День без смерти (сборник) - Кудрявцев Леонид Викторович (читать книги полные txt) 📗
— Расх! — мысленно воскликнул Раст. — Здравствуй, Расх! Как я рад тебя видеть. Ты узнаешь меня?
Ответный мыслеимпульс, окрашенный тонами хмурого замешательства, неуверенно:
— Ты — Раст…
Констатация или вопрос? На выбор.
— Ну, Расх, дружище… Вспомни ясли-школу, наши проделки, как мы строили планы на будущее… Неужели, старина, не узнаешь своего однокашника и лучшего друга?
— Ты — Раст.
Твердая уверенность, но никакой радости, хотя бы теплоты при встрече с другом юности!
— Я помню тебя, — сказал Расх. — Но что ты здесь делаешь? Ты — строительный рабочий, а это — фермерская зона.
Раст начал выпаливать сбивчивые, торопливые мыслеформы, с отчаяньем сознавая, что коротко он ничего объяснить не сможет, а долго говорить ему не дадут.
— Слушай, Расх, мне необходимо с тобой посоветоваться… больше просто не с кем… я, кажется, попал в беду… если ты мне не поможешь, то я уж и не знаю… понимаешь, я чувствую, что городу угрожает опасность, но доказать не могу…
— Ты — строительный рабочий, — повторил Расх, — что же ты здесь делаешь? Почему ты не на работе? Это все попахивает нефункциональным поведением!
Раст осекся. Он почувствовал, как черный страх вновь леденит его. Поднял голову. Тень опять была видна — черная, с отчетливо обрисованными краями., огромная, гораздо больше, чем вчера.
— Расх, — закричал он отчаянно, — опомнись! Ведь это же я — Раст! Неужели и ты мне не поможешь? Неужели и ты этого не видишь?! Посмотри Наверх — ведь она нависла над нами и становится все больше и больше!..
Расх с достоинством уверенного в своей правоте зри поднял голову:
— Над нами небо и другие плантации. Больше ни чего. Раст, ты нефункционален! О тебе следует дожить надлежащим лицам. Сейчас я не могу этого сделать, я занят, но будь уверен, что вечером…
Раст бросился бежать. Им владело одно Желание- где-то затаиться, спрятаться от всего мира, переждать, пересидеть. Может, все образуется…
Он укрылся в тени, в самом центре фермерской зоны, где трубчатые опоры стояли густым лесом и не видно было неба, свернулся калачиком, уткнул голову в колени… Он был абсолютно одинок. Мыслеформы складывались в стон. “Нефункционален! Изгой, пария!..” Все против него. И Расх тоже. Расх!.. Внезапно зародилось сомнение. Слишком быстро удалось его отыскать. Может, это не его приятель, а какой-то другой Расх? В конце концов, всех рабочих фермерской зоны зовут Расх — “рабочий сельскохозяйственный”. Да, но ведь тот признал Раста? Ну и что? Всех строительных рабочих зовут Раст. Это тоже сокращение. Просто у этого Расха в детстве тоже был приятель, ставший Растом. Только и всего. Это был не тот, не его Расх. Если найти того… Надо найти…
Раст даже не шевельнулся, а продолжал сидеть, скорчившись в три погибели, ощущая, как всего его заковывает лед одиночества. Он не найдет своего Расха. Это фикция, иллюзия. Его Расх ничем не отличается от других, а значит, не существует. Безразлично, тот был Расх или не тот. Все они будут отвечать одними и теми же заученными словами, никто из них не спасет и не поможет.
Нет, не может быть, должны же они как-то различаться? Должны? Зачем? Разве его дюжинный Стад выделяет как-то членов своей дюжины? Если ему нужно приказать что-то сделать, он подзывает первого попавшегося. Его, Раста, или другого Раста. Все равно.
Расту вдруг показалось, что его не существует, что все это происходит с кем-то другим, и его нынешние беды — это не его беды, а кого-то другого, похожего на него неотличимо.
“Но я — не они! Я — вот здесь, тут. Это я сижу и думаю. Это мне плохо, а не им. Значит, я существую сам, не как все…”
Все его тело ныло от тоски и отчаянья, а голова раскалывалась от страшных и непривычных мыслей. Ему больше всего хотелось поскорее попасть в свою келью и заснуть, приняв средство для сладких грез — и чтобы назавтра все оказалось бы лишь страшным сном! Поскорее попасть в свою келью… В свою келью? Да есть ли у него хоть что-нибудь свое?!
Он вспомнил, как, возвращаясь вечером с работы, они идут длинной цепочкой по коридору и один за другим ныряют в кельи. Но, наверно, и кельи все совершенно одинаковы, и какую ты займешь, зависит лишь от твоего места в цепочке. Коридор кольцевой, и когда стоишь у входа в келью, то можешь видеть еще два таких же входа впереди и два сзади. Можно ли говорить, что он каждый раз ночует в одной и той же комнатке?..
Начинало темнеть, он поднялся и двинулся к своему сектору Города, надеясь влиться незамеченным в общие ряды возвращающихся с работы ари. Остаться на ночь вне города означало верную гибель. Это знал каждый.
Он без приключений добрался до своего уровня, очень удачно пристроился к цепочке Растов и, дорвавшись наконец до свободной кельи, быстро проглотил вечернюю пищу и рухнул спать, не прикоснувшись к янтарным кристалликам. Так закончился день второй и началась…
Ночь вторая
Тень заключила его в свои объятья, и темный ужас породил твердую уверенность, что Городу угрожает смертельная опасность, и снова страшно спокойные и рассудительные голоса вели свой абстрактный диалог:
— …мне не вполне понятен тезис о том, что в разуме заложена тенденция к самоустранению…
— Вам не приходилось мучительно размышлять — Выключили ли вы свет, уходя из дома?
— Приходилось, и что?
— Знаете, почему это происходит? Потому что разум, выработав раз и навсегда правило — уходя, гасить свет, — в этом процессе уже больше не участвует. У него другие задачи, он доверяет эти действия рассудку. О таком пустяке не стоит уже размышлять. В свою очередь, рассудочное действие — исполнение выработанного разумом правила — становий чисто рефлекторным, и в памяти такое действие не откладывается. Поэтому и приходится гадать после: погасил я свет или нет…
Теперь применим это рассуждение в глобальном масштабе. Разум борется с энтропией окружающей среды, упорядочивает среду так, чтобы она оптимально отвечала его потребностям. Представим на миг что ему удалось полностью преобразовать ее и она идеально подходит для носителей этого разума. В этой среде можно отлично существовать, придерживаясь уже выработанных правил, и не возникает ничего нового и неожиданного. Не надо больше решать никаких новых задач. Разум, таким образом, лишает сам себя пищи, а без нее он быстро исчезает, трансформируясь в рассудок, а позже — и в рефлекторную деятельность, в инстинкт. Социум превращается в огромный, хорошо отлаженный, но совершенно бездушный механизм, где у каждого винтика есть свой шесток и свой набор предписываемых действий, но нет никакой личной воли, никакой свободы выбора, никакого…
День третий
Раст проснулся раньше времени.
Сон не принес ни успокоения, ни облегчения. Голова раскалывалась от огромных чужих мыслей. Мыслей, которые не могли принадлежать ни одному ар и! Кто из ар и может сказать о себе, что он способен “погасить свет”? Раст знал только два вида света. Первый — бледное сияние, которым светились стены коридоров и залов Хэйанко, а второй — свет, лившийся с неба. Первый никогда не гас и освещал внутренности Хэйанко с незапамятных времен, с самого основания Города. Второй регулярно сменялся ночной тьмой, но это считалось явлением природных сил… И вот эти слова: “Погасить свет”; и эта тень… Неужели?! Об этом и подумать было страшно…
Он поднялся, когда в коридоре уже показались первые Расты. Вяло проследовал вместе со всеми в зал утреннего развода, совершенно автоматически занял место в своей шеренге, одной из многих, выстроившихся перед длинными циновками, на которых, с равномерными интервалами, уже лежали порции утренней пищи. С привычным отупением внимал ритуальным Мудрым Наставлениям, с которых начинался каждый новый день в Хэйанко, механически произнося вместе со всеми ответное Благодарственное Слово — Мудрые Наставления, гладкие и обкатанные, скользили мимо, не задевая сознания и не вызывая никаких чувств. Раст задрал голову и разглядывал своды зала и темные, деревянные балки и колонны.
