Журнал «Если», 2001 № 06 - Дяченко Марина и Сергей (книги серия книги читать бесплатно полностью txt) 📗
Отражение Леонида Витальевича Арчеды смешалось и выкинуло едва начатую сигарету.
— Ну так… — жалобно произнесло оно. — Как же иначе-то? К ним же привязываешься. Помню, после финской войны… — На лице его обозначилась беспомощная искательная улыбка. — Отражал я одного комсомольца, бывшего беспризорника. Техникум с ним одолели, до прораба доросли…
Леонид Витальевич совсем загрустил и, безнадежно махнув рукой, умолк.
— Здравствуйте!
Егор обернулся — и вздрогнул. Рядом с коробкой павильона стояло отражение хрупкой женщины неопределенного возраста, одетое неброско, но современно. С виду незнакомке можно было дать и двадцать пять, и сорок с небольшим. Фигура подростка, рыжеватые волосы, бледненькое грустное личико без каких-либо следов косметики. Хотя левая бровь вроде бы слегка смазана.
В первую секунду Егорке померещилось, что именно это лицо явилось ему в осколке старого зеркала, хотя утверждать что-либо наверняка он бы, пожалуй, не рискнул: черты в прошлый раз были искажены, да и длилось-то видение миг, не больше…
Всмотрелся тревожно. Нет, кажется, все-таки не та. Точняк — не та…
— А-а!.. — вскричал, оживая, Леонид Витальевич. Вызвав неодобрительное покашливание дяди Семена, выкатил грудь, приосанился, сверкнул очками. — Позвольте представить! Мои, так сказать, сокамерники… Семен Малахов — ветеран, герой Коринфа. Егор — наше молодое дарование. А это Тома, о которой я чуть было вам не рассказал, но вы, мерзавцы, меня, как всегда, перебили… Тома. Моя, в некотором роде, товарка по несчастью…
— По которому? — осведомился дядя Семен. — У тебя их сейчас, по-моему, как собак нерезаных.
Очень был недоволен.
— Ну как же? — удивился воскресший Леонид Витальевич. — По самому главному! Тоже, как бы это выразиться, потеряла себя.
Дядя Семен с Егором переглянулись и посмотрели на Тому с сочувствием. Действительно, нет ничего хуже, когда твой оригинал исчезает, не оставив следов, и поди пойми, на каком ты теперь свете…
— Давно пропала? — спросил женщину дядя Семен.
— Скоро полгода, — отрапортовал Леонид Витальевич, за что удостоился еще одного неприязненного взгляда.
Егор присвистнул. Его собственный стаж работы в зеркале, как уже было сказано, едва перевалил за три месяца.
— Чтобы женщина за полгода ни разу на себя не поглядела? — с сомнением проговорил ветеран Зазеркалья. — Ох, не верится… А другие ее отражения что говорят?
— Других нет… — с едва уловимой картавинкой печально произнесла Тома. — Все уже устроились. Кто кем…
— И правильно сделали… — проворчал дядя Семен. — У тебя, девонька, между прочим, бровь поплыла…
— Эта? — испуганно спросила она, вскидывая руку.
— Нет, левая…
— Спасибо… — С сосредоточенным видом Тома принялась оглаживать левую бровь. Восстанавливала.
Егор пригляделся и понял с содроганием, что косметика тут и впрямь ни при чем. Отражение распадается с лица… И стало Егорушке не по себе. Отвел глаза, хотя лучше бы он этого не делал, поскольку взгляд его натолкнулся на расплывшуюся ножку стола. Может, в самом деле, на биржу сходить? Пока не поздно… А то, действительно, переберет наркоты… или от дружков не отмашется…
— Ну, а к нам-то вы в гости или по делу? — не отставал дотошный ветеран.
— В гости, — сказал Арчеда.
— Нет, скорее, по делу… — сказала Тома, все еще нервно оглаживая бровь. — Леонид упомянул… там, на бирже… что ваш ведущий исполняет Полупалова. Василия Полупалова.
— Верно. И что?
— Понимаете… — волнуясь, заговорила она. — Тамара Истрина… — осеклась, испуганно всмотрелась в лица, — та, которую я отражаю… отражала… Словом, год назад она встречалась с неким Василием Полупаловым. И вот я подумала… Может быть, это один и тот же…
— Истрина… Истрина… — забормотал, потирая лоб, дядя Семен. — Тамара Истрина… Нет! — решительно проговорил он наконец. — Не слышал. В разговорах не мелькала.
— Ни разу? — недоверчиво переспросила она.
Дядя Семен посмотрел на Егора и Арчеду. Оба с виноватым видом помотали головами.
— Ну, это еще ни о чем не говорит, — поспешил утешить он озадаченную Тамару. — Труппа мы молодая, работаем всего три месяца… Это тебе надо, Тома, по таким зеркалам побегать, которые уже несколько лет висят. Может, там что скажут.
— Но хотя бы взглянуть на него… — и рыженькая Тамара умоляюще покосилась в сторону серебристо-серой коробки павильона. Павильон висел в безликом пространстве — тусклый, тихий. Затаившаяся обслуга прислушивалась к разговору.
— На Василия? Зачем? Полгода назад Василия здесь тоже не было.
— Я понимаю… Мне только посмотреть: он или не он.
Отражения переглянулись.
— Да точно не он! — сказал Егор. — Кто бы с ним таким встречаться стал!
— Пьет? — быстро спросила Тома.
— Без просыху.
— А как бы на него все-таки взглянуть?
— Нету его, — объяснил дядя Семен. — Вызвали куда-то.
— Куда — не сказали?
— В вытрезвитель, скорее всего. Зеркало семь эр-ка шестьсот… шестьсот… Егор, у тебя вроде память получше!
Юноша наморщил лоб.
— Да нет… — сказал он. — По-моему, восемьсот, а не шестьсот… Восемьсот тридцать… Нет, не помню.
— Да он скоро вернется! — вмешался Леонид Витальевич. — Если желаете, в картишки пока перекинемся…
Машинально оглаживая вздернутую бровь, рыженькое отражение Тамары Истриной с несчастным видом смотрело в серую неопределенность Зазеркалья, собирающуюся местами в причудливо-однообразные слитки павильонов. Вдали вдруг косо воздвиглось — и заметалось, затрепетало нечто бесформенно-огромное, слегка напоминающее серебристый обмякший аэростат. Не иначе, какое-то зеркало вынесли из дома, и оно отразило целый пейзаж.
Тамара очнулась, вздохнула.
— Я тогда попозже к вам загляну, — сказала она. — Если вы, конечно, не против…
…Три мужские персоналии долго смотрели вслед цветному блику, скользнувшему в пыльное бесконечное никуда.
— Понял, о чем я тебе толковал? — ворчливо осведомился дядя Семен, обращаясь то ли к Егору, то ли к Арчеде. — Вот ведь угораздило бедняжку. Главное: талант, талант! Полгода к зеркалу не подходила, а ты погляди, как образ держит! Так-то вот, ребятки, — с горечью заключил он. — С бездарями небось ничего подобного не стрясется…
Домой Василий Полупалов так и не вернулся. Настала ночь. В павильонах, разумеется. Что же касается глубокого Зазеркалья, то здесь определить навскидку время суток — задача довольно сложная. Освещение одинаковое, серенькое. По бирже тоже не очень-то сориентируешься. Пожалуй, единственное отличие: днем более пустынно, поскольку все при деле. Зато по ночам персоналии покидают отражения темных комнат — и тут уж всяк развлекается в меру сил и способностей. Подчас можно подсмотреть забавные сценки: там бывший статист аттракциона кривых зеркал на потеху толпе вытворяет свои малоприличные дешевые трюки; здесь, пока хозяин с хозяйкой дрыхнут без задних ног, их копии, воровато озираясь, выносят из павильона отражение персонального компьютера и сразу же начинают яростно спорить, кто первый будет резаться в «Героев»…
Компьютера в квартире Василия Полупалова, как нетрудно догадаться, не водилось, поэтому дядя Семен, Егорка и Леонид Витальевич, ожидая возвращения загулявшего Василия, по старинке коротали время за картишками. В павильоне шепталась незримая обслуга. Голосов они старались не повышать — и не потому что боялись разбудить обитателей реального мира. Даже если какой-либо звук проникнет сквозь стекло, мы его все равно не услышим, поскольку в Зазеркалье он имеет совершенно иную природу. (Бряцание холодного оружия, якобы напугавшее Борхеса, видимо, не более чем поэтический образ.) Просто за трепотню на рабочем месте может влететь от распорядителя. Да и от персоналий тоже.
— А я вот по деревне скучаю, — признавался со вздохом кто-то из невидимых тружеников. — Ночью, в пруду… Бывало, звездочкой пошевелишь, так она задрожит вся, отзовется. А кругом-то, братцы вы мои, тишь… Луна еще не вставала. На небе — ни облачка… Благодать.
