Р26/5/пси и я (СИ) - Коуни Майкл Грейтрекс (книга регистрации txt) 📗
— Они его приручили?
— Он слушается команд воинов Бреды, — подтвердил посланник. — И есть еще кое-что.
Он добавил это поспешно, заметив, как дернулось копье Донго.
— Ну так говори, — бросил вождь.
— Когда я лежал в засаде, я слышал, как они разговаривали между собой. Теперь, когда у них есть могущественный манья, они хотят захватать Гота. Захватить Поли и даже Краа на побережье. Вот что я услышал.
— Захватить Краа?! — Донго был поистине возмущен. — Это же наша столица. Краа — столица всего кантона, она собирает дань и налоги.
— И вы платите им, надо полагать? — высказал предположение Лаклэнд.
— Конечно, — утвердительно кивнул Донго. — Правда, сборщик налогов на обратном пути заболел и умер. Что поделаешь, таков путь, ситва. Но заявлять о захвате Краа?!
— Но для начала они хотят разделаться с Поли. У них есть план! — добавил разведчик нетерпеливо.
— Что за план?
— Я расскажу, всему свое время. — Вестник выказал предусмотрительность. — А сейчас я слишком слаб и нуждаюсь в отдыхе.
Донго отрядил для него оборудованный по последнему слову двелда и двух цветущих молодых сиделок для его скорейшего выздоровления. Пока вестник был на своем смертном одре, Лаклэнд решил поговорить с Акасетте.
— Если бы ты захотела покорить деревню, что бы ты сделала?
Девочка посмотрела на него с удивлением:
— Но у меня уже есть деревня.
Это была чистая правда: практически все юноши поселения восторгались ее расцветающими формами и считали дни до ее совершеннолетия. (В тех пределах, в каких молодежь Поли вообще умеет считать). Даже сам Донго время от времени покровительственным жестом клал руку на ее голову.
— Я не то имею в виду. Если бы ты была врагом и хотела бы уничтожить нас.
Она нахмурилась в замешательстве от самой этой идеи, но вскоре ее черты разгладились.
— Я бы подожгла поля глобба. Из-за ветра огонь перекинулся бы на деревню.
Глобба росли на юго-западе деревни. Это были гигантские, наполненные водородом шарообразные растения. Покачиваясь на единственном стебле, они парили в нескольких метрах над землей. Поселяне культивировали глобба для собственных нужд: когда те достигали диаметра в десять метром, их использовали в качестве воздушных шаров ловцы даннетов — сумеречных птиц.
— Нам нужно защитить глобба, — сказал Лаклэнд.
План воинов Бреды так никогда и не был раскрыт, поскольку посланец умер от потери крови, выжав всё, что возможно из своих последних ночных часов. Молодые сиделки принесли эту весть Донго.
— Неважно, — легкомысленно произнес он. — У Бога Лаклэнда есть план. Мы в безопасности.
Он заложил руки за пояс:
— Он случайно не упоминал о планах воинов Бреды в отношении нас?
— Он не говорил об этом, — ответила старшая из сиделок. — Он был человеком дела, а не слов.
— До самого конца! — добавила младшая с восхищением.
— Соберите женщин. Есть работа, — приказал Донго экс-сестрам милосердия.
По традиции работа выполнялась женщинами, тогда как мужчины воевали, защищая деревню. Такая система, как было выяснено, вела к уменьшению количества войн. Группка женщин, экипированная деревянными лопатами, была распределена но периметру поля глобба с указанием копать под надзором Лаклэнда.
— Есть среди работниц кто-то на твой вкус, бог Лаклэнд? — спросил Донго, оглядывая обнаженных по пояс, работающих женщин.
Лаклэнд посмотрел на него с подозрением:
— Они хорошо работают. Но где же все мужчины? Нам нужно больше людей, чтобы копать быстрее.
— Это не путь, ситвана, — ответил Донго твердо.
Примерно две дюжины глобба покачивались над полем. Тщательно культивируемые и удобряемые человеческим навозом, они были разного возраста и размера. Когда придет время, их используют взамен старых воздушных шаров. Степень зрелости тщательно оценивал один из старейшин — Убато. Знаком признания его мастерства был тот факт, что он дожил до столь преклонного возраста. Дело в том, что созревающие глобба отрываются от своих корней, поднимаются в небо и, взрываясь, рассеивают споры над обширной местностью. Это представляло явную опасность для ловца даннетов: поднимаясь в небо на перезревшей глобба, он рисковал быть рассеянным вместе со спорами. Предшественник Убато был виновен в подобной ошибке и казнен в соответствии с традицией. А традиция состояла в том, чтобы отправить виновного в небо на шаре глобба, опутанном сетью прангла, которую поджигали снизу. Когда шар поднимался метров на шестьдесят-семьдесят, пламя как раз достигало человека на верхушке шара. И у него был выбор — сгореть или броситься вниз. Конечно, если к тому времени глобба не взорвется. Таков путь, ситва.
Но Убато был способным, везучим и потому уважаемым, несмотря на конвульсии: его правая рука, которой он тестировал корни глобба, время от времени дергалась, словно прикасалась к проводу высокого напряжения.
Акасетте присоединилась к Донго и Лаклэнду.
— Ты не копаешь? — спросил ее Лаклэнд.
— Я еще не женщина, поэтому освобождена от этой работы. А зачем копать?
Лаклэнд принялся объяснять:
— Мы копаем траншею вокруг поля глобба. Потом мы установим на дне траншеи острые пики, после чего закроем их ветками и присыплем почвой так, чтобы было не отличить от окружающей земли. Когда воины Бреды придут, чтобы поджечь поле, они упадут в траншею на пики и умрут.
— Или только ранят себя, — заметил Донго с надеждой. — Тогда мы вынуждены будем проявить милосердие и казнить их. Это прекрасный план, бог Лаклэнд.
— Вы никогда не использовали этот метод для охоты?
— Мы никогда не охотимся. Мы небесные ловцы, — сказал Донго. И добавил презрительно: — Охота для собак. А нам нужны птицы.
Пошел сильный дождь, и женщины теперь совершенно разделись. Маленькие, зеленые, нагие, они выглядели как очень занятые дриады.
Акасетте была в беспокойстве:
— Бог Лаклэнд, ты уверен, что это защитит глобба от манья?
Лаклэнд улыбнулся снисходительно:
— У воинов Бреды нет никакого манья, Акасетте. А если и есть, то лесной волк кракса умрет в траншее, как и человек. И даже если он перепрыгнет через траншею, у него не будет с собой огня, чтобы поджечь глобба.
— У кракса-кракса есть огонь, — возразила Акасетте. И указала вверх, в черное небо и сочащиеся водой облака. — Белый огонь с неба поражает быстро и страшно, как кракса.
Лаклэнд рассмеялся:
— Молния ударяет только в высокие деревья. И воинам Бреды не под силу контролировать такое. Скажи мне, кракса-кракса поражал глобба когда-нибудь раньше?
— Нет, — признала Акасетте.
В течение пары дней траншея была закончена, пики внутри установлены, сверху разбросаны листья и ветки. Ловушка была готова. Донго хотел проверить ее эффективность, устроив пробный пуск — с забегом волонтера. И уже готов был назвать имя, но Лаклэнд отговорил.
Обитатели Поли были в полном восторге от ловушки.
— Все мужчины Бреды — охотники! — завопил один из воинов, пританцовывая перед вечерним костром. — Думается мне, мы сможем расставить такие ловушки на их охотничьих тропах в лесу. И тогда многие умрут от ран.
— Так же, как и мужчины Хердов, — присоединился к нему другой, — Те, что ловят клыкастого окуня в реке Скро. Наша команда может пробраться в Высоты Херда и вырыть ямы у верховьев реки. Я пойду и вырою ямы сам, несмотря на то, что я мужчина, — добавил он, движимый энтузиазмом.
— О, ради бога... — пробормотал Лаклэнд. Он стоял высокий, багровый в отсветах костра.
— Слушайте меня, мой народ! — обратился он к ним, и настала тишина. — Я уже говорил вам, что до тех пор, пока я остаюсь с вами, ваш манья и ваш бог, народ Поли не будет развязывать войну.
— Но ловушки вокруг поля глобба — это и есть война, — сказал кто-то из толпы. — Хорошая война, не опасная для нас...
— Есть разница! — завопил Лаклэнд. — Разница между защитой и нападением. Между хорошим и плохим.
— Что за разница? — раздался голос.
Лаклэнд голову сломал в поисках простых слов:
