Руины Изиды - Брэдли Мэрион Зиммер (книги без сокращений .TXT) 📗
В тишине Цендри раздумывала над словами Проматриарха. Шло время, Цендри посмотрела на нее, и ей показалось, что Ванайя, утомленная борьбой и бессонными ночами, уснула.
— Именно поэтому нас так ненавидят общества, где доминируют мужчины, — вдруг тихо продолжила Ванайя. — Их заботит только материальная сторона жизни и не волнуют души людей. Богиня свидетель, я хочу, чтобы все люди ни в каких материальных благах не испытывали недостатка, но ведь жизнь состоит не только из удовлетворения материальных потребностей. Я знаю, что кое-где служители культов используют заботу о душе только в качестве способа оболванивания своей паствы. Они делают это для того, чтобы сохранить в руках немногочисленной кучки богачей все материальные богатства общества. Но паства их состоит из мужчин, женщины чувствуют фальшь острее и не позволят одурачивать себя, лишать себя души. Одним из основных законов Матриархата является взаимосвязь нашей духовной и материальной жизни. Они неразрывны, вот поэтому Верховный Матриарх всегда была одновременно и Верховной Жрицей. Это напоминало всем женщинам, что обеспечение только материальных потребностей ведет к бездуховности, а забота только о душе и отрицание материальных благ — позорное издевательство над людьми. Я боюсь, что Махала хочет отделить одно от другого, а это уничтожит всю этическую базу Матриархата. Этого я, пока жива, не допущу.
— А вы не можете найти подлинное кольцо и накидку? — спросила Цендри.
Вздох Ванайи, казалось, исходил из самых глубин ее души.
— Нет, не могу. Даже Маре бессильна что-либо сделать. Да простит меня Богиня, я испытывала сомнения, такие же, о каких говорила Махала. Может быть, действительно, когда Редзали оставила свое бренное тело, она забыла о своих дочерях, оставшихся сиротами в этом мире. — По ее лицу пробежала тонкая усмешка. — Мне также приходила мысль о том, что вера в заботу мертвых о судьбах живых — дикий предрассудок и чушь. Может быть, думала я, наши прародительницы в своей мудрости понимали, что женщина, которая глядит в рот прорицательнице, легче управляема?
Цендри не верила в загробную жизнь, но нередко натыкалась на факты подтверждения пророчеств, высказываемых ясновидящими. Практически никто больше не сомневался в том, что это возможно, поэтому в словах Ванайи доля смысла, конечно, была.
Внезапно Ванайя резко поднялась.
— Цендри, ты пойдешь со мной? — спросила она. — Я хочу спросить тех, кто мудрее меня.
Цендри в изумлении смотрела на нее.
— Я? Но при чем здесь я, Ванайя?
— Махала обвинила меня в невежестве, сказала, что я нахожусь в плену у предрассудков. Она говорила, что весь мир смеется над нашей дикостью. Я хочу, чтобы ты, человек из другого мира, сама убедилась, что не предрассудки заставляют меня искать помощи тех, кто живет в нашем священном месте «Нам-указали-путь». Пойдешь ли ты со мной, моя дочь из другого мира?
Цендри была ошарашена, в то же время наивная вера и просьба Проматриарха тронули ее, и она согласилась.
— Конечно пойду, Ванайя.
Молча они прошли через зал и надели теплые пальто, так как на улице было уже холодно. Ванайя взяла в руку факел и повела Цендри с собой.
С моря плыл густой туман, он обволакивал дома и деревья и, заполняя сады, приближался к подножию гор. Цендри ничего не видела в полуметре от себя, но Ванайя уверенно вела ее вперед по знакомой тропинке. Они прошли вдоль берега и начали подниматься к Руинам. Цендри вспомнила свою первую ночь в доме Проматриарха, когда из окна своей комнаты увидела процессию, направляющуюся в горы.
Ванайя, казалось, знала на этом пути каждый камешек. Она безошибочно вела Цендри наверх. Вскоре последние клубы тумана остались далеко позади. Цендри посмотрела вниз и увидела берег, покрытый плотным толстым ковром колышущейся белой дымки. Впереди, в неярком свете увеличивающихся лун, стояли Руины — массивные, величественные, таинственные. Идя за Ванайей по древнему мертвому городу, Цендри зябко поежилась.
Ванайя смотрела, как обе луны, неполные и бледные, медленно проплывали над черными шпилями.
— Скоро один из самых главных наших праздников, — глухо произнесла Ванайя. — Мне страшно. Я боюсь, что некому будет освящать и благословлять наши древние ритуалы. — Она повернулась к Цендри и взяла ее за руку. Ванайя говорила, и пальцы ее становились все холоднее и холоднее. — Ты не считаешь меня невежественной женщиной, Цендри. Я знаю, и ты знаешь это тоже, что наши обряды и ритуалы священны, такими их сделали умы и сердца наших женщин и наших мужчин. Не мне и не Махале нарушать их святость. Дети зачнутся и родятся, взойдут семена, и воцарится порядок везде и во всем. Не важно, кто будет выполнять наши ритуалы, и безразлично, будут ли они выполняться вообще. Нет, Цендри, дитя мое, я не глупая кукла, которой меня считает Махала, это я пилотировала корабль, на котором мы прилетели сюда с Персефоны. Тогда я была еще совсем молодой девушкой и даже не думала, что когда-нибудь мне предстоит стать Проматриархом. Это Махала вечно старалась быть первой во всем, она всегда хотела быть лидером, иметь власть. Я была убеждена, что при ее хватке и желании она многого добьется, если будет твердо знать, что требуется нашему народу. Да, дорогая Цендри, мы с тобой знаем, что мир не перевернется, даже если никто не освятит наши ритуалы, но делать это необходимо, освящения ждет сам народ. Всему следует происходить в строгом соответствии с древними традициями, а народ должен реагировать на них так, как его учили. После прилета сюда в течение многих лет мы приспосабливали нашу жизнь к поведению этой планеты. На Персефоне мы привыкли и приспособились к смене времен года, мы пахали и сеяли, убирали урожай, мы приспосабливаемся к землетрясениям и цунами, к приливам и отливам, и происходят они не по слову жрицы. Я не думаю, что даже самый невежественный народ всерьез верит в то, что жрица управляет природой, но своим народом управляет она, только она своим словом может либо даровать ему свободу, либо ограничить ее. Я знаю, что случается с народом, который, считая, что несет ответственность за поступки только перед самим собой, живет по своей воле и прихоти. Да если бы хотели, мы бы изменили сознание нашего народа, сделали так, чтобы он перестал жить по законам Богини и природы, а жил, как хотим этого мы, женщины. Мы бы выдумали свои законы, но тогда нашу власть, власть женщин, следовало бы считать тиранией, а наши законы — антигуманными. Нам лучше жить в мире и покое под ласковой рукой природы, с именем Богини, чем под игом придуманных нами самими законов, исполнять которые народ будет под страхом наказания. Мне кажется, Махала уверена, что одних законов будет достаточно, но я видела, как общества, живущие по составленным мужчинами законам, достигали такой стадии, что переставали считать преступление преступлением, если оно не подходило ни под одну статью их законов.
Цендри задумчиво кивнула. Она никогда не думала об этом, знала только, что проблема преступления и наказания является самой острой на всех мирах Сообщества. Женщины Матриархата решили ее по-своему и, как ни говори, довольно успешно. Во всяком случае, они имеют право закончить свой эксперимент, и Сообщество не должно им в этом мешать.
Ванайя сняла пальто и расстелила его на верхней ступеньке, как раз напротив площадки, перед которой стоял космический корабль, доставивший на Изиду переселенок. Она села и усадила Цендри рядом с собой.
— Да, это я пилотировала корабль, на котором мы прилетели сюда, — сказала она. — Тогда я была еще молода, у меня не было детей. По настоянию дарительницы жизни Редзали я училась и много узнала о вселенной. Поэтому мне и еще шестерым девушкам доверили вести наш корабль. В те времена перелеты были ужасны, невероятно трудны, и, чтобы как-то облегчить полет, все переселенки, за исключением самых выносливых, были усыплены снотворным.
Ванайя медленно продолжала рассказ, и Цендри было странно слушать, как она пересыпает речь техническими терминами. Было темно, и Цендри видела только освещенное слабым лунным светом лицо Ванайи.
