Физическая невозможность смерти в сознании живущего. Игры бессмертных (сборник) - Алкин Юрий (бесплатные онлайн книги читаем полные txt) 📗
– Я слушаю.
– Очень рад, что смог вас застать.
Снова этот приторный тон. И что это? Снова намек?
– Уже поздно. В это время я обычно дома.
– Очень хорошо. Вы ведь еще не успели лечь, не правда ли?
– Еще не успел. Но собирался.
Главное – не волноваться. Ему ничего не известно.
– Я не задержу вас надолго. Мне необходимо обсудить с вами кое-какие организационные детали, но это не должно занять много времени.
– Детали чего?
– Кстати, мы с вами давно не разговаривали. Как вам вообще живется?
– Спасибо, все хорошо.
– Не скучаете?
– Нет.
Он глухо кашлянул.
– Чем занимаетесь в свободное время?
– Простите, что вы имеете в виду? Разве не все мое время свободное?
– Скажем так, чем вы занимаетесь в то время, когда не исполняете свои обязанности? Вы ведь знакомы со своими обязанностями?
– Разумеется.
– Не могли бы вы напомнить мне, в чем они состоят?
– Быть Пятым везде и всегда.
– Превосходный, просто превосходный ответ. Предельно коротко и ясно.
Мне казалось, что он играет со мной, как огромный ленивый кот – с мышкой. И я не мог избавиться от ощущения, что за этим предельно вежливым тоном скрывается едва сдерживаемое бешенство.
– Так как же вы проводите свое время, когда не изображаете Пятого?
Неужели они знают о наших поисках? Или о наших встречах?
– Как я уже сказал, я изображаю Пятого везде и всегда.
Тесье понимающе усмехнулся.
– Вы уверены, что это так?
– Уверен. Всегда, кроме того времени, которое я провожу в своей внутренней комнате. Я не могу быть Пятым, разговаривая с вами или обдумывая новую книгу.
К чему я приплел книгу? И что он знает? Он должен что-то знать, иначе бы не стал говорить со мной сам. Тем более так говорить.
– Ну что ж, мне остается только вас поздравить. Вы, несомненно, образцовый актер.
Я стиснул зубы. Если я сейчас промолчу, то этим признаю, что в чем-то виноват.
– На что вы намекаете?
– Я? – очень естественно удивился он. – Разве я на что-то намекаю?
– Вы говорите со мной так, как будто я нарушил свои обязанности. Но я знаю, что никоим образом их не нарушал.
– Да-да, – нехорошо согласился он, – конечно, вы ничего не нарушили.
– Тогда что вы имели в виду?
– А вот что, – его голос изменился, в нем послышалась угроза. – Впрочем, нет… – голос снова стал бархатным. – Позвольте мне рассказать вам одну занятную историю. Лет пять назад один из моих исследователей пришел ко мне с очень дельной идеей. Он предлагал усовершенствовать устройство, которое мы используем для связи с актерами, и превратить его в радиомаяк. Таким образом, мы бы могли не только общаться с любым актером, но и знать его местонахождение с точностью до полуметра.
Он помолчал.
– Несмотря на очевидные преимущества такого усовершенствования, я принял решение не использовать его. Электромагнитные волны, излучаемые подобным устройством, представляют собой потенциальную опасность для человеческого мозга. Хотя угроза эта чисто теоретическая и существование подобного вреда никогда не было доказано, мы отказались от такого подхода. И я ни разу не испытывал сожалений по этому поводу.
Тесье опять умолк. Я представлял себе его – уверенного, властного, спокойного. И готового взорваться в любой момент. В эту минуту я ненавидел его.
– Сегодня я впервые пожалел об этом решении. Человек, пренебрегающий элементарными правилами, которым он добровольно обязался следовать… Человек, который регулярно подвергает риску многолетний эксперимент… Человек, который плюет на благо всего человечества, – такой человек не заслуживает снисхождения. Вы знаете, о каком человеке я говорю?
Теперь молчал я. Меня распирало от злости, но я крепился. Какой пафос! Какое лицемерие! Просто мать Тереза, а не хладнокровный экспериментатор, ставящий опыты над беззащитными людьми!
– Думаю, что знаете, – все так же холодно и спокойно произнес Тесье.
Конечно, я знаю. Но неужели ты думаешь, что я скажу? Не пойман – не вор…
– Не понимаю, о ком речь, – в тон ему сказал я.
– Я так и думал, – с каким-то едва заметным удовлетворением ответил Тесье. – Ну что ж, простите за беспокойство.
– Ничего страшного, – учтиво отозвался я, стараясь скрыть торжество. Похоже, пронесло.
– У меня к вам только одна просьба, – продолжил он. – Пожалуйста, будьте осторожны и прекратите ставить эксперимент под угрозу. В следующий раз мы вас все-таки поймаем с поличным. Так что, когда через месяц нынешнюю Восьмую заменит новая актриса, не спешите лезть к ней в постель.
Если бы он сказал: «Постарайтесь не кричать, когда в вашу комнату пойдет иприт», мне было бы легче.
Я напрягся, как от удара. Это блеф. Им ничего не известно. Он просто пытается меня запугать.
– Почему вы говорите мне об этом? – я сам удивился тому, насколько спокоен был мой голос.
– Потому что с нас хватит одной беременной женщины. Отныне вам придется сдерживать свое либидо.
Я почувствовал, что мой лоб покрывается испариной. Этого не может быть. Та ночь? Мари была уверена, что все в порядке…
– Видимо, у вас больше нет вопросов, – сказал Тесье. Теперь в его голосе явно слышалось удовлетворение. – Спокойной ночи. Возвращайтесь в образ Пятого. Вы и так в нем бываете достаточно редко.
– Стойте, – тихо сказал я. – Откуда вы знаете, что она беременна?
Тесье молчал.
– Откуда вы знаете, что она беременна? – настойчиво повторил я.
Молчание.
– Откуда вы знаете… – начал я, забывая обо всем.
– Хватит! Теперь вопросы буду задавать я, – сказал он. Теперь в его голосе зазвенели металлические нотки. – Мы знаем, и если бы вы были поумнее, то догадались бы откуда. Но в особом уме вас заподозрить нельзя. Женщина, с которой вы, невзирая на все запреты, спали, беременна. Обсуждать здесь нечего. Теперь нам надо удалить ее из эксперимента таким образом, чтобы не нарушить его ход. С вами я говорю только затем, чтобы предупредить об этой замене и о том, что больше нарушений я не потерплю. Забудьте о Восьмой и обо всех остальных женщинах. Станьте, наконец, Пятым! И оставайтесь им. Остальное не ваша забота. Это все.
– Я хочу знать, что произойдет с Мари, – медленно сказал я. Выкручиваться теперь не имело смысла.
– А меня не интересует, что вы хотите знать, – отрубил Тесье. – Знайте свое место. Это все, что от вас требуется.
– Что вы собираетесь делать с Мари? – повторил я, игнорируя эту грубость.
– Что будем делать? – переспросил он. – А что мы можем делать, по вашей милости? Хорошо было бы сделать аборт.
Я вздрогнул всем телом.
– Но кто-то все равно должен заменить ее во время операции. А кроме того, она вряд ли согласится. Так что нам придется срочно искать замену и готовить новую Восьмую по ускоренной программе. Потом мы их поменяем, и ваша Мари отправится рожать. Денег у нее хватит на самый хороший госпиталь. Мы о ней позаботимся.
Его «позаботимся» прозвучало как обещание. Я мог только представлять себе, какой будет эта забота.
– Что касается вас, то я с радостью отправил бы вас восвояси. Но, к сожалению, это не так просто сделать. Запасная актриса на роль Восьмой была неплоха, и за месяц мы доведем ее до ума. Ваш же напарник был безнадежен, поэтому пока мы вынуждены довольствоваться вашими услугами. И имейте в виду: если вы попытаетесь хоть что-то сейчас предпринять во вред нашему делу, вы будете жалеть об этом до конца дней.
– Не смейте ничего делать с Мари, – повторил я, закрывая глаза. – Не смейте.
– Да что вы заладили свое? – с раздражением сказал Тесье. – Что мы с ней можем сделать? Она уйдет точно так же, как и все актеры, у которых истекает контракт. Ничего особенного ее не ждет. Конечно, она была здесь только треть срока, так что все будет пропорционально.
Она уйдет, мы позаботимся, пропорционально… Даже в этой гладкой лжи сквозит угроза. Как мне узнать, что они собираются с ней делать? Да какая разница, что именно они сделают. Ясно, что они не собираются выпускать ее. Что делать? Что я могу сделать?!
