Узкие врата (СИ) - Дубинин Антон (читать книги без регистрации TXT) 📗
За домом гулко бухал сипловатый лай. Это старик Филимон объяснял зарвавшейся вороне, что ей здесь не место.
Двое юношей и один человек тридцати и трех лет сидели на узеньком крыльце, с трудом помещаясь на нем втроем. Фил щурился от света, держа коленями горячую металлическую кружку. Алан в свою кружку то и дело дул, самому себе мешая слушать.
— Да, род Помазанника Божия Артура, короля Былого и Грядущего, не пресекался. Да будет вам известно, что Мордред Предатель был не единственным его сыном. Если вы внимательно читали легенды Круглого Стола, вы должны это знать.
Алан слегка покраснел. Он всегда считал, что знает историю Логрии… ну… неплохо. Но сейчас он был явственно посрамлен.
Стефан, кажется, не заметил его замешательства. По крайней мере, не подал виду, что заметил.
— Когда Государь Артур был молод, он полюбил дочь герцога Санама. Звали ее Лионора. У них с Лионорой родился сын, старшее дитя Артура, по имени Борр Бесстрашное Сердце.
А, вот теперь Алан вспомнил! Имена тех, кто исцелял сэра Уррия, он помнил наизусть — и имя выскочило на свет, как одна строчка стихотворения тянет за собою целую строфу.
— Sir Borre le Cure Hardy, kynge Arthurs sone…
Стефан взглянул на юношу одобрительно, впервые за весь разговор улыбнулся — не углами губ, а широко.
— Молодец. Вспомнил. Так вот, о девице Лионоре. Король, должно быть, желал на ней жениться — но она вскоре после родов занедужила и умерла. У юного Артура тогда была война по всем границам, нужно было спасать короля Леодегранса. Да, того самого, который потом подарил ему Круглый Стол и отдал в жены свою дочь… Гвенивер. Гвенивер, которая на беду оказалась бесплодной.
Фил неопределенно хмыкнул. Но когда к нему обернулись, замотал головой — продолжайте, продолжайте — и сунул нос в кружку с мятой.
— А может быть, и не на беду. Потому что таким образом род Короля таился в тени, как семя, которое вызревает в земле до срока. Мальчика отдали на воспитание Мерлину, который его пристроил на время в хороший монастырь, а когда он вырос, то явился ко двору и стал добрым рыцарем. Честным и отважным.
— А почему о нем никто ничего не знал? — с легкой ноткой вызова спросил Фил.
— Почему же никто? Вот Алан знает, — Стефан кивнул на знатока легенд, котоый слегка покраснел. — Кроме того, так было лучше. Это помогло сохранить кровь Истинного Короля до дней великой нужды. До сегодняшних дней.
— Вы хотите сказать, что род Борра не пресекался?
— Конечно же. Он продолжался по мужской линии, хотя потомки этого рода никогда не были королями. Чаще всего они были просто честными рыцарями, вассалами, несущими свою службу. Я не уверен, что они знали, что за кровь течет в их жилах. Я и сам не знаю истории этого рода — по крайней мере, всей. Знаю только, что тот, кому суждено стать последним королем, уже родился на свет. И что он происходит от короля Артура по прямой линии.
— Но ведь… Король Артур должен был вернуться сам, — тихонько возразил Алан, с болью, с невыносимой любовью вспоминая, как об этом говорил Рик — пьяный с двух глотков вина, раскрасневшийся при свечном свете в маленьком подвальчике Ордена… «Ребята, тост: за возвращение Короля. А? Рекс квондам, рекскве футурум?» «Братик, а ты правда веришь в Артура?» «Ну… Конечно. Наверное, верю. Почему бы нет.»
— Приплыть в стеклянной ладье с острова Авильон, — кивнул Стефан, вытягивая на ступеньках длинные ноги. — Пробудиться. Вернуться. Во плоти. Кто знает, может быть, он и вернулся — таким вот образом. Я знаю только то, что я знаю, юноши. Это сказал мне отец Иосиф… Когда я видел его в последний раз. В день, когда он вывел меня из тюрьмы. Я сказал бы — из темницы, да только там было светло. Пожалуй, даже слишком светло… Но я говорю о Короле.
— Да, — вставил неукротимый Фил, щурясь поверх дымящейся кружки. — Именно. Король — это очень здорово. Если я его встречу и если он меня убедит, что он — король, я буду рад ему служить. Но если ради этого знания мы и…э-э…
— Этим знанием теперь владеют четверо людей, — продолжил Стефан, пользуясь паузой. — Это мы трое. И еще один. Зверь.
— А сам Король?
— Не думаю, чтобы он что-нибудь знал, если его время еще не пришло. Разве что догадывается. Но плохо не это, плохо другое…
— Что Антихрист про него знает?..
— Да. И не просто знает. Он понимает, что Король опасен для него, что именно этот человек наиболее всего неугоден ему среди живущих. И Зверь ищет его, чтобы убить, а искать он умеет хорошо.
Почему-то было холодно. Алан тянул горяченный мятный чай, сложив губы трубочкой, но сквозняк не переставал гулять через его тело — в открытую дверь за спиной. Вот что такое — тень, подумал он, зажмуриваясь, как от горечи во рту.
И в холоде — что ж вы хотите, еще весна, и день ветреный, по небу несутся облака, порой закрывая солнце — прозвучали слова Стефана, именно такие, каких Алан и ждал.
— Мы должны успеть первыми. Юноши, мы должны опередить Зверя в его поисках. Вы двое пришли сюда, чтобы я отправил вас на поиски Короля.
Алана на свете не интересовали никакие короли. Его интересовало, пожалуй, только одно. И хотя это был холодный интерес, недобрый и неправильный, но его нельзя было больше выносить внутри себя.
— Получается… Это получается, мы сюда шли, чтобы спасти моего брата — а пришли совсем для другого? И вы со своим… Граалевским знанием и святым отцом — все про это знали?
Стефан не ответил, но его честные, грустные глаза отвечали за него. «Да», прочитал в них Алан, и кружка так запрыгала в его руках, что сколько-то горячего чая пролилось на колени. Ал этого даже не почувствовал.
— А Рик — это что, была наживка на крючке, чтобы нас сюда заманить? Он… Мой брат… Умер ни за что, только для того, чтобы мы к вам явились?
— А то как же, — ответ пришел с совсем неожиданной стороны. Фил сидел, широко расставив ноги в здоровенных ботинках и криво улыбаясь. — А ты как думал, цыпленочек? Все святые мира придумали отличный способ нас с тобою, великих и замечательных, использовать. Заманить в эту дыру Риком, показать тебе пару страшных снов, подсунуть старую газету… А потом удивить вестью про Короля и ожидать, что мы пинком под зад отправимся, распевая благодарственные гимны, выполнять спецзадание. Что-то у мировых сил, дорогой отец Стефан, методы слишком… подловатые.
— Не говорите так, — неожиданно тихо попросил Стефан, на щеках которого проступили красные пятна. — Не нам… осуждать промысел Божий. Известно, что нас приводят всюду самыми легкими для нас путями.
— Легкими? — взорвался Алан, вцепляясь в кружку, как солдат — в последнюю ручную гранату. Слезы начинали закипать у него в уголках глаз. — Ничего себе, лихорадка! У меня, между прочим, умер брат, единственный, который… С которым мы… А, плевать! Разве это важно для ваших поганых святых? У них свои делишки, одним Риком больше, одним — меньше, для великого дела и десятью такими, как он, пожертвовать не жалко!
— Если он умер, конечно, — жутковато-спокойным голосом выговорил Фил, вставая. Против солнца он казался совсем черным… И очень большим. — В конце концов, кому какое дело? Его участие в истории закончилось.
В голове у Алана заскрипели какие-то тугие колесики, когда до него дошел смысл Филовых слов. Он тоже вскочил, весь оставшийся чай выплеснулся на ступеньки, брызнул кипятком на обнаженную руку Стефана, сидевшего посредине.
Стефан не двинулся с места, не встал, чтобы сравняться с ними ростом. Вода стекала по его запястью — на дерево крыльца, оставляя на ошпаренной коже красноватые следы. Он смотрел снизу вверх в глаза Алану, словно забыв про Фила, и Ал внезапно понял, на что же похожи цветом глаза бывшего кардинала. На Риковы глаза… А значит, и на мамины. И на его собственные, Алановы — тоже.
— Юноша, — проговорил Стефан медленно, будто подбирая слова. — Не оскорбляй в порыве горя вещей, за которые умирали люди и лучше нас с тобою. За которые, в частности, умер твой брат. Откуда нам знать, не ему ли из вас троих достался самый светлый и легкий путь? У каждого человека своя дорога, и никто другой не в силах ее изменить. Твой брат погиб не затем, чтобы привести вас сюда, но лишь ради спасения собственной души, потому что Господь ведет каждого к Себе ради него самого. А если эта смерть послужила чему-то еще — мы должны только радоваться… Хотя не мне говорить, насколько это трудно.
