Фантастика 1968 - Яров Ромэн Ефремович (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
И наконец, он назначил себя по совместительству Генеральным Директором синдиката и провозгласил начало новой Тысячелетней Диктатории.
Тот, кто одновременно управлял государством и синдикатом, был застрахован от всяких неожиданностей: Попечитель охранял синдикат; синдикат охранял Попечителя.
Синдикат перестал быть государством в государстве, поскольку стал самим государством.
Поэтому удалось резко сократить полицейский аппарат: гангстеры сами поддерживали порядок в своем государстве. А оставшиеся без работы полицейские устроились благодаря своим давним связям в тот же синдикат Икс.
Время от времени Дино, как глава государства, что-нибудь запрещал, синдикат развертывал широкую торговлю запрещенным товаром, и Дино, как глава синдиката, клал в карман солидный куш.
Число запретов росло. Могло случиться так, что в Огогондии было бы запрещено абсолютно все. Но государственный ум подсказывал Дино, что этого делать не следует. И, подчиняясь здравому смыслу, Попечитель перед каждым новым запретом отменял какой-нибудь свой прежний запрет, что у благодарных огогондцев вызывало новую вспышку любви и обожания.
И не удивительно. Ведь для каждого запрета Динами находил объективные причины, а любую отмену запретов объяснял исключительно личным стремлением сделать приятное своему народу.
И чем хуже огогондцы жили, тем они больше любили Дино.
Прошло десять лет. Государство-синдикат процветало, и Попечитель уже подумывал, не пора ли переименовать Тысячелетнюю Диктаторию в Миллионолетнюю, чтобы на этом основании снова потребовать перераспределения планет. Но тут начались самые интересные события нашей хроники.
ГЛАВА ВТОРАЯ
По мрачным улицам Огого двигался туристский автобус. От обычных автобусов он отличался только тем, что был без окон и из него туристы могли увидеть не больше, чем из запаянной консервной банки.
— Господа иностранные туристы! — профессионально бодрым голосом выкрикивал гид в то время, как экскурсанты мерно покачивались в уютных креслах. — Мы проезжаем сейчас по залитой солнцем древней столице Великой Диктатории Огогондии. Пусть вас не удивляет, господа туристы, но в нашем автобусе нет окон. Благодаря свойственному нам гостеприимству иностранцам разрешается свободно передвигаться по улицам столицы. Но из соображений государственной безопасности запрещается на эти улицы смотреть. Однако это не страшно. Поверьте мне, я лично буду рассказывать вам самым подробнейшим образом обо всех городских достопримечательностях, мимо которых нам доведется проезжать. Вот сейчас, — и гид одним глазом заглянул в специальное, величиною с заточную скважину, смотровое отверстие, — вот сейчас мы едем по бульвару, носящему имя нашего Великого Попечителя Дино Динами. Ах, ах, какой красивый бульвар! А теперь мы проезжаем Дино-сквер, пересекаем площадь Динами и выезжаем на самую длинную в мире Дино-Динамиезскую улицу. Теперь справа находится памятник Динами, едущего на коне, а слева — монумент Дино, переплывающего реку.
Гид восторженно описывал красоты столицы, а мимо замочной скважины проплывали то громадный бронзовый сапог, то колоссальное конское копыто, то окна с решеткой.
— Но вот уже видна, — и голос гида стал еще более торжественным, — да, вот уже видна скромная резиденция Великого Попечителя Великой Диктатории Огогондии. Резиденция, которую огогондцы с любовью называют «хижина дядюшки Дино». Ах, ах, какая хижина! Браво, Динами!
И словно эхо, из «хижины» донеслось:
— Браво, Динами! Слава Динами! Браво, брависсимо, Дино Динами! — Это дружно кричали солидные ученые мужи.
Они кричали, и взоры их были обращены на массивные, высотою с трехэтажный дом, двери. Сейчас они распахнутся, и к ученым выйдет сам Дино.
Но вопреки ожиданиям двери не распахивались. Только в нижнем левом углу этих гигантских дверей для парадных приемов открылись небольшие обычные двери — так сказать, двери на каждый день — и из них выскочил маленький юркий человек, чей облик никак не вязался с представлением о том самом Дино Динами.
И все же это был он.
Тот самый.
Великий.
Усики, бородка и даже улыбка на лисьей мордочке Попечителя казались не настоящими, а приклеенными.
Но этого никто не замечал.
Наоборот, всех умиляло, что Величайший из Великих — такой, как все, и носит такую же бородку, как любой огогондский мужчина старше двадцати пяти лет.
— Браво, Дино! — еще неистовей заорали ученые, увидев Попечителя. — Браво, Динами!
— Ну что это такое? — добродушно попытался остановить их Дино. — Ну что вы заладили: «Браво, браво!»? Так и зазнаться можно. (Смех в зале). А я такой же, как все. Равный среди равных!
— Да здравствует Равный среди Равных! — подхватили присутствующие. — Сто тысяч лет самому Равному!
— Да ну вас, хватит! — махнул рукою Дино.
— Не хватит! — завопили строптивые. — Слава Равнейшему! Ух ты-ы!
(Нужно сказать, что огогондцы вообще любили горячо приветствовать своих попечителей. А тут был особый случай. Сегодня в резиденции собрались представители двух враждующих течений огогондской науки. Справа расположились гуманитологи, слева — конструктарии. И каждая сторона Пыталась кричать как можно громче, стараясь, во-первых, заглушить своих противников, а во-вторых, наглядно продемонстрировать свои верноподданнические чувства).
— Ну ладно, ладно. Попрыгали, повеселились — и будет, — Дино произнес эти слова почти так же добродушно, но чуткие ученые, прервав на полуслове приветствия, сразу умолкли. — Что же там у нас на повесточке? О чем толковать будем?
— Сегодня вы, Ваше Равенство, хотели поговорить с учеными — гуманитологами и конструктариями о массовом производстве искусственных солдат, — напомнил вежливый безликий секретарь.
— Ага, понятно. Так вот, дорогие мои гуманитологи, конструктарии и всякое такое. Мне нужны солдаты. То есть не мне лично. Мне лично ничего не нужно. Солдаты нужны нашей родной Огогондии. Вы сами знаете, что Колоссалия, Потрясалия и другие Диктатории, отхватив себе настоящие планеты, подсунули Огогондии Солнце. Прибыли от этого Солнца никакой, высадиться на него все равно никто никогда не сможет, так что, скажем прямо, облапошили нашу любимую Огогондию будь здоров!
Конечно, до планет раньше, чем через двести лет, тоже никто не доберется. Но дело не в этом. Дело в принципе! (Аплодисменты.) Я терпеть не могу исторические несправедливости и никому не позволю обижать мой горячо любимый народ. (Бурные аплодисменты.) Себе, понимаете, планеты, а нам, понимаете, Солнце. Ишь, жулики! (Смех.) Но я добьюсь того, что Огогондия получит все, что ей причитается. Все! И даже больше! Но для этого мне нужны солдаты, солдаты и еще раз солдаты. Мне нужны солдаты, способные пройти сквозь огонь, и воду, и медные трубы! И я хотел бы знать, чем конкретно вы, гуманитологи и конструктарии, собираетесь помочь нашей Огогондии.
— Разрешите вам напомнить, Ваше Равенство, — тихо сказал секретарь, — что между гуманитологами и конструктариями существуют разногласия.
— Разногласия? — удивился Дино Динами. — Это даже интересно…
И наступила такая тишина, что, казалось, можно было услышать, как Главный конструктарии молится:
— Господи, покарай гуманитошек!
А Предводитель гуманитологов, полагаясь на более реальные силы, мысленно восклицает:
— О Равный среди Равных, почему конструктарии до сих пор не отправлены на перевоспитание?
А сидящий в задних рядах молодой ученый Котангенс, с преданным обожанием глядя на Попечителя, думал: «Сегодня, сейчас вот, наконец-то выяснится, на чьей стороне Дино и правильно ли я сделал, став конструктарием. Прогадал я или не прогадал?»
— Ну что же вы молчите? — нетерпеливо спросил Попечитель.
— Мы не молчим, — одновременно откликнулись Главный конструктарии и Предводитель гуманитологов.
— Так говорите!
— Мы говорим. Ваше Равенство, мы, конструктарии, считаем…
— Ваше Равенство, мы, гуманитологи, полагаем…
