Платиновый обруч (Фантастические произведения) - Гуданец Николай Леонардович (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
Прошло время.
Старший Сокол ослеп от старости. Он дежурил теперь не за дверьми, а в самой царской опочивальне. Как и прежде, он исполнял все — уже редкие теперь — поручения своего господина, обходясь одним лишь своим чутьем, так что потеря зрения, хотя и была утратой, но не такой, чтобы очень уж сокрушаться. Любое движение повелителя отдавалось в нем, любые желания Могучего Орла немедленно становились и его желаниями, любое высочайшее слово было единственным, что имело смысл и значение. Возможно, Старший Сокол до сих пор не умер только потому, что на это не было приказа, а стало быть, и права.
Кобчики кончились — Старший Сокол вытащил из каземата последнего.
— Их больше нет, Ваша Недоступность, Могучий Орел посмотрел на жалкую кучечку перьев и брезгливо отвернулся.
— Можешь съесть его сам.
И телохранитель постарался ответить браво «есть!».
И с тех пор для пропитания стал ловить мышей. Когда же и мыши перевелись, он предложил на обед себя.
Могучий Орел стал его успокаивать, велел не падать духом и надеяться, что завтра с мышами повезет. Но Старший Сокол впервые за долгую службу возразил своему господину:
— Ваша Недоступность должны обедать. И если я ничего не нашел…
Видя, что спорить бесполезно, Могучий Орел обещал подумать, и адъютант затих в своем углу возле дверей, и никакие чувства не тревожили его душу.
Он ждал весь день и всю ночь, и следующий день, и следующую ночь, но повелитель не обнаруживал никаких признаков голода или интереса.
Через три дня под вечер Старший Сокол впал в забытье; ему стало мерещиться, что он — в большом светлом зале, а вокруг — огромное количество толстых жирных мышей, и все они глядят на него и наперебой просят их съесть. Он шагнул к ближайшей, но закружилась голова, подкосились ноги, и он упал, разметав крылья.
Сразу все исчезло, и Старший Сокол вспомнил, где находится, и понял, что умирает.
— Кто там? — раздался грозный окрик.
Он хотел подняться, но сил хватило лишь на то, чтобы подобрать крылья.
— Это ты? — спросил Могучий Орел и наклонился над ним.
— Я сейчас, Ваша Недоступность, — прошептал он, и слезы потекли из его незрячих глаз: никогда за свою долгую службу он не был перед Его Недоступностью в таком жалком положении.
— Ну-ну, — сказал Могучий Орел. — Успокойся. Ты отощал и ослаб. Сейчас я пойду и поищу тебе чего-нибудь. Все пройдет. Хочешь, я принесу тебе Кукушку? А то совсем забыли про эту подлую врунью. Я, так и быть, принесу тебе ее, что с ней церемониться!
— Я умираю, — слабо произнес Старший Сокол и заплакал еще горше. — Пускай Ваша Недоступность простят меня за такую низость, что оставляю Вашу Недоступность в одиночестве. Но я честно служил… — Слезы его были горькими и жгучими.
— Ах, друг мой, друг мой, — промолвил Могучий Орел и погладил умирающего крылом. — Да, ты служил мне искренне, ты единственный, кто был бескорыстен и предан мне до конца. Прощай же, Сокол, мой верный товарищ.
И его высокостервятничество Старший Сокол Магнификус Альтиволанс утешился и закрыл глаза.
Так Могучий Орел остался один.
Одичавший, он слонялся по замку — то в полной отрешенности, то прячась от несуществующих врагов и призывая несуществующих друзей. Порой он уже не сознавал, кто он и что вокруг него, А когда сознание прояснялось, он цепенел от мысли, что так будет всегда.
ВСЕГДА…
Вспоминалась Оракульша, И он радовался, что не скормил ее своему адъютанту в минуту душевной расслабленности. Он отправлялся на поиски, обходил помещения, заглядывал во все ниши, звал, но безуспешно — Кукушка избегала его. Он приходил в бывший зал приемов, смотрел на почерневший трон, на заплесневевшие стены и обвалившийся потолок и никак не мог вспомнить, что это за помещение.
— Ку-ку! — раздавалось в вышине и замирало под сводами.
— Оракульша! — старческим голосом приказывал Могучий Орел. — Немедленно иди сюда! Слышишь? Я повелеваю!
— Ку-ку!
— Оракульша! — просил он. — Не бойся! Я же пошутил, предложив тебя Соколу! Это были просто, слови, я же всегда был к тебе дружен! И мне так надо теперь с тобой поговорить…
— Ку-ку! — отзывалась тишина, и с потолка сыпалась труха.
— Оракульша! — молил Могучий Орел, не утирая слёз. — Пощади! Я схожу с ума от тоски. Ну попроси чего-нибудь! Хочешь, я дам тебе бессмертие? Ты знаешь, я ведь бессмертен! И вот я согласен передать это тебе. Хочешь?
И одно несокрушимое безмолвие было ответом.
— Нет! — как раненый, кричал Могучий Орел. — Не прав этот старый безмозглый идиот Ворон. Не прав! Платиновый Обруч не ключ к Истине. Что она сама, эта Истина? Она же страшная и холодная. Она мертвая!.. Оракульша, скажи, скажи, сколько она стоит, такая Истина? Сколько она стоит, пребывая без употребления…
И тут, к сожалению, опять пробел: ноблы исчезли, Зато потом, до самого конца Посвященный видел все очень отчетливо.
Однажды ясным, медленным утром Могучий Орел, безотчетно слоняясь по замку, случайно зашел в кабинет, где когда-то помещалась Главная Канцелярия. От кресел и столов остался жалкий хлам, кованые шкафы осели, проржавели и расклепались, с прогнувшихся полок лавиной сползали груды толстых папок. По стенам стекала грязная слизь, капало с потолка, все было затянуто густой и липкой паутиной. Одна из папок была раскрыта, и сквозь плесень и гниль неразборчиво проглядывало следующее: «…высо… ше повелеваю в нейшем име… ть пол… именем аквила регия инвиктус макси…….. во веки…ов……….»
Он опустился на пол, рядом с папкой. Мелькнуло удивление: неужели это все было когда-то важно?
Он долго пребывал в неподвижности. Затем встал и вышел. Походка его была неожиданно твердой, взгляд целеустремленным.
Он поднялся на одну из еще уцелевших башен, стал на ветру и начал отряхиваться, счищать с себя грязь, и это заняло немало времени. Наконец, он закончил и зычно крикнул вниз:
— Прощай, Оракульша! Прощай, Кукушка!
Потом он взмахнул крыльями и, убедившись, что крепость в них еще есть, взмыл в воздух.
Было безоблачно и тихо. Он быстро летел, набирая высоту, и увидел, наконец, впереди полоску моря.
Море было спокойно. Отлив обнажил коричневые камни, и они лоснились на солнце. Песчаная коса под скалой уже вся вышла из воды и обсыхала.
Он опустился на песок и стал разгребать его. Он вытащил Платиновый Обруч, отряхнул и положил на песок, подальше от ямы. А передохнув, взял Обруч в когти и полетел над морем.
Он летел до самого вечера. И когда солнце уже коснулось воды, стал кругами снижаться. И вот за несколько метров от поверхности он потерся о Платиновый Обруч головой и назвал свое последнее желание;
— Хочу быть дафнией. Но дай мне орлом долететь до моей родины.
И с этими словами разжал когти.
«Чудо! Свершилось чудо, — сообщает Посвященный. — Отдаю себе отчет в противоречивости и ненаучности данного слова, но не могу не произнести его: да, свершилось чудо, И я, хоть и ожидал его, и был готов, но в первые мгновения не мог поверить своим глазам: мы пришли к исходному, А точнее…»
Под старым пнем в далеком лесу было покойно и уютно. Вились мягкие водоросли, цвел по краям мох-сфагнум, пузырилась тина. В великом множестве паслись в воде амёбы, инфузории и хищные циклопы; они добывали пищу, играли и грелись в солнечном луче, когда тот появлялся.
И жила среди них одна-единственная старая-престарая Большая Дафния, которой эти амебы нисколько не боялись, потому что она никого не трогала и вообще вела себя так, словно никого не видела. Жила она в расщелине корня и выходила из дома, только когда появлялся солнечный луч. Она — складывала антенны и ножки — получался этакий серый комочек — и, передвигаясь вместе с лучом, дремала.
Ей снились диковинные сны. То мерещилось, что она — Белая Рыба и живет в светлой реке, то, что она — Грозная Змея, то — большущий Несокрушимый Медведь, и тогда откуда-то доносились голоса каких-то умников, рассуждающих об инстинктах, и один из них плакал. Иногда же ей снилось, что она — Могучий Орел, парящий высоко в небе и гордо оглядывающий землю, а земля сплошь — голубая и зеленая. Но тут же, во сне, происходило странное раздвоение; она как бы жила в двух лицах: одно, спящее, переживало невероятные превращения, а другое, бодрствующее, наблюдало за первым и отчетливо сознавало, что это — ложь.
