорошо, больше не буду!
- Вот то-то!
А из динамиков уже звучала ни к чему не обязывающая "Но только не говори мне, что любишь меня!", исполняемая сладеньким голоском эстрадной певицы...
***********************************************************************************
Раннее утро. В городе уже прекратили стрелять, угомонились, но на это никто не обратил внимания: стрельба была непременным атрибутом здешней жизни.
Любовь Игоревна и Танька спали. Не может человек не спать. Так уж от устроен.
Запертые на окнах тяжелые старинные ставни, забаррикадированная тумбой дверь - техминимум по обеспечению чувства хоть какой-то безопасности. Это, конечно, не спасет, если кто-то настойчиво решит взять дом штурмом.
В комнатах было очень холодно, и женщины спали в обнимку, полностью одетыми.
Стрелка часов достигла цифры "двенадцать": они отставали минуты на три-четыре и показывали пять часов утра.
В двери громко постучали. Стук разбудил и, конечно, вызвал панический ужас. Уже давно у Комаровых любой подобный звук вызывал животный страх - даже если это были соседи. Но сейчас... о каких соседях может идти речь?!
- Может, затаимся и не откроем? - спросила шестнадцатилетняя Танюшка.
- Т-с-с-с-с! - Любовь Игоревна испуганно приложила к губам указательный палец.
Но стучавший знал наверняка, что хозяева дома. Правда, теперь он почти совсем тихо скребся в дверь, словно понимал, что обе женщины проснулись после первого же раза, словно угадывал их страх и хотел показать, что явился не со злыми намерениями.
С замирающей душой мать подошла к двери:
- Кто там? - тихо спросила она.
- Это я, откройте! - послышался столь же тихий голос. Только быстрее!
Любовь Игоревна содрогнулась:
- Танюшка! Это Ромка! Иди, помоги!
Они вдвоем отодвинули тяжелую тумбу, убрали засов и открыли замки. В первый момент Любовь Игоревна не сообразила захлопнуть дверь перед носом непрошеного гостя, оказавшегося совсем не Ромой, и незнакомец скользнул в прихожую.
- Закройте! - теперь его голос, не измененный эхом подъезда, был совершенно другим.
Танька шарахнулась в комнату: молодой человек был очень похож на местного, то есть, на чеченца. Любовь Игоревна затряслась. Гость сам запер дверь и повернулся к ней:
- Постарайтесь выслушать меня, времени мало, - попросил он.
Голос его был успокаивающе-приятным, без всякого намека на акцент. На мать он произвел утешительное воздействие:
- Вы кто? - спросила она.
- Меня зовут Саша, - сообщил парень, входя в комнату, где спряталась Таня. - Я был другом Романа Михайловича Комарова.
- Был?.. - машинально, ничего не соображая, переспросила мать.
Саша опустил глаза:
- Мне жаль, но новости у меня для вас плохие... Рома погиб по дороге в Гудермес...
Танька выскочила из-за шкафа и обняла мать. Тут же у обеих хлынули слезы. Молодой человек подождал, стоя посреди комнаты и не сводя с них глаз, затем подошел к столу.
